Алексей Колентьев - Туман войны
Шмидт, вопреки моим ожиданиям, не стал настаивать и топать ногами. Вообще, это был какой-то нетипичный начальник, без того налета начальственной спеси, которую так быстро приобретают на командных должностях и в синекуре вроде посольства страны, где все кричит об отдыхе, несмотря на мелочи вроде кокаиновых войн. Война в Колумбии не касается курортных мест, поскольку это вредно для имиджа страны и, само собой, для вложений в легальный бизнес. А отмывают деньги не только наркобароны, но и их прикормленные помощники из местной администрации, армии и полиции.
— Товарищ капитан, — Гера наклонился вперед, отчего линзы очков забликовали в лучах солнца, пробившихся в окно, — Егор Саввич… Времени на подготовку акции просто нет: наш человек на базе говорит, что солдаты, с которыми вы столкнулись у речки неделю назад, уже снова выходят на охоту. К счастью, мы знаем способ, как их вывести из строя, но для этого нужно проникнуть на базу. Наш источник сегодня уже убыл на авианосец, кроме того, это не полевой агент, он всего лишь информатор. В этом вся беда наемников — рисковать они никогда не станут, иначе полученные деньги некому будет тратить.
— А чего меня-то убеждать? Я повторяю: провалим все только, а сделать ничего не сделаем. Не хуже вашего понимаю, что такое приказ! Просто на смерть идем, а толку будет чуть…
Досадуя на непонятливость штатского, я только и мог, что с силой сжать кулаки. Ну как еще ему сказать, что не надо меня уговаривать, я не набиваю себе цену?! Пойти-то не сложно, но при такой плотной охране засветимся еще на втором ее кольце и ляжем все. Гера поднялся и, пройдясь по комнате из конца в конец, выложил свой последний козырь:
— На усиление к вам прикомандировываются еще двое офицеров из состава советнического корпуса, обоих вы знаете по перуанскому транзитному маршруту. Это капитан Седельников и старший лейтенант Мурзин, они прибыли в качестве сопровождающих заместителя военного атташе.
Никиту Мурзина я знал еще по брянскому центру, это был простоватого вида парень, похожий внешне на сказочного Емелю. Добродушный, флегматичный, он выделялся среди прочих слушателей редкостным терпением и усидчивостью. Из-за этого и еще из-за удивительного знания всяческих охотничьих премудростей выбор преподавателей был очевиден — инструкторы готовили снайпера-универсала. И, надо отдать им должное, Мурзин не провалил ни одного экзамена, включая самый жесткий, когда его, как матерого уголовника, гонял по чащобам чуть ли не полк «вованов». Тогда Никита вышел в точку эвакуации спустя две недели сидения во вполне комфортной землянке, которую он одолжил на время у каких-то дореволюционных охотников. Замшелый сруб по самую крышу ушел под землю, но что сделается проморенному вековому «листвяку», который только крепче со временем? Питался корешками, лягушками, червями, а также «солдатским счастьем» — луковицами тюльпана, он их ел то сырыми, то печенными в золе. Солдатики, съев всю тушенку и распугав местную живность, так и ушли тогда ни с чем. Но, несмотря на свои грозные навыки, Никита больше всего на свете любил придавить минут по сто — сто пятьдесят на массу. При этом, если нас приходилось отучать от храпа, то он спал как сурок — совершенно беззвучно. За это и за общий невероятно здоровый вид он получил прозвище Мурзилка, на которое иногда обижался, но с начальством не спорят, пришлось привыкнуть. Я же дал ему про себя другое, более соответствующее его характеру — Баюн. Стрелял Никита из всех видов нашего и доступного импортного оружия лучше всех во взводе, но всякие ружьишки с оптикой любил совершенно без оглядки.
Седельников тоже был стрелком, но лично я считал его личностью неудобной: слишком заносчив, из-за чего ему трудно было работать в группе. Его чаще, чем Мурзина, посылали в «автономку», поскольку неуживчивый характер Андрей Седельников компенсировал виртуозным исполнением поручаемых ему заданий. Но явного солиста тоже можно использовать, и, несмотря на общую безнадегу, у меня даже вырисовался план, как его умения можно будет применить с пользой для всех. Подкрепление в лице еще двух хорошо знакомых мне бойцов было неоценимым подспорьем, хотя шансы на успех по-прежнему были не блестящие. Однако идти все равно придется, поэтому скрепя сердце я кивнул связнику: мол, продолжай дальше.
— Не вариант, но хоть что-то. После проникновения на объект вам необходимо изъять некий артефакт из блока связи. Блок находится в главном здании, на карте отмечен цифрой 3. Вы его узнаете: он пирамидальной формы, без верхушки; вместо нее, скорее всего, в углублении, будет лежать небольшая сфера размером с пятикопеечную монету, стального цвета. Теперь смотрите внимательно и запоминайте.
Гера подошел к столу и вскрыл бумажный пакет. Оттуда первым выпал плотный сверток, в котором я узнал обычные для такого задания подробную карту района и таблицы радиочастот и позывных. Следом он аккуратно извлек непонятного вида плоскую коробочку из темного дерева, по-моему, это был мореный дуб или лиственница. Более всего коробка напоминала ученический пенал, но с круглым иллюминатором предметной шкалы за толстым стеклом, черными цифрами разметки и вкраплениями люминофора, каким покрывают навигационные авиаприборы. На торце в нижней от приборной шкалы части коробки в корпус были утоплены две кнопки: черная и красная. Габариты прибора укладывались в размеры стандартного калашниковского рожка, так что коробка вполне могла поместиться в одном из моих подсумков или карманов брюк. Шмидт взял коробку в руки и нажал на одну из кнопок в ее торце. Без единого звука стенка под иллюминатором выдвинулась на пару сантиметров вниз. Связник вытянул из прибора небольшой лоток, в центре которого оказалось круглое углубление.
— Эта штука поможет вам в поисках чипа управления. Прибор испускает волновые колебания определенной длины, он сконструирован специально для поисков этого электронного устройства.
— Радиация?
— Нет, — Гера улыбнулся и положил прибор на стол, чтобы я его лучше рассмотрел, — излучение совершенно безвредно, тут вам нечего опасаться. Прибор очень простой: черная кнопка для включения, и чем сильней стрелка отклоняется вправо, тем ближе источник излучения; красная кнопка открывает крышку в нижней части детектора. Но тут есть важный нюанс, который вы должны накрепко запомнить: как только чип окажется у вас, немедленно поместите его в лоток и задвиньте его до щелчка. После этого крышка больше не откроется, а при попытке взлома сработает небольшой заряд взрывчатки, который уничтожит и сам прибор, и чип соответственно.
— Все понятно, — я подтянул к себе планшетку, куда привычно стал заправлять полученные карты. — Каков будет способ эвакуации на случай, если нам удастся выполнить задание?
— В нейтральных водах лежит в дрейфе наше океанографическое судно «Академик Потапов», находящиеся на его борту боевые пловцы смогут высадиться на побережье, в указанной на вашей карте трехкилометровой прибрежной зоне. Активируйте штатный радиомаяк, — Гера кивком показал на плоскую черную коробочку, которую вытряхнул из пакета в последнюю очередь, — и за вами придут в течение часа.
Нужно отдать Шмидту должное: парень не увещевал меня по поводу того, что мы обязательно сможем вернуться и что это рядовая операция, какие он лично крутит сотнями каждый божий день. Мы оба понимали, что даже если случится кому-то выжить в ближайшие сорок восемь часов, это не обязательно буду я или кто-то из моих бойцов. Наверняка морские черти с «Потапова» уже высадились на берег дня два назад и в нужный момент продублируют нашу операцию, а мы сыграем роль беспокояще-отвлекающего фактора. Это в кино и приключенческих книгах главному герою рассказывают всю подноготную: куда и зачем он идет, да кто приказал, да зачем нужно, чтобы именно он сел голой жопой на очередного ежа. В жизни все с точностью до наоборот, и если уж посылают на задание, то говорят самый минимум, а если возможно, то вообще ничего не узнаешь. Как правило, диверсантов вроде меня в плен никто не берет, но это на большой войне, там действительно возиться некогда. А вот что касается войны охлажденной, где пострелушки — крайняя мера, то взять вражеского языка, да еще в сознании, — это бонус.
До сих пор помню учебный фильм, который нам показывали в брянском центре. Американцы широко рекламировали выступления наших солдат, захваченных в плен афганскими «духами». Выглядело это очень даже презентабельно: одетые в дефицитные и оттого жутко желанные многими согражданами импортные шмотки, «пленники гор» вещали про свою сладкую жизнь в Америке, показывали свои дома и квартиры, один даже был с какой-то крашеной шалавой в обнимку. Инструктор по психологической подготовке, который крутил кино, вдруг остановил пленку и спросил у нас, что во всех этих людях есть общего, кроме того очевидного факта, что они выбрали свободу ценой предательства. Помню, как мы загомонили, поднимая психологические профили изменников, шурша конспектами. Я молчал, глядя, как хорошо скрытое недовольство нет-нет да и проглядывает на лице пожилого подполковника. Вот тогда-то и проявилось чутье Андрея Седельникова: он, так же, как и я, помалкивал, но совершенно по-иному. Нужно сказать, что этот невысокий крепыш с зелеными глазами на круглом скуластом лице еще тогда меня сильно удивил. Дождавшись, когда последний знаток закончит изрекать длиннющие цитаты из конспекта, Седельников, или Вампир, как его прозвали за редкостное хладнокровие и аномальную выносливость, просто сказал:
