Дмитрий Манасыпов - Степь
— На. — Бирюк передал женщине самозарядку на десять патронов. — Любой замок можно взять приступом… или хитростью. Енот Енотом, и хорошо, что он у нее. Если жив, конечно. Мы сидим без дела, прячась за ставнями, третий день подряд. Достаточно, чтобы иногда нарушить собственные правила и прогуляться туда-сюда, людей послушать, посмотреть. И заметить много интересного.
— Что, например?
— Что?.. — Бирюк неслышно встал и посмотрел за дверь. — Помнишь Стока этого гребаного?
— И?
— Ты ведь понимаешь, когда против тебя стоит биосолдат, а когда нет? Вот и я понимаю. Только тебе, подруга, только не обижайся, видно с гулькин хрен. Ничего тут не поделаешь, так уж сложилось. Вот этот самый Сток, видела, какой он весь из себя ладный, чистенький и красивый? Что?
— Я ненавижу таких как он. — Семерка хрустнула пальцами, совершенно не обратив на это внимания. — Ненавижу тварей, сволочи поганые. Вся жизнь под откос из-за них, папа, мама, братишки… гниды конченые.
— Ты откуда? — Бирюк отложил в сторону оружие, вытер руки и чуть приобнял снова дымившую Семерку.
— Мы жили у Итиля. Ферма, работники, рядом деревня большая, там солдаты. А эти… они шли в сторону Камня, отряд, почти сотня бойцов. Раскатали деревню по бревнышку и отправили взвод к нам. Я осталась целой, меня нашли приехавшие на пожар охранники с каравана. По реке отправили вниз, там госпиталь. Но когда увидела эту скотину… — женщина всхлипнула. — Мне так стало страшно, Бирюк, так страшно. Как будто мне снова четырнадцать, и я там. Дом горит, трое расстреливают мужиков, отец уже погиб. А меня тащат в хлев, и слышу, как кричит мама. Первого и второго я запомнила, никогда не забуду и найду. Остальные… ничего не сделаешь, отключилась. Сволочи…
Она зашлась в сухом и практически беззвучном плаче, прижимаясь к Бирюку, пахнувшему маслом, сталью и смертью. Бородач гладил ее по спине и молчал. Что можно сказать душе, давно вроде бы успокоившейся, и снова встретившей свою извечную боль? Да ничего, потому что слова здесь бесполезны. Хотя, наверняка кто-то из знакомых Бирюка мог бы выговориться, сходить в церковь, напиться и забыть. Но не эта женщина со светлыми волосами, нет. Бородач не завидовал биосолдатам, тем двум, кого запомнила четырнадцатилетняя девушка, брошенная на прелое сено в хлеву.
И такое успокоение для нее окажется самым лучшим. Найти и убить, больше ничего. Бирюк был полностью согласен в этом с Семеркой.
— Так. — Семерка отстранилась от него. — Спасибо, но лучше забудь. Минутная слабость, девушке простительно. И что, значит, у тебя за план?
— Вытаскиваем женушку Михакка, и он ведет нас внутрь дома Алой королевы.
— Вот так вот берет, и ведет? План, как незаметно добраться до нее продается в лавке за углом?
— Не. — Бирюк усмехнулся. — Наш добрый друг Горностай, чью жизнь мы спасли в Степи, та еще скотина. И мне не будет стыдно его выкрасть и дать Михакку покопаться в его голове. Он же сканнер, пусть и не самый сильный. Но должно хватить и имеющихся в его загашнике мутанта талантов.
— Хм… хорошо. Не слишком легко?
— Есть такое дело, подруга. Но другой вариант будет хуже и глупее. Хотя и действеннее и контролируемее.
— Какой?
— Взять дворец наглостью, силой и умением.
— Втроем?
— Да нет. Но вряд ли так выйдет. Тем более нам бы быстрее все делать. Вдруг Енот еще жив?
В дверях появился Змей. Сел на пол, вытянув ноги и поставил в угол свою «снайперку».
— А мне, как понимаю, потребуется что-то для боя на короткой дистанции?
— Верно мыслишь, отрок. — Бирюк усмехнулся. — И оно есть у меня. Что там с людьми Хамзы, получилось проследить?
— В обед уехал десяток. На территории дома осталось еще полтора. Слуги не в счет. Из серьезных противников — трое. Все бывшие гвардейцы королевы, как удалось узнать.
— Пойдем, как сумерки наступят. Слежка?
— Да… Хамза посадил троих, даже дал станцию. Один выходит на него каждые два часа и бодро рапортует о спокойствии и нашей страшной пьянке.
— Что сделал?
— Устроил показательную операцию трахеотомии на втором из его корешей. Первого пришлось просто убить. Бандит проникся профессионализмом и тем, как хотелось орать его товарищу. Но я тому рот зашил и еще сверху замотал клейкой лентой. Ее тут очень делают клейкой, прямо чересчур.
— Да ты, кадет, садист.
— Исключительно в профессиональных целях. До этого делал один раз, и то, работал ассистентом. Потренировался.
— Ладно, хвалю. Перевожу тебя из щитомордника в разряд титанобоа.
— Вот спасибо. — Змей встал. — Пойду, приготовлюсь. Замотаю моего трусишку и поставлю к нему самострел с таймером и замком.
— То есть все продумано, и дергаться или врать он не станет, потому как если кто другой станет ствол от него убирать, так кирдык? — Семерка покачала головой. — Какой милый мальчик ты, Змейка, да?
— С волками жить… — Змей не договорил.
— А как он у тебя говорить по рации-то сможет? — поинтересовался Бирюк. — А?
— Нос у него длинный… как раз на кнопку нажимать.
Бирюк лег на лохматый от пожухлой травы гребень холма напротив усадьбы. Сумерки навалились неожиданно быстро. Трое выбрались из города в повозке торговца дровами, успели добраться до большого дома Хамзы еще засветло. Четвертый, высланный вперед Змей, ждал их на соседнем высоком холме.
— Все, уже ни хрена не видно, — он показал на крепкую стену, опоясывающую дом. — Вон там и там часовые, попарно. И один ходит по кругу.
— А почему так? Еще же два угла свободных. — Удивился Бирюк.
— Там автоматические пушки стоят. Я бы не хотел с той стороны заходить.
— Фига себе, — протянула Семерка. — Все веселее становится. Какой план?
— Для начала осмотримся. Кто догадался взять с собой прибор ночного видения, кроме меня? Так и думал, что никто.
— Да не, у меня есть. — Змей отстегнул от пояса большие очки с плотной маской.
— А у меня прицел ночной. Для «Ведьмы». — Семерка полезла в рюкзак. — Только вот глушитель у нее старый. Слышно будет.
— Очень надеюсь, что не сильно. — Бирюк уже начал накручивать толстый, крашеный в матово-черный цвет глушитель на «питбуля». — Михакк, тебе с нами идти, значит.
— И пойду. — Высший снял с плеча оружие, приобретенное днем. Немного странный автомат с интегрированным глушителем Бирюк покрутил в руках и одобрил. — Мне больше ничего и не остается.
— Тогда поступим таким образом. — Бородач натянул на голову капюшон, замотал лицо черным большим платком. Голос стал звучать глуше. — Семерка, с тебя ребятки на постах. Но не раньше, чем мы подберемся под стену. Перелезем вон там, между секторов, которые охраняют люди. Вот только кто мне скажет — те самые автоматические, как бы, пушки — такие уж автоматические? Или у Хамзы есть скрытый человеческий резерв наводчиков, стреляющих из них с помощью оптической связи, э?
— Теоретически — вполне возможно. — Змей тоже начал затягиваться в черное. — И, скажу вам, наверняка.
— Это плохо. — Бирюк сплюнул. — Курить хочется, эх. Значит, нам надо действовать очень быстро. Днем в чем-то лучше было бы. Отстрелили к чертям механизм наводки и все. Если бы, ага…
— Да уж, толку нет, судить и рядить что да как бы и если бы. — Семерка осторожно отщелкнула сошки своей винтовки. — Я остаюсь здесь до самого конца? Или как?
— Если мы сможем попасть внутрь и отключить пушки, мигну фонарем три раза. Тогда двигай туда и занимай позицию по стене, стереги нас. Все, времени мало, и стемнело уже. Ждать чего-то — смысла нет. Твой трус с рацией, Змей, последнее что передал?
— Что мы пьем внизу. И бузотерим.
— И хорошо. Пошли, ребятки.
Семерка залегла на гребне, включила ночной прицел. Драгоценная батарейка, купленная в Парме, наконец-то подошла к большой трубе ПНВ, что так долго просто катался вместе с ней взад-вперед. Опробовала она его всего два раза, но результатом оказалась довольна.
Мерцающая зеленая картинка с мелькающим снегом помех, и на ней уходили, осторожно, ползком, трое ее напарников. Таких странных, свалившихся как снег на голову, и ставших по разным причинам необходимыми. Семерка улыбнулась собственным мыслям. Надо же, она переживает за судьбу Енота, которого унесли на носилках сразу после окончания боя. И кто унес? Сама Алая королева, такие дела.
— Стареешь, видно, сентиментальная стала. — Женщина приникла к окуляру. Три еле заметных тени ползли уже где-то посередине между холмом и усадьбой Хамзы. — Раньше-то как, дорогая, сделали дело, деньги попилили и разошлись. А сейчас, милая, ты вся какая-то романтичная. Тоже, придумала себе новую жизнь.
Семерка водила винтовкой, старательно прицеливаясь в бойцов, стоящих на постах. Двое с левого угла молодцы, спрятались в выступе с бойницами, и их и не видно. А вот двое напротив этих… м-да, одно слово — разгильдяи.
