Дмитрий Самохин - Рожден быть опасным
— Откуда вы знаете мое имя? — внезапно спросил я. «А правда, откуда? Я никому его не называл? Марк и Рената тоже…»
— Это очень просто. Господин Гоевин предупреждал, что ко мне прибудет человек от его имени. Я узнаю его, если буду следить за новостями Земли. Тот, чье изображение будет транслироваться по всем информационным каналам, как портрет особо опасного разыскиваемого преступника, и есть посол, и имя его — Ларе Русс, — объяснил президент.
Две мысли захлестнули меня одновременно. Во-первых, я был благодарен военным. Как хорошо, что армия не выдает полиции и спецслужбам никого из своих рядов, даже если ты самый опасный головорез всех времен и народов. Если ты служишь в армии, никто не узнает, где ты и кто ты. Во-вторых, меня стали обуревать подозрения. Стало быть, Себастьян Гоевин знал изначально, что вокруг меня поднимется такой большой шум. Теперь я был твердо убежден, что Гоевину известно все мое прошлое, и, возможно, именно по его приказу мне усекли память.
— Я не способен контролировать мысли и действия радикалов… — продолжал рассказывать президент, — но я могу контролировать весь материк, потому что я неживой. Я давно умер. Относительно давно. Три года назад. Меня убили мои же соратники. Вернее, заговорщики, которые намеревались свергнуть меня и присоединить Независимый Амбер к Земле. Я был готов к этому. Я знал, что рано или поздно кто-то попытается это сделать. Людям надоело вечное состояние войны. Я приготовился к смерти, — президент зловеще улыбнулся. — Был риск, что ничего не получится. Пятьдесят на пятьдесят. Но я рискнул. Я все приготовил. В тот день, когда меня убили. Точнее, ранили. Изрешетили тело вместе с автомобилем. Я умер. Умер в муках, но я был соединен радиомодемом с моим компьютером. В тот миг, когда умерло мое тело, мое сознание, мой мозг были скопированы в мой компьютер, и я стал заключенным в электронном пространстве, — президент рассмеялся.
— А как же это? — растерянно спросил Крысобой, указывая на изображение Шутова.
Президент расхохотался, всплеснув руками, точно престарелая актриса, всю жизнь игравшая во второсортных водевилях.
— Это подвижная три-Д модель, которую я полностью контролирую. Она считывает мои эмоции и переводит их в изображение. Кстати, абсолютно исторически точное изображение меня при жизни.
— Вы остались жить, пусть и в виде электронной версии, но как же вы остались президентом? — растерянно спросил я.
— Я же сказал, что хорошо подготовился, господин Русс. Упоминал я об этом? Я кивнул.
— Вот видите. Все компьютерные системы материка, равно как и домашние компьютеры находятся в моем подчинении. Хочу, отдам приказ, и артиллерия сметет материк врага. Хочу, отключу свет на всем материке.
— Но неужели никто не повернет пушки против вас? — изумился я.
— Вы удивляете меня, господин Русс. Давно пора знать, что артиллерия и бомбардировщики воздушного пространства переведены на компьютерное управление. Без участия людей, — насмешливо пояснил президент.
Я посмотрел на Крысобоя. Он подтвердил слова Шутова кивком головы.
— Как же вам удалось удержаться у власти. Ведь вас можно стереть из памяти машины. Можно отключить компьютер. Можно взорвать его, — упорствовал я. — Неужто никому из вашего окружения это не пришло в голову?
— Приходило, — философски заметил президент. — Только я предупредил всех, что в тот момент, когда мой компьютер будет выключен, уничтожен или я буду удален из памяти, сгорит вся сеть материка. Все исчезнет. А что это значит?
Президент пытливо посмотрел на меня, но не дождался ответа.
— А это значит, что Независимый Амбер потеряет свою независимость. Земля тут же введет свои войска. И все, что было добыто в упорной борьбе, погибнет. Наши граждане не хотят этого, а мои бывшие соратники боятся. Так что я стал заложником независимости.
Президент расхохотался.
— Между прочим, мои горожане до сих пор не знают, что я мертв. Они считают, что я жив. Изредка я появляюсь на людях. Машу ручкой. Отвечаю на вопросы. Не я конечно, а мой клон. Я копирую в него резервную память и даю прогуляться. Я ощущаю все, что и он, но не покидаю своей камеры.
— А где размещается ваш компьютер? — игриво поинтересовался я.
— Это государственная тайна. Только два человека знают ее. Их даже пробовали пытать, чтобы узнать мое местоположение, но я контролирую все телеканалы, всех жучков. А жучки расположены везде. Все комнаты материка прослушиваются. Я всемогущ. После того как я вышел на связь с теми, кто пытал моих доверенных лиц, и показал им свое могущество, более никто не рисковал и не пытался добраться до меня.
— Если ты всемогущ, зачем тебе Гоевин? — полюбопытствовал я.
— Я всемогущ на одном материке. Я, разумеется, мог бы выйти и присоединить к себе и вторую часть насильно. Но, боюсь, тогда бы Земля просто уничтожила бы Амбер как планету. Мне же нужна безграничная власть над этой планетой. И Земля отдаст мне ее, когда Себастьян Гоевин добьется своего.
Президент помолчал и добавил:
— Больше не смею вас задерживать. Экран потух.
Засов отодвинули, распахнулась дверь. Аудиенция закончена.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Тот, кто имеет союзников, уже не вполне независим.
Г. ТрумэнКостюмчик проводил нас на улицу, где у подножия мраморной лестницы нас дожидался все тот же лимузин, только Главный с секретарем исчезли, даже водитель оказался не тот.
— А где прежний? — спросил Крысобой.
— Арестован, — коротко ответил шофер и в сердцах добавил: — Вот сука, изменником оказался. Он с федералами сотрудничал. Наши тайны сдавал. Кто бы подумал?.. Такое высокое положение, а туда же…
Водитель с горечью и красноречиво распространялся про Главного с секретарем. Их обвиняли в государственной измене.
Внезапно шофер замолк и больше не произнес ни слова. Мы забрались в автомобиль и откинулись на диваны.
— Куда поедем? — черное стекло сползло вниз и высунулся побледневший, сникший водитель.
— Электронный думает, что мы поедем на космодром, — стал размышлять я вслух. — Но за нами только через два дня прилетят. Так что как-то занять себя надо.
— Я когда-то был в этой части Амбера, — сообщил Марк.
Крысобой наклонился к водителю.
— Вези-ка ты нас, батенька, в «Звездоскоп ГО», — велел он.
Шофер кивнул и зарастил окно.
— Звездоскоп — это что? — поинтересовалась Рената.
— Одна из лучших гостиниц на всем Амбере, — ответил Марк и добавил: — Если мне не изменяет память…
«Звездоскоп ГО» — высоченное, может, этажей сто, а то и больше, здание, похожее на коралловый риф, вытянутый вверх. Вершину гостиницы украшала телескопная труба, нацеленная на звезды. Тысячи окон сверкали на солнце разноцветными стеклами. Зеленые, красные, фиолетовые, желтые, черные. Свет преломлялся в стеклах и падал на асфальт к подножию гостиницы, где скучал швейцар, облаченный в длинную до пят ливрею, похожую на военную шинель покроя двухсотлетней давности.
Лимузин затормозил перед парадным входом. Старик-швейцар бросился открывать нам дверь. Я выпрыгнул на асфальт. Следом появился Крысобой. Последней Рената. Из лимузина выглянул водитель.
— Пока. Свободны, — высокомерно сказал Крысобой. — К восьми вечера. Без опозданий.
Марк возглавил нашу процессию. Я шел позади него и ворчал:
— А ты уверен, что нам сюда? Может, лучше отдохнем где-нибудь в парке?
Он не удостоил меня ответом.
Швейцар услужливо открыл нам стеклянные двери и, поклонившись, пропустил нас вперед.
Мы очутились в просторном холле, отделанном позолотой, завешанном коврами и зеркалами. Крысобой направился к стойке, переговорил с портье и вернулся к нам. Откуда-то из внутренних комнат вынырнула стайка ребят лет десяти в униформе коридорных, но, увидев, что вещей у нас нет, мальчишки опечалились и сгинули. Остался только один, которому выпала судьба проводить нас до номера. Он вертел в руке пластиковую карточку-ключ.
У номера Марк избавился от мальчишки, сунув ему пару мятых кредиток.
Я упал на диван и зажмурился.
— Что-то я не понимаю, куда делись все встречающие? Мы вроде бы как правительственная делегация, а нас просто кинули? — возмутилась Рената.
— А наш Электронный всех расстрелял. Тем более он рассчитывал, что мы тут же уберемся с планеты, — пояснил Крысобой, направляясь к бару.
— Пиво есть?.. — спросил я.
— Все! Я в душ, — сказала Рената. Она исчезла в проеме одной из дверей. Вскоре из ванной донесся шум воды.
— Да тут никакого пива нет. Только вино и водка, — доложил Крысобой, наливая себе «Зеленой Водки» (так было написано на этикетке). Только почему эту водку назвали зеленой, я не знаю. Явно не за цвет. Цвет вышеупомянутый напиток имел обыкновенный: водочный, прозрачный.
— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил Крысобой, опрокидывая в горло стопку.
