Владимир Торчилин - Институт
Следующим этапом стало вхождение Института в нарождающийся в стране компьютерный бизнес. Как всегда, под жилетку был подведен марксистский базис. На одном из все еще собирающихся Ученых Советов Директор заявил буквально следующее:
- Я готовлю серьезные изменения в структуре Института. Хватит нам вчерашним днем жить! Во всем мире идет поголовная компьютеризация, и нам отставать нельзя, чтобы в хвосте научного прогресса не оказаться. Тот детский сад, который у нас сейчас с компьютерами, надо кончать. Поэтому я решил создать мощный компьютерный отдел, который будет отвечать в этом деле буквально за все – от закупок однотипных компьютеров и программного обеспечения к ним для всех сотрудников и подразделений Института и до создания внутренних и внешних сетей и обработки результатов научных экспериментов. Мне удалось найти очень сильного руководителя на этот отдел, Дмитрия Крошкина. Он кандидат физмат наук и с хорошим опытом работы. Выходит на работу через две недели. Приказ я уже подписал, а Генеральный завизировал. Поскольку его должность не научная, то и не конкурсная. И хорошо – времени терять на всякие словопрения не будем. Я решил – и достаточно. По ходу дела познакомитесь и сообщите ему свои просьбы и пожелания, а уж он подготовит единый план и сроки его реализации. Вот так.
Члены Совета, равно как и просто присутствующие сотрудники, таким заявлением было сильно удивлены, поскольку с компьютерами все были давно и хорошо знакомы, половина всего институтского оборудования работала on-line, мониторы светились чуть не на каждом рабочем столе, практически все аспиранты и мэнээсы, а порой даже и лица чинами постарше, проводили часы за самыми разнообразными компьютерными играми, и все это благополучие обеспечивалось мощной внутриинститутской информационной сетью, разработанной и созданной компьютерной группой, во главе которой стоял Фима Меерсон – настоящий компьютерный гений, который кроме своих машинок ничем не интересовался, но зато уж с этими машинками мог сделать все, что угодно, почему его непрерывно и сманивали в разные престижные или просто доходные места, но Фима был бессребреником и патриотом Института. Почему его работу надо было считать вчерашним днем, никто понять не мог.
Свою версию выдвинул Петя Елизарский:
- Да чего уж тут непонятного? Раз речь о закупках новых компьютеров идет, то точно под это дело еще какой-нибудь кооператив организуют. Небось этот самый Крошкин вместе с Директором во главе и будут. А где закупка – там и до продажи рукой подать. Голову даю, что девяносто процентов всех их закупок по всему Союзу разойдутся при нынешнем спросе на компьютере! Судя по всему, Крошкин должен хорошо и в компьютерах и в бизнесе разбираться, а уж при связях Директора и под защитой Генерального они развернутся как следует. Да еще, небось, какие-нибудь налоговые льготы себе выторгуют, пока Босс еще в силе. Не Фиме же такие дела поручать! Этот святой по другой части. Валить ему надо, пока под какую-нибудь неприятность не подставили.
Петя как в воду глядел. Кооператив образовался буквально на следующую неделю – и именно с Директором и даже не вышедшим еще на работу Крошкиным во главе. Обиженный Меерсон немедленно принял одно из наличных предложений и исчез, как утренний туман. Кстати, нанявшая Фиму организация немедленно отправила его стажироваться в Штаты, где он, по трезвом размышлении, впоследствии и остался, немедленно получив вид на жительство как выдающийся специалист. А в Институте появился Дима Крошкин, оказавшийся хотя и не склонным к панибратству с коллегами, но очень приятным и толковым молодым человеком, который действительно мгновенно обеспечил Институт новыми компьютерами и наладил приличный сервис, после чего намертво исчез за дверями своего кабинета, куда то и дело забегал и Директор – заметьте, сам забегал, а не приглашал к себе Диму через секретаршу! Стало быть, было зачем.
Что там за закрытыми крошкинскими дверями делалось, никто естественно, и понятия не имел, но впечатление постепенно создалось такое, что чисто вспомогательный информационно-вычислительный отдел превратился в главное подразделение Института, поскольку к традиционной тематике и остальным завлабам Директор практически никакого внимания не проявлял. Так – поорет при случае, чтобы не забывали, кто в доме хозяин, или в какую-нибудь публикацию посильнее соавтором впишется, чтобы список трудов рос – вот и весь интерес.
Некоторое объяснение такому положению вещей Игорь нашел, встретив на какой-то очередной конференций своего бывшего ученика, который сейчас заведовал лабораторией в одной из республиканских академий в Средней Азии. После всех положенных разговоров о делах, семьях, науке и политике, этот самый бывший ученик сказал:
- Да, кстати, недавно встретил на республиканском совещании по компьютеризации науки вашего Крошкина. Вы ведь его должны знать? Что-то никто у нас не понял – он что какой-то кооператив представляет или, все-таки, Директора с Генеральным? А то приехал как бы от Института, но мы получили негласное указание – как говорят, выданное под давлением вашего Директора, он с вице-президентом нашей академии оказывается хорошо знаком – закупать все машины исключительно через кооператив того же Крошкина. Это кто же такие бабки кует – сам Крошкин или вместе с Директором?
- А кто их знает, - постарался уйти от разговора Игорь – я в эти бизнесовые дела стараюсь вообще носа не совать. Спокойнее.
Но что к чему, начал понимать.
Побочным результатом все этой кооперативной суеты явился небывалый подъем интереса всех без исключения сотрудников Института к размерам оплаты своего труда. Поскольку слухи о сказочных доходах прижившихся в Институте кооперативов, а, следовательно, и тех из Институтского начальства или, точнее, из ближайшего Директорского окружения, кто в создании этих кооперативов усердно участвовал, а потом и намертво к ним присосался, просачивались даже из-за самых плотно закрытых дверей, то народ под явно или неявно высказываемым лозунгом “А чем я хуже!” начал требовать и для себя, чтобы платили больше и чаще. Разумеется, все эти наглые происки и подлые вылазки начальством категорически отметались на том основании, что коренным Институтским аборигенам платят не за торговлю, а за науку, а вот она как раз явно катится вниз – достаточно посмотреть на количество публикаций сотрудников в ведущих международных журналах и на индекс цитирования, так что не о повышении зарплаты, а о штрафовании нерадивых надо говорить или даже об увольнениях! Аборигены сатанели еще больше, поскольку как раз на науку никаких денег они добиться не могли, и, окончательно забросив лаборатории, бросались на поиски правды и справедливости.
II
Докатились эти меркантильные поветрия и до игоревой лаборатории, хотя и в несколько иной редакции. Первой ласточкой стало неожиданное в появление у Игоря в кабинете одного из самых толковых его сотрудников Вити Сидорова, который около двух лет назад защитил под Игорем кандидатскую, а теперь трудился у него же мэнээсом и, по мнению Игоря, обещал вырасти в по настоящему сильного ученого. Витино появление Игорь счел неожиданным, поскольку только за день до этого у них был очередной большой и подробный разговор по науке, а после таких разговоров Витя обычно исчезал в недрах лаборатории недели на две, минимум, и все эти две недели от лабораторного стола буквально не отходил. А тут вдруг просунул голову в кабинет. “Не случилось ли чего?” - подумал Игорь. И как в воду глядел.
- Можно к вам на минутку, Игорь Моисеевич? – осторожно поинтересовался Витя.
- Заходи – гостем будешь. Чего, какие-то вопросы после вчерашнего? Давай потолкуем, что там к чему, - пригласил его Игорь.
- Да нет, - отвечал Витя, заходя – у меня к вам, так сказать, личное дело.
- Личное, - удивился Игорь – Ну, давай, будем с личным разбираться.
- Вот что, Игорь Моисеевич, чего там тянуть и разбираться... Ухожу я...
- Как уходишь? – не понял Игорь – Куда? Тебя что, на сегодня кем-нибудь подменить надо?
- Да не, я совсем ухожу. И от вас и из Института.
- Как же так, - растерялся Игорь – мы же только что такие мощные планы обсуждали, ты же так работать рвался...
- Я и сейчас рвусь, только вот не получается у меня...
- Это у тебя-то не получается? Да тебе уже надо, как минимум, две статьи готовить!
- Да нет, я о другом. Тут вопрос чисто материальный...
- Что, на более высокую зарплату кто-то сманивает? Так я тебе попробую загранкомандировку пробить, а там и на старшего можно попытаться подать, если эти две статьи напишем, и их примут. Чего лучше-то?
- Эх, Игорь Моисеевич, лучше-то много чего есть... Ну, сами посудите – вы же знаете, детей у меня двое, жена сейчас не работает, поскольку с детьми сидеть больше некому, а на няньку вся бы ее зарплата ушла, лучше уж тогда самой матери с детьми быть. Я знаю, что вы для нас, как можете, стараетесь, так что дело не в вас, а в системе. И эта система мне жить нормально не позволяет. И ни командировка, ни даже если старшего дадут – практически ничего не изменят. Так что никто меня никуда не сманивает. Я деньги делать ухожу. Ну, будет у меня двести пятьдесят, как у старшего, и что? Вы знаете, сколько нормальное детское питание стоит? А одеть их? А в секцию водить? И жене одеться хочется сейчас, а не когда-то! Я уж не говорю, что о машине мы даже и мечтать не можем. Хорошо хоть, родители помогли квартиру купить... Я торчу в лаборатории день и ночь, а семье с этого ни тепло ни холодно. А мне уже двадцать девять. Что ж мне – сорока ждать и удачного стечения обстоятельств, чтобы раскладуху на диван заменить? Я знаю – вы будете про науку говорить и все такое. Мне тоже в лаборатории нравится и я знаю, что получается у меня. Ну и что? Зато я себя мужиком не чувствую – нормальный мужик должен жене и детям нормальную жизнь обеспечивать, раз уж семью завел... А интерес – дело десятое...
