Кира Иларионова - Метро 2033: Код зверя
Мы с Вадимом — реликты ушедшей эпохи. Отголоски прошлого, отражающие всю алчность, злобу и ярость человека. Мы оружие Последней войны. Проигранной войны. Отработанные снаряды. Нас создавали убивать, а не жить. Уничтожать, а не созидать. И чтобы мы ни делали, мы не сможем измениться. Он точно не сможет.
Это я сделала из брата чудовище. И кровь всех убитых им людей на моей совести. Ведь тогда, три года назад, он умирал. Организм Вадима, в отличие от моего, не смог полностью абсорбировать вирус. Видимо, в генах, переданных мне мамой, было что-то, чего не было у его кровной матери. Какой-то ступеньки в бесконечной лестнице ДНК, чуть не стоившей брату жизни. И я совершила самую большую ошибку, на которую была способна, — перелила ему свою кровь. Вадим излечился, выжил. Но стал другим.
Да, Николай Львович. Природа оказалась умнее всех лабораторных гениев-ученых. Вы годами пытались обуздать вирус. А она сделала это щелчком пальцев, руками глупой девчонки, любившей брата.
Я создала этого монстра. Взрастила его, вскормила кровью. А потом закрывала глаза на все бесчинства, прикрываясь тем же чувством привязанности. На самом деле я просто боялась смотреть в его лицо. Ведь он — это я. То, чем я рано или поздно стану. И мне за него отвечать.
Когда мы достигнем Москвы, я умру. Но жалеть меня не надо. Жалость ранит решимость сильнее, чем пуля, сталь или когти животных. И слез по мне тоже не лейте. Слышишь, плакса? Когда я уйду, мир не рухнет! Наоборот. Ведь я делаю выбор в пользу будущего. А оно за простыми людьми. За тобой, за Николаем, за Ермоловым, Чугуном, Андреем, Фрунзиком… За теми, кто живет без страха. Кто идет по своему пути и смотрит только вперед. Вы сможете создать новый мир. Лучший мир. Я верю в это. Я хочу в это верить! И если там, за Порогом, что-то действительно есть, пообещай мне: когда мы снова встретимся, ты расскажешь, какое будущее вы построили. И только попробуй разочаровать меня, Макс. Ты знаешь, на расправу я быстрая.
Вот, пожалуй, и все. Конец моего реквиема по мечте.
Прощайте.
Эпилог
Михаил Андреевич отложил в сторону измятую школьную тетрадку и устало откинулся на стуле. Зажмурившись, потер пальцами переносицу. Осиленное чтиво, больше похожее на дневник истеричной школьницы, чем на записи подопытного, тем не менее принесло некоторую пользу. Не сказать, что профессор так уж впустую потратил время. Официальные документы проекта «Целестис», позаимствованные у Николая Львовича, грешили пробелами. Серьезными, надо сказать, пробелами. По мнению Корбута, результаты эксперимента протоколировал дилетант. Как можно было допустить столько неточностей в формулировках конечных способностей испытуемого! К счастью, сама «тринадцатая» расписала симптомы вполне подробно, иногда даже слишком художественно. Но ничего, вычленять истину из шелухи ненужной информации — едва ли не первое, чему учат в медицинском.
Обведя взглядом шеренгу колб и бутылочек, которыми был заставлен рабочий стол, мужчина со вздохом вернулся к документам. Вновь просмотрел выкладки формул, таблицы и диаграммы. Все-таки он и ученые соловецкой лаборатории шли разными путями. И стоит признать, что последние, в какой-то мере, достигли больших успехов. Но к гарантированному конечному результату тоже не смогли прийти. Возможно, будь у них время… Зато у самого профессора Корбута теперь этого самого времени больше чем достаточно. И на руках — материалы обеих групп. Дело за малым — учесть ошибки и создать идеальный симбиоз.
— Простите, Михаил Андреевич, — раздался из-за спины застенчивый голос.
Нет, все-таки стоит провести с лаборантами воспитательную беседу. Не престало ученому быть стеснительным или неуверенным. Они штурмуют бастионы науки, как-никак. Тут нужна твердость характера и непреклонная воля!
Корбут развернулся к молодому парню лицом.
— Слушаю-с.
Лаборант замялся под внимательным, едва не сканирующим взглядом профессора и судорожно одернул белый халат.
— П-пришло донесение от сталкерской группы, провожавшей гостей на п-поверхность, — парень прокашлялся и продолжил более твердо: — Оба лишних свидетеля успешно устранены.
Степенно кивнув, Михаил Андреевич повернулся к столу, расстегнул крышку термобокса и достал одну из пробирок. В ярком свете лам накаливания, в бесчисленном количестве подвешенных под серым бетонным потолком лаборатории, густая кровь в склянке казалась особенно темной, почти черной.
— Вот, посмотрите, юноша, — проговорил профессор, наклоняя пробирку. — Перед вами яркий пример поговорки: «Кровь — не водица». В данном случае объект много важнее для науки, чем любая другая жидкость. Хотя я предпочел бы получить его в несколько более свежем виде. Да-с. А Николая Львовича мне даже жаль. Могли бы сработаться, если бы он рогом не уперся. Глупец!
Профессор поставил склянку в пластиковый держатель на столе и закрыл термобокс. Педантично сложил документы аккуратной стопочкой.
— Запомните, молодой человек, — произнес он, поднимаясь. — Для ученого наука — важнее всяких там пап, мам, подруг и прочей шелухи! Не позволяйте эмоциям затуманивать ваш разум!
Лаборант быстро-быстро закивал, отчего очки едва не слетели с его тонкого носа.
— То-то же. А то взяли моду. Да-с, — Михаил Андреевич повысил голос так, чтобы все ассистенты в лаборатории его услышали. — Коллеги! Материалы по программе «Целестис» наших братьев-ученых из соловецкой лаборатории имени профессора Павлова присовокупить к проекту ГМЧ. И я могу с уверенностью заявить, что мы уже практически в шаге от создания идеального солдата. Поздравляю, товарищи!
Дружные аплодисменты, ударяясь о стены, множились, будто профессору Корбуту рукоплескали не жалкие три с половиной ассистента, а полная университетская аудитория. Коротко поклонившись, Михаил Андреевич прикинул в уме, что надо бы выбить из начальства финансирование на косметический ремонт лаборатории. А то бетонная штукатурка местами совсем обвалилась и обнажила красную кирпичную кладку. Не так должна выглядеть колыбель нового, совершенного человечества.
От автора
Однако, здравствуйте!
Вот по-хорошему я сейчас должна написать что-то очень умное, вдохновенное и возвышенное. Чтобы все те, кто по случайности, по глупости или любопытства ради открыли последние страницы книги, разом подумали, что автор непередаваемо крут и мудр. И срочно понеслись читать роман с самого начала. Но это все, пожалуй, не про меня. Я же девушка… Так, тпр, стоп машина. Отматываем назад.
Здравствуйте, дорогие читатели!
И в данном случае слово «дорогие» — не банальная дань уважению, хотя куда же без него. Все вы, кто открыл мой, с позволения сказать, «роман», кто решился начать со мной своего рода диалог, — вашу значимость трудно переоценить. Возможно, я покажусь слишком сентиментальной, но для меня действительно важно каждое мнение. И хорошее, и плохое. А такие будут, можно не сомневаться. Мне слишком далеко до совершенства!
Ну да, мы отъехали от темы. С чего бы начать? Да с начала! С процесса создания книги. Самое емкое описание всего действа — это были роды. Долгие, мучительные, с осложнениями. Наверное, пройдет всего пара месяцев, недель, а, может, дней, и на вопрос «Каково оно, писать такой большой текст?» я отвечу — «Как нефиг-нафиг!». Потому что терпеть не люблю показывать даже призрак слабости. Но пока… Пока я все еще под впечатлением. И отвечу честно, чтобы предостеречь наивных, амбициозных ребят. Да и не только ребят — многие взрослые уверены, что писать книгу — это не работа. Развлечение. Чушь полная! Жирненькая такая чушь. С застарелым целлюлитиком. Роман — это не просто работа. Это адовый труд! Выкручивающий тебя почище всяких там боевых заломов. Выжимающий тебя досуха. Заставляющий голову взрываться от потока новой необходимой информации. Доводящий до состояния, когда ты двух слов связать не можешь. А надо писать! Надо еще слишком много написать! Ты доходишь до предела и останавливаешься. Вновь доходишь, делаешь малюсенький шажок вперед и вновь останавливаешься. Борешься с желанием опустить руки и послать все к черту… А время идет. И вдруг ты с удивлением обнаруживаешь, что становится легче! И мыслей в голове много, и слова складываются гораздо бодрее. Будто нагрузки закалили тебя. Хотя в науке есть более подходящий термин — наклеп. Ты, как металл, многократно доведенный до предела упругости, становишься прочнее. Сильнее. А может, и взрослее. Не буду утверждать, что все это — истина в последней инстанции. Но для меня, начинающего автора, пока еще даже не писателя, было именно так.
Следующий популярный вопрос: «О чем роман?». Трудно ответить однозначно. Я по глупости и неопытности попыталась впихнуть в положенные пятьсот с лишним тысяч знаков слишком многое. Наверное, всему виной мое личное восприятие книг. Дело в том, что мне до омерзения противно, когда бумажные издания сравнивают с предметами потребления. Как еду, выпивку, шмотки. Нет, есть критерий, в котором эти вещи похожи, — жизненная необходимость. И только. Я считала, считаю и буду считать, что настоящие книги создаются для того, чтобы научить человека мыслить. Ведь важность нашего мозга трудно недооценить. А он, как любая мышца, если долго не работает — атрофируется. Так что не столь важно, поймете ли вы мой роман до конца. Но если на последней точке у вас в голове появятся хоть какие-то мысли, я буду довольна. Значит, я на правильном пути. Даже если ваши мысли насквозь непечатные!
