Мастер печали - Колл Джастин

У Аннева пересохло в горле.

– То есть никакой ты не торговец? Ты ремесленник, или как там называются члены вашего тайного братства?

Слова прозвучали как обвинение, хотя Аннев этого и не хотел. Крэг ему нравился, но при мысли, что этот славный толстяк являлся лишь еще одним звеном в бесконечной цепочке Содаровой лжи, ему стало противно.

Крэг тряхнул седыми космами:

– Мы с Содаром не виделись уже много лет – думаю, нам обоим это только на пользу. Но я по-прежнему считаю его другом. – Он пожал плечами. – Не я должен все это тебе рассказывать, а Содар… если только ты не отправишься со мной в Хентингсфорт.

Аннев чувствовал, что разрывается надвое. Он молча глядел на деревянного феникса, на тележку, забитую барахлом Крэга, на самого Крэга… Сплошные вопросы. Сплошные загадки. Ему так хотелось услышать наконец историю торговца – узнать, что его связывает с Содаром, – но бросить ради этого Шаенбалу? Нет, к этому он был не готов.

– Я не могу пойти с тобой.

– Отчего же?

– Шаенбалу – мой дом. Там меня ждут, рассчитывают на меня. Там вся моя жизнь.

Он подумал о Маюн – о том, как будет ухаживать за ней, когда получит титул аватара. Подумал о Титусе и Терине и о том, как с лица Фина сползет его вечная самодовольная ухмылка, когда он увидит Аннева в коричневой форме.

Но прежде всего он подумал о Содаре. Пусть ему больше не разрешат встречаться с наставником, Аннев все равно должен вернуться – чтобы взглянуть на старика хотя бы еще один, последний раз. Он обязательно должен рассказать Содару об Испытании суда и о задании Тосана. К тому же у него накопилось слишком много вопросов, и, если Крэг не собирается на них отвечать, Аннев не отстанет от Содара, пока тот все ему не объяснит. В частности, почему ведьма называла его Сыном Семи Отцов, сыном Кеоса и «сосудом».

Даже если старик заявит, что понятия об этом не имеет, пусть расскажет о родителях Аннева и собственном прошлом. И какое отношение ко всем этим ремесленникам, владыкам крови и вечным имеет Крэг.

Крэг, пристально наблюдавший за ним, кивнул:

– Хорошо, парень. Если ты нашел свое место – я тебя насильно за собой тянуть не стану. – Он навалился на перекладину, и они с Анневом медленно двинулись по тропе. – В конце концов, я всего лишь жирный, старый, сбрендивший торговец, давным-давно отвыкший от людской компании.

Аннев улыбнулся:

– Если «сбрендивший» заменишь на «таинственный», тогда, пожалуй, я с тобой и соглашусь.

– Вот оно что, – вскинулся Крэг. – А против «жирного» ты, значит, ничего не имеешь?

Улыбка Аннева стала еще шире.

– Что мне передать от тебя Содару? – Он замялся, но в итоге решил рискнуть. – Это как-то связано с исчезновением ремесленников?

Крэг бросил на него пронзительный взгляд:

– Что тебе известно?

– Арнор вчера приходил, – ответил Аннев, рассудив, что вдаваться в подробности ни к чему.

– Арнор? – Крэг даже оступился от неожиданности. – А вот этого имени я не слышал уже целую вечность.

Он замолчал, улыбка, сиявшая на его лице, медленно растаяла.

– Даже странно, что ты столько знаешь. Обычно Содар до последнего держит всех в неведении.

Тут Аннев насторожился, однако постарался не выдать своего волнения, отчаянно надеясь, что торговец вот-вот разговорится.

– Дурная привычка, как по мне. Но старика от нее уже навряд ли отучишь.

– Так что же, – напомнил Аннев, выждав короткую паузу. – Какое сообщение передать от тебя Содару?

– А у тебя, гляжу, уже и ушки на макушке? – поддразнил его Крэг. – Не повезло тебе, парень, – дурные привычки Содара ох как заразительны.

Увидев, что Аннев насупился, он громко расхохотался:

– Да не горюй ты так! У пограничного камня я оставил письмо. Пойдешь назад – захвати его и передай Содару. Только смотри не сломай печать.

Аннев кивнул.

– Вот и славно. А теперь, пока нам не мешают одержимые ведьмы и металлические уродцы, давай поговорим о чем-нибудь приятном. Спрашивай про любой город, о котором ты слышал, и, бьюсь об заклад, у меня найдется что о нем порассказать.

– Ладно, – сдался Аннев. – Расскажи про Грин-Фрох и хозяев лошадей.

– А, про марклуанцев! Доводилось иметь с ними дело. Как они торгуются – залюбуешься, не то что прочие дикари. Деньги у них странные – никаких тебе посохов и солнц, как у нас в Империи. Нет, у марклуанцев в ходу бронзовые браслеты да серебряные ободки; есть еще медные обручи и золотые кольца – в общем, все, в чем есть дырка и что можно на себя нацепить.

Через полчаса, за которые Аннев услышал больше занимательных историй, чем за всю свою жизнь, они вышли на Чащобный тракт. В свете бесчисленных звезд, усыпавших ясное небо, дорога хорошо просматривалась. Вокруг не было ни души. Крэг положил перекладину на землю и взял фонарь.

– Я обещал дать тебе ротанга и драконьей крови, если ты выведешь меня из Чащи в целости и сохранности, – сказал толстяк. – И хоть в дороге на нас дважды напали, в первом случае к этому привели мои собственные действия, во втором – чистая случайность. Так что ты – лучший проводник, которого только можно пожелать. – Он протянул руку. – Пожалуй, все. А теперь, будь добр, верни мне остатки моего меча.

Аннев ухмыльнулся и отдал Крэгу клинок.

– Спасибо тебе. Да хранит тебя Одар в твоих странствиях.

– Пусть Люмея освещает твой путь, куда бы он тебя ни привел, – ответил Крэг. – Кстати, об освещении. – Он протянул вторую руку, в которой держал деревянный цилиндр. – Возьми. Это подарок.

Аннев затряс головой:

– Что ты, он слишком дорогой. Да и как ты без него?

Крэг возмущенно фыркнул и сунул фонарь Анневу в руки:

– На что мне деревяшка с секретом, если у меня есть звезды? К тому же я всегда могу сделать себе такой же, если приспичит. Так что давай бери. Феникс для феникса.

Аннев бережно сжал фонарь в ладонях.

– Только древним своим эту птичку не показывай, – предостерег Крэг. – Это вещь, подаренная от всей души, и не приведи Одар мне когда-нибудь услышать, что кто-то ее у тебя отобрал – особенно если это будут те сволочи в красных пижамах!

Он смачно сплюнул прямо под ноги Анневу, но тот на сей раз даже не поморщился.

– Спасибо, – повторил Аннев, с сожалением осознавая, что фениксу придется веки вечные пылиться в часовне вместе с Милостью. – Для меня это бесценный подарок. Как и наша дружба. Пусть везде тебе сопутствует удача – пойдешь ли ты в Хентингсфорт, в Порт-Каэр или куда-то еще.

– Так и будет! – сказал Крэг, ныряя под перекладину. – И в первом же городе я куплю себе мула. Я, в конце концов, не железный, да и Сениф мне здорово не хватает. – Он вздохнул и похлопал Аннева по спине. – Спасибо, Айнневог. И помни: если дорога тебе не по нраву, всегда можно отыскать другую. На это лишь нужно мужество.

Аннев кивнул. Крэг уперся в перекладину и пошагал по залитому звездным светом тракту. Аннев, перекинув фонарь через плечо, смотрел ему вслед.

Когда тележка растворилась во тьме, Аннев, вместо того чтобы возвращаться в лес, побежал по дороге в противоположную сторону. Справа от него чернела дремлющая Чаща, слева высились, словно гигантские башни, сосны Возгара. Но Аннев глядел лишь вперед, зная, что рано или поздно встретит знакомые тропинки, которые приведут его домой.

Как только его нога ступит в Шаенбалу, прежняя жизнь снова заявит на него свои права. Но сейчас он свободен. Сейчас есть лишь он, дорога и звезды.

Аннев улыбнулся и помчался еще быстрее.

Часть 3

И низвергся Кеос на землю. Поднял он глаза на брата, что поразил его, и на сестру, стоявшую рядом, и простер к небу изувеченную руку, умоляя сестру о помощи. Но Люмея устыдилась и поспешила прочь.

И это ранило Кеоса гораздо сильнее, чем удар мечом, нанесенный старшим братом, которого он прежде любил. И когда увидел Кеос, что сестра, нежно любимая им до сих пор, отреклась от него, то проклял их обоих и детей их и дал зарок пойти войной на даритов и илюмитов. Проклял он и свои дары, посох и флейту. И столь сильно было проклятие поверженного бога, что, посмей Люмея или Одар прикоснуться отныне к его дарам, тотчас вспыхнули бы пламенем. А дети их, посмевшие коснуться даров, умерли бы на месте.