Владимир Ильин - Восьмой зверь
Так и лежал, ожидая наступления нового дня, гадая — уйти сегодня или подождать пару дней.
Когда малая стрелка часов уверенно пересекла половину расстояния между цифрой девять и десять, в дверь уверенно простучали. Время на раздумья, подаренное нам, завершилось.
— Кто там? — Приподняла сонную головку Тину, и повадилась было встать с постели.
Чуть от радости не вскрикнул — с ней все хорошо!
— Лежи, я открою, — шепнул ей, чтобы не будить Джейн, и осторожно прокрался в гостевую, притворив за собой дверь комнаты.
На пороге нетерпеливо переминался с ноги на ноги старый знакомый храмовник, протиснувшийся внутрь, стоило немного приоткрыть дверь.
— Поместье «Белое поле», с землями на пеший переход вокруг. Речка, две деревушки, озерцо. — Хлопнул он солидной кипой документов по моей груди, заставив прижать их рукой. — Доволен?
— Секунду, — зевнул я, изображая сонливость, и переместился к столику для вдумчивого изучения. — Где виза нотариуса?
— Печать храма, — ткнул он серебряную печать с волчьей пастью на первом листке. — Нотариус не нужен.
— Возможно, но мы люди недоверчивые, темные. Вы уж ради нас поставьте ее, пожалуйста? — Как можно мягче попросил я.
Не сталкивался с храмами, так что он вполне мог говорить правду, но не бежать же теперь в город ради проверки.
Храмовник чертыхнулся, подхватил бумаги и быстрым шагом покинул комнату.
— Нам собираться, да? — Дверь в комнату приоткрылась, показав любопытную мордашку Джейн.
— Как себя чувствуешь? — Подлетел я к ней с искренней улыбкой, заглядывая в глаза с надеждой.
— Голова кружится немного, — призналась она. — Предметы скачут, то будто совсем рядом, то далеко.
— Это пройдет, — уверенно успокоил, припомнив схожие симптомы. — Сосредоточься и сразу исчезнет. Если это не из-за вина, конечно.
Мимо прошмыгнула Тина, направляясь в сторону кухни.
— Ты как? — спросил я вслед.
— Будто два дня не ела, — с милой непосредственностью поведали мне, скрываясь за поворотом.
Значит, все хорошо.
— Мы уходим? — Повторила свой вопрос Джейн.
— Уходим. У нас еще час времени, — я прикинул время, необходимое храмовнику, — успеем поесть и собраться.
Мы были готовы как раз к той минуте, когда в очередной раз — уже без стука — ворвался явно недовольный храмовник.
— Теперь вы довольны? — стопка документов громко хлопнула по столу.
Я вновь уселся, внимательно просматривая — и на сей раз не нашел, к чему можно придраться. В графе получателя значилось имя няни, все печати и подписи присутствовали, и даже корешки оплаты пошлин прицеплены к последней странице.
— Почти, — я заметил ярость во взгляде и поспешил исправиться, — сейчас подойдет курьер и заберет бумаги. И можно приступить.
— Отлично. — Протянул он с довольным видом, предчувствуя долгий и плодотворный учебный процесс. — Урок первый, руна «эра». Изначально принадлежит закрытой школе, для ее изучения обычно в детстве ученикам ломают пальцы, чтобы создавать ее быстрее… — Он потянул время, наслаждаясь нашей реакцией. — Но мы с вами, так уж и быть, обойдемся без этого.
— Один момент, мастер. — Подал я голос.
— Что еще?
— Нам было бы куда удобней, если бы показали всю мощь храмовой магии на практике.
— Это еще зачем? — Недовольно уточнил он.
— Вы еще раз докажете свои слова. Мы преисполнимся благоговения и старательности. — Изображая уважение, ответил я, чувствуя, что за моей спиной в тон кивают девушки. — И будем знать, что заклятие не принесет нам вред.
— Так, пальцы все же будем ломать, — нахмурился мастер. — Хотя бы тебе. Ладно, идемте во двор, — махнул он на нас рукой, следуя на выход.
Мы еле поспевали за ним на поворотах, иногда опасаясь потерять из вида — скорость тот развил приличную. Так и бежали, пока не вышли на знакомую тренировочную площадку в самом конце территории. Храмовник посмотрел по сторонам, выудил небольшую коробочку и установил в самый центр площадки. Тут же небо и пространство вокруг нас на сотни шагов закрыло мутноватым куполом, словно воды на акварельку плеснули.
— Защитная магия? — Предположил я, присматриваясь к коробочке.
— Тент от жары, для пикников, — усмехнувшись, поведал мастер. — Древние знали толк в комфорте. Приступим.
Храмовник прочертил руками несколько линий, сжал пальцы, переплел их друг с другом и резко выпрямил в строну от нас. Ощутимо тряхнуло воздушной волной, заставив отшагнуть назад, а земля в той стороне так и вовсе взорвалась, поднимая облако пыли на десяток метров.
— Это ерунда, — прокомментировал он небрежно. — Даже в этой забегаловке вас обучат похожему, дав в руки такую вот увесистую кувалду. Попал — убил, попали в тебя — умер, вот и вся премудрость. Людям нравится.
— А в храмах?
— В храмах учат иначе. Мы действуем тройками — один на щитах, второй не дает врагу высунуться, пока третий ломает защиту. Нехитро, но жизни сохраняет. Одиночка обречен на смерть — пока он будет создавать заклинание, его десять раз убьет какой-нибудь сиволапый крестьянин, воткнув рогатину в живот.
— Немного не понял, а что делает третий?
— Вот представь — стоят два мага, один держит щит, второй бьет по нему. Одно дело, если второй сильнее, затея надолго не затянется. А если наоборот? Так и будет бить, пока не выдохнется. Магия, она изматывает, знаешь ли. Тут-то его и прихлопнут. Третий в связке занят тем, что подыскивает ключики к защите… Вы еще мелкие, не поймете.
— Мы попытаемся, — подала голос Тина.
— Можно сделать так, что щит исчезнет, схлопнется. Это как мяч проткнуть шилом, только издалека. — Терпеливо объяснил храмовник. — Так слабые маги убивают сильных, одним умением. В вашей тройке третьим должен был стать этот наглый юноша, но я сомневаюсь, что ему хватит ума.
— Он будет стараться, — вступилась за меня Джейн.
— Куда он денется. Среди вас только у него остался браслет академии. Так что ни бить, ни щиты держать ему не грозит. — Вздохнул храмовник. — Воевать вам придется только в городе, за его чертой магия академии уже не работает.
— Так как насчет демонстрации? — Заполнил я возникшую паузу вопросом.
— Если вы настаиваете, — пробормотал он, слегка поворачивая в сторону. Руки храмовника запорхали, словно извлекая дивную мелодию на невидимой арфе, затем сжались с резким хлопком.
— И? — не понимая, уточнил я.
— Небо, — кратко отозвался храмовник, выключая завесу над нами.
Огромная белокрылая птица отвесно летела на землю, прижав крылья. Или то была стрела, окруженная вихрем воздуха, буквально стонущим от скорости оперенной убийцы? Низкий гул нарастал, будто нечто огромное приближалось, вызывая древние инстинкты — спрятаться, бежать от беды! Но мы продолжали завороженно наблюдать, как белоснежная линия несется к земле. Я пропустил миг, когда та достигла земли, осознав себя на земле, на корточках бездумно отряхивающимся от налипшей пыли. Я помог подняться девушкам, выпрямился сам и обратился к храмовнику со всем почтением.
— Уважаемый учитель, когда мы приступим к занятиям?
Тяжелый шаг, вздох с громкой отдышкой. Паркет жалобно стонет под огромной тушей в алой мантии. Стражи провожают спину своего господина презрительными взглядами. Едины во мнении с ними охранители, сопровождающие Повелителя. В их задачу не входит защита тучного тела, они поставлены охранять остальных от вздорных мыслей дурака, пока тот движется по единственному разрешенному ему маршруту — от палат до уборной. Всего десяток шагов туша ползет две минуты, обливаясь потом, вызывая лишь отвращение.
— Чисто, — констатирует страж, осматривая позолоту убранства, и выскакивает до того, как тело Повелителя протискивается внутрь.
По распорядку, один из стражей должен быть внутри, но караул пренебрегает указанием, как и десятки раз до того — находиться внутри мерзко. Звук спускаемых газов укрепляет уверенность в правильности решения.
Отряд приваливается к двери и стенам, коротает время тихой беседой.
В это же время Повелитель с невероятной ловкостью для тучного тела тянется вверх, нажимает на едва видимые выступы и уверенно сдвигает тяжелую фальш-стену в сторону. Массив камня движется бесшумно, как и полагается хорошо смазанному механизму, которым часто пользуются. Из проема стены выскальзывает человек в одеждах камердинера. Короткое переглядывание — все ли нормально? Подтверждающий жест завершает встречу — Повелитель уходит тайным лазом, а камердинер пристраивается на деревянную полочку возле белоснежного фаянса и принимается храпеть — звучно, размеренно. Рулады отражаются от кафеля стен, обретая глубину.
— Опять уснул на унитазе, скотина, — цедит страж возле двери.
— Оно и к лучшему, — равнодушно отзывается командир, готовясь провести час в блаженном ничегонеделании.
