Дмитрий Виконтов - Место боя
По местному времени было больше четырех часов дня, а по времени «Гетмана Хмельницкого» — почти одиннадцать вечера. С грустью Джеймс подумал про то, в какой обстановке они встречают Новый год, один из крупнейших праздников — наравне с Пасхой и Днем Создания Конфедерации.
Словно читая его мысли, Жанна взяла Джеймса под руку и подвела к костру.
— Надеюсь, ты не забыл про праздник, а?
— Пока нет, — расстегнув верхнюю пуговицу рубашки, юноша сел на бревно около огня; Жанна опустилась рядом с ним. — Хотя не могу поручиться, что в скором времени не забуду.
Подняв с аккуратно расстеленного куска чистой ткани свою скудную долю еды, Джеймс принялся за ужин, отложив в сторону бластер. Жанна уже проглотила клейкую и безвкусную массу, и явно это ей не доставило особого удовольствия. Тщательно разжевывая концентраты, Джеймс согласился с невысказанным девушкой осуждением «пищи, полностью обеспечивающей солдата необходимыми питательными элементами в течение двенадцатичасового периода». Возможно, чем-то они и обеспечивали, но можно было бы сделать их немного приятнее для желудка.
Запивая вяжущую зубы массу холодной дистиллированной водой, Джеймс продолжал вспоминать. И почему-то мысли вновь и вновь возвращались к месяцам плена на Тагар Дусит.
— О чем ты думаешь? — Размеры питательных брикетов и их вкусовые качества не способствовали длительному смакованию, и Жанна управилась с ними еще быстрее него. Машинально комкая полиэтиленовую оболочку концентратов, девушка смотрела ему в глаза. — Что-то неприятное?
— Я вспоминаю про «Темную Крепость», — внезапно он ощутил потребность рассказать про все, что случилось там, про все, что он хранил в своей памяти; даже в рапорте командору не было всего.
— «Темная Креп…» А, Тагар Дусит, — на мгновения замешкавшись, Жанна все же вспомнила название военной крепости на чон-саа. Ласково проведя по волосам Джеймса, она попросила:
— Расскажи мне, если это тебе не трудно.
— Не трудно, — качнул головой Джеймс. — Но, если ты рассчитываешь на то, что я видел очень много, — должен тебя разочаровать: основными местами моего пребывания был тюремный блок, ангар и лаборатория генетиков. Собственно говоря, там я проводил большую часть времени.
— В генетической лаборатории? — нахмурила лоб Жанна и откинула упавшую на глаза прядь волос. — Что ты там делал?
— Кричал. Кричал от боли, — честно ответил Джеймс. Воспоминания о бесчисленных опытах над его телом были не самой приятной вещью. — Они день за днем пытали меня, ставя одни опыты за другими, практикуя свои методики биоинженерии. Знаешь, Жанна, это словно… словно тебя заживо разбирают на кусочки, обнажая все нервы в теле, и каждый нерв бьют мощные электрические разряды. Потом все уходило в туман, боль утихала, чтобы через минуту навалиться с удвоенной силой. Обычно для меня все заканчивалось потерей сознания, но было и так, что я до самого конца ощущал эту боль. И каждый следующий раз все было немного иначе, будто боль была живым существом и она могла изменять себя.
— Наверное, если бы их эксперименты закончились успешно, — несколькими глотками осушил стакан воды Джеймс, — они оставили бы меня в покое, но это у них не получилось.
— Не получилось? — эхом повторила Жанна. Джеймс видел, что девушку потряс его рассказ, но она не хотела перебивать, понимая, что Джеймсу нужно выговориться. — Почему?
— Почему? — среди деревьев повеял холодный ветерок, что было приятным разнообразием после отупляющей мысли тропической жары. — Ты слышала когда-то о МИЧ… хотя, нет — наверное, ты и не должна была слышать. Но суть в том, что на Моторе я прошел операцию по имплантации МИЧ-12КС… — кратко, не вдаваясь в технические характеристики, Джеймс поведал ей про принципы работы миниатюрного компьютера в его голове. Сказать, что у нее был ошеломленный вид — значит, ничего не сказать: на Жанну свалилось слишком много одновременно.
— Так вот почему ты мог так хорошо драться в наших состязаниях, — сделав «возмущенное» лицо, Жанна ткнула его локтем в плечо. — Полагаю, Паладин тоже носит… МИЧ-12КС?
— Носит, — подтвердил юноша. — Нас было всего пятеро согласившихся на операцию. Если не ошибаюсь, то это была первая операция по имплантации МИЧ-12КС, — «и, вероятно, последняя, учитывая, что килрачи все-таки смогли его обнаружить», — подумал он.
— То есть, вы были подопытными кроликами?
— Можно сказать и так. Только в отличие от кроликов мы были прекрасно осведомлены о возможных последствиях операции и риске, на который мы шли. Так вот — я думаю, что МИЧ и был тем фактором, помешавшим килрачам сделать из меня безмозглого зомби. У них ничего не вышло, — повторил юноша, — но это их только… только раззадоривало. Возможно, они восприняли невозможность сделать это со мной, как вызов своим способностям, а возможно, просто тщательно выполняли свою работу. Как бы там не было, на отсутствие внимание с их стороны я не мог пожаловаться, — мрачно пошутил он.
— Значит, эти опыты и были самым страшным? — Жанна подперла рукой подбородок и внимательно слушала.
— Нет, не это, — помотал головой Джеймс. Часы на руке негромко пискнули, исправно докладывая, что до полуночи по времени «Гетмана Хмельницкого» (и по базовому времени Конфедерации) оставалось пятнадцать минут. — К боли и опытам я привык. Не сразу и не полностью — но привык. Нет, самым страшным было отсутствие надежды! Я знал, что никто не придет меня спасать, никто мне не поможет, а сам я никогда не смог бы бежать оттуда. Если бы не то, что Марраша'атах хотел оставить свои руки чистыми — я до сих пор был бы объектом для их опытов.
— Марраша'атах?
— Это командор Тагар Дусит, — пояснил Джеймс. — Там был еще один килрач, его заместитель — Фашар. Они и организовали мой побег.
— И что ты думаешь про них?
— Про Марраша'атаха и Фашара?
— Нет, про всю их расу.
— Даже не знаю, — Джеймс и сам не редко задумывался над этим вопросом, особенно после Тагар Дусит. — Я был там долго, но ни разу не почувствовал их ненависти к нам. Они обращались со мною жестоко и без жалости, — но никогда не позволяли себе издеваться или оскорблять меня. Для них я был военнопленным, с которым следовало обращаться так-то и так-то, а не смертельным врагом, которого нужно уничтожить как дикого зверя. Я спросил Марраша'атаха: почему они напали на нас, почему в течение ста с лишним лет гибнут десятки, сотни тысяч и даже миллионы с обеих сторон?
— И он ответил?
— Нет, не ответил, — прохладный ветерок усилился, а небо начало неторопливо, но верно затягиваться свинцово-серыми тучами. — Он промолчал, однако…
— Что «однако»? — почувствовав неуверенность в его голосе, Жанна придвинулась еще ближе.
— Я не уверен, но в какой-то момент мне показалось, что для Марраша'атаха этот вопрос имеет какое-то особое значение, — медленно, словно опасаясь ошибиться и сказать не то, проговорил юноша. — Времени у нас было мало и не смог как следует расспросить его — к сожалению! Сдается мне, его ответ был бы полезен нам всем.
— Да, если бы мы знали почему… — девушка встряхнула кудрями, прислушиваясь к свисту ветра. — Вернее, почему воюем мы понятно — чтобы спасти свой род от уничтожения. Почему воюет Империя Килрач — вот этого не знает никто. Они не разу не пояснили причин Великой Войны, не пытались о чем-то договариваться, не предъявляли ультиматумов, не реагировали на наши послания… ну, почти не реагировали (Джеймс знал, с разрешения Шонта, про миссию Жанны и остальных на Сенай). Лично я думаю, что до тех пор, пока мы не узнаем причину первого нападения килрачей на Альянс — до тех пор мы будем блуждать в потемках, задавая одни и те же вопросы, — переведя дыхание, она посмотрела на него:
— Ты говоришь, не чувствовал их ненависти. А сам? Что чувствовал и чувствуешь по отношению к ним?
Джеймс долго молчал, что-то обдумывая; наконец, он едва слышно заговорил:
— Знаешь, Жанна, на Земле я был уверен, что ненавижу их; теперь — просто не знаю. Я тут уже больше года, я был у них в плену, сражался с ними и убил многих… Но все, что я хочу — чтобы эта война закончилась! Хочу просто вернуться домой и забыть про все, что я видел или делал! Хочу просто жить, а не носиться по космосу, в ожидании пока меня убьют или я убью кого-нибудь!
Жанна кивнула, словно услышала именно то, что и ожидала:
— Сначала ты гордишься тем, что делаешь, потом устаешь от этого кошмара, а в конце концов, понимаешь, что это всего лишь обычная, хоть и очень хитро спрятанная ловушка. Нет ни правых, ни виноватых — война идет сама по себе, без цели, без какого-либо смысла! Мы убиваем, чтобы не быть убитыми — вот и вся правда этой войны! А килрачи… килрачи совсем не дикие кровожадные звери, они лишь…
— …лишь враги! — тихо закончил Джеймс. Жанна мельком глянула на него и кивнула вновь:
— Да, лишь враги!
