Андрей Круз - Земля лишних. За други своя
Если ты слышишь крик «Граната!» и что-то тяжелое у тебя за спиной падает на землю, ты либо рванешься в укрытие, либо, если ты сверххладнокровен и сверхрассудителен, обязательно обернешься, чтобы гранату отбросить, вытолкнуть ее из своего укрытия, пока горит замедлитель: не дать ей изрешетить тебя осколками. А между нами всего пять метров – это дистанция боя, на которой все решают доли секунды, а несколько секунд я только что выиграл в свою пользу.
Я рванул правее, одновременно упирая правую ладонь с пистолетом в левую и наводя ствол на угол борта «лэндро-вера». Смещаюсь боком, как боксер двигается по рингу, чтобы суметь быстро отскочить назад, если что-то пойдет не так. Но все так, как я и рассчитал. Прямо на меня, пригнувшись, рванул из укрытия человек в хаки, и я поймал его голову в прицел. Дважды дернулся пистолет в ладони: обе пули попали ему в верхушку черепа, и он растянулся лицом вниз в пыли стоянки, проехавшись по ней, брошенный вперед инерцией своего же прыжка. А я двигался и двигался правее, и снова что-то цвета хаки попало мне в прицел – сейчас не до выбора точек прицеливания, – и я дважды по два раза нажал на спуск. Выстрелы из «гюрзы» резче и звонче, чем из «хеклера», какие-то металлические. Отдача резкая, но не слишком – все же пистолет увесистый, больше килограмма вместе с патронами. Две пары бронебойных пуль угодили в цель. Противник упал на землю между машинами, одновременно заходясь в крике. А третьего я не успел взять на мушку: он рванул за капот следующей за ними машины – белого пикапа.
Ну и не страшно, теперь преимущество на моей стороне. У противника тоже пистолет, но пули явно экспансивные, как я успел заметить: прикрыл меня «мерседес». А мои СП-10 прошивают борта машин, двери и прочее как бумагу, насквозь. Но сначала правило номер один – не оставляй за спиной противника, могущего оказаться живым. И выстрелил двойным «бам-бамом» в голову раненому. Тот лишь дернулся – и замолчал. Восемь патронов израсходовано, десять в магазине. Нормально.
Я опять отскочил назад, прикрываясь «лэндровером», и главное – его задним колесом. Упасть на землю и стрелять под днищами любой догадается, и не следует считать противника идиотом, неспособным до такого додуматься. Там, правда, труп валяется, но по всей длине машины он не прикрывает. И я угадал. Хлопнули сразу несколько выстрелов, с шипением спустила камера, звонко отрикошетили пули от диска, еще две угодили в колесо многострадального «геландевагена». Стреляют из-за пикапа, прикрываясь его моторным отсеком, под днищем. А если пойду в ту сторону, то противник по моим ногам раскусит мой маневр. А я не пойду. Я вот что сделаю…
Ухватившись левой рукой за борт «лэндровера», я закинул себя в его кузов, сморщившись и зашипев от резкой боли в раненом плече. Все, никаких ног в прицеле. Вскочил в покачнувшемся на рессорах кузове внедорожника, беря в прицел моторный отсек «ниссана». Психическая атака! Я открыл пальбу по «ниссану», целясь с расчетом на то, чтобы пули прошивали насквозь капот и крыло, но не застревали в блоке двигателя, а проходили выше его.
Пистолет задергался от выстрелов, пули с гулким грохотом пробивали листовой металл кузова машины. Мне показалось, что там кто-то вскрикнул, но это совсем не обязательно ранение: противник мог и просто выругаться. Все же на психику это давит, когда выясняется, что твое укрытие простреливается насквозь, чего я и добиваюсь. Мелькнул отрикошетивший трассер. Он у меня в магазине предпоследний – это означает, что последний патрон перескочил в патронник, а в магазине пусто. Смена магазина. Я нажал на защелку возле предохранительной скобы, и пустой магазин упал под ноги. Левая рука уже выдернула из зажима слева же на поясе полный и воткнула его в рукоятку.
Зачем трассер предпоследним? Затем, что при смене магазина у тебя все же остается в патроннике один патрон. Очень часто противник ждет момента для контратаки – смены магазина, а если у тебя остался еще выстрел, то такая контратака может для твоего противника стать фатальной.
Тот дернулся подняться над крылом машины, держа пистолет на уровне глаз, и тут мне и пригодился этот запасной выстрел. Я не попал в него, потому что левая рука толкала полный магазин в рукоятку пистолета, но этого хватило, чтобы загнать противника назад, в укрытие. Он тоже выстрелил, но не прицельно и куда-то вверх. Грохнуло сильно. Из чего это он так пальнул? Из гаубицы?
Я вновь всадил шесть патронов в капот пикапа, напоминая врагу о том, что лучше не высовываться. Встал на борт «лэндровера» правой ногой, еще дважды выстрелил – и переступил левой ногой на борт кузова пикапа. Спрыгнул в кузов, не поскользнувшись на скользкой ребристой металлической поверхности, опять дважды пальнул прямо через кабину, пробивая спинку правого сиденья и дверь, чтобы пули пошли вниз, и даже если бы не задели, то окончательно прижали противника к земле. Быстро сместился дальше, к самому краю. Увидел ногу присевшего и прижавшегося спиной к машине человека, дважды выстрелил в нее, норовя прострелить колено. Нога дернулась, он заорал как резаный. Я перегнулся дальше и всадил все оставшиеся шесть патронов в туловище. Затвор встал на задержку в задней позиции, но теперь я намеренно расстрелял все, что было в пистолете. Отшатнулся назад, а левая рука уже извлекла новый магазин из зажима на поясе, втолкнула его в рукоятку, и затвор дослал патрон. Я вновь взял на прицел угол кабины и резко перегнулся вперед, заглядывая в пространство между машинами.
Труп. Стопроцентно. Одна из пуль угодила в ключичную артерию, и сейчас кровь фонтаном выплескивалась на грудь лежащего на боку. Живые, даже раненые, в такой позе не лежат, вывернув голову под таким углом. Умный человек на моем месте взял бы пленного и допросил с пристрастием, но я не умный, я обычный, и я старался их убить, прежде чем они убьют меня.
Я спрыгнул на землю и огляделся. Возле проходной с ошеломленным видом стояли два охранника и таращились на меня. Мы быстро здесь отстрелялись: разленившиеся охранники даже начать реагировать еще не успели. Вдали, на летном поле, возле патрульной машины стояли трое солдат. Я оглянулся. Мальчишка, подгонявший «сузуки», сидел на земле и зажимал обильно кровоточившую рану на плече. Судя по всему, когда началась стрельба по мне, одна из пуль, пробивших стекла «мерседеса», угодила в мальчишку.
Я подбежал к нему, выдернул из набедренного кармана нож, вспорол рукав крутки, затем – рубашки. Слепое ранение экспансивной пулей на излете. Здоровая дыра, кость наверняка раздроблена. Мальчишка пока еще не чувствует всей боли, с ужасом глядя на рану, но скоро наступит болевой шок. Кровь льется обильно, стекая струей с руки на землю. Значит, поврежден крупный сосуд. Плохо.
Я услышал топот за спиной – ко мне бежали охранники аэродрома с карабинами М4, наводя их на меня. Очнулись.
– Руки вверх! Так, чтобы я их видел! – заголосил один из них.
– Агент Ордена! Отдел специальных проектов! – Я вытащил жетон и показал ему в поднятой над головой руке.
Не знаю, видел ли он когда-либо такие, но по акценту он был американцем, соответственно знание о жетонах принес с собой из Старого Света. По крайней мере, стволы карабинов опустились.
– Аптечка есть? – спросил я.
– Конечно, у диспетчера, – ответил один из охранников.
– Ты! – показал я пальцем на того, который мне кричал. – Бегом за аптечкой. Ты! На ворота, встречаешь всех, кто бежит сюда с оружием, и объясняешь, что ситуация уже под контролем. Бегом!
Это для того, чтобы каждый боец с обостренным чувством долга и страстью к самолюбованию не тыкал мне стволом винтовки в спину, пока я стараюсь спасти мальчишку. Перевесив жетон на шею, чтобы каждый раз не доставать, я прислонил раненого к заднему колесу «сузуки». Он бледнел на глазах: явно накатывал шок. Я вытащил из «медицинского» кармана разгрузки упругий жгут, быстро наложил его на плечо подростка выше раны, поверх подоткнутого рукава рубашки, защелкнул самозатягивающийся замок. Так, кровью он, по крайней мере, не истечет. Теперь займемся раной. Достал второй, последний ИПП, рванул нейлоновую нитку с бусинкой на конце. Обертка вспоролась. Есть промедол. Пацан уже ростом со взрослого – наверное, дозировкой можно не заморачиваться.
Сзади вновь послышался топот нескольких человек. Я оглянулся – возвращался убежавший за аптечкой охранник с небольшой сумкой с красным крестом, какой-то мужчина в очках с чемоданчиком и еще люди.
– Все, спасибо, отойдите от раненого. Я врач, – крикнул, подбегая, человек в очках. – Вы все правильно сделали.
Если врач, то мне здесь больше делать нечего. Я сразу же уступил ему свое место, убрав вскрытый пакет в разгрузку. Каждый займется тем, что умеет делать, а я попытаюсь понять, что здесь произошло и кому понадобилась моя голова. К счастью, с золотым жетоном Отдела это сделать проще, чем частному лицу. Врач присел рядом с мальчишкой, раскрыл свой саквояж. Быстро осмотрел рану. Сделал два быстрых укола.
