Виталий Горелкин - Рождение Темного
- Можешь сам идти? - заметив мутный взгляд Вовена, он пояснил. - Нужно срочно убираться от сюда.
- Зачем? - это слово растрепанный парень еле выдавил из себя.
- Если нас найдут рядом с ним, - Альком кивнул на распластавшегося позади гнома. - Мне несдобровать.
- Дай немного времени, - Вовен потихоньку стал приходить в себя. Он с помощью Алькома сумел сесть и непонимающе спросил. - Что со мной случилось?
- Это у тебя надо спросить. Я увидел только то, что гном пытается сбросить тебя в яму. Чуть запоздай, и ты бы захлебнулся в их дерьме.
- Спасибо. Я даже шагов не услышал, - Вовен ненадолго замолчал. - А тебе, зачем так рисковать? За нападение на гнома могут здорово срок увеличить.
- Мне срочно нужно на свободу, а без мага побег невозможен.
На этот раз молчание Вовена длилось значительно дольше.
- Давно ты догадался?
- Сразу. Я буду молчать, если ты снимешь с меня ошейник.
Неожиданно Вовен попытался вскочить, указывая за спину Алькома. Надсмотрщик обернулся и с раздражением увидел Малика.
- Что ты здесь делаешь? - ответ помощника, самовольно покинувшим свой участок на кухне, Алькома не интересовал. Он ухватил Вовена за руку и стал его поднимать. - Не стой как столб, помоги его увести отсюда.
Внезапно Альком тихо вскрикнул. Его руки ослабли, и он упал перед Вовеном на колени. Лицо надсмотрщика стало бледнеть, и он тихо произнес.
- Будешь в Карне, расскажи лавочнику про меня. И еще, - он судорожно вздохнул и прошептал на пределе слышимости. - Я спас тебе жизнь. Отомсти.
Глаза Алькома закрылись, и он завалился в бок. Малик, стоявший до этого неподвижно, с усмешкой посмотрел на тяжело поднимающегося Вовена, стряхнул с ножа кровь и шагнул вперед.
- Стой, - раздался за его спиной грубый голос. Это пришел в себя гном. - Два трупа объяснить будет непросто.
- Как скажете, господин Дори, - Малик отошел в сторону, не упуская из поля зрения оскалившегося словно дикий зверь Вовена. - Но что будет с ним? Я не хочу возвращать деньги.
- Не волнуйся, главное подтверди мои слова, - ответил гном и заорал во всю мощь своих легких. - Стража! Стража!
***
Избитого до состояния отрешенности меня бросили на неровный каменный пол. Я автоматически успел выставить перед собой руки, чтобы защитить лицо от крупных каменных осколков. Пока один стражник с обнаженным коротким клинком зорко смотрел за мной, второй отступил назад к подъемнику.
- Правила здесь простые: хочешь прожить дольше - неси сюда руду, - гном указал кончиком меча на висящую рядом маленькую люльку. - Как заполнишь ее доверху, спустим в ней еду.
Он отбросил подальше от себя кирку и, быстро зайдя в кабинку подъемника, добавил:
- Какую именно нужно искать руду, узнаешь у местных. Если, конечно, они не съедят тебя с голодухи!
Сквозь громкий скрип канатов до меня еще долго доносился хохот коротышек. Сплюнув кровью на пол, я поднялся и подобрал оставленную гномами кирку. Посмотрим еще, кто будет смеяться последним!
Идти было больно, в правом боку сильно кололо, а ноги от длительного стояния непроизвольно подкашивались. Дни, проведенные без сна, разом обрушились на меня, требуя дать организму небольшой отдых. Веки налились свинцовой тяжестью, сознание стало мутным, и я уже видел галлюцинации. Нестерпимо хотелось прилечь, свернуться калачиком и заснуть. Останавливало только то, что я боялся больше не проснуться. Темные своды пещеры давили на сознание, вызывая желание быстро покинуть это место. Я прошел всего сотню метров по коридору, как был вынужден остановиться и опереться плечом об холодную стену. Из шахтерского инструмента получился неплохой костыль, только с его помощью мне удалось так далеко пройтипройти.. Нет, так далеко не уйду, надо отдохнуть. Я присел и, чтобы не заснуть, стал перебирать в голове события последних двух дней.
Когда на крик Дори прибежали стражники, я еще надеялся на справедливость. Наивный, кто будет слушать раба?! Мне даже никто вопроса не задал о смерти Алькома. Воины, узнав, что я якобы убил надсмотрщика и напал на гнома, со мной не церемонились. Пару ребер точно сломали, уроды. Меня заставили встать, и, награждая болезненными ударами древками копий, повели в управу. Там приковали к позорному столбу, вкопанному рядом с воротами, и оставили до следующего утра. Все это время превратилось для меня в одну непрерывную пытку. Ноги от побоев и усталости подгибались, гномы специально подобрали такую короткую цепь, чтобы ее длина не позволила присесть.
Вскоре добавилась другая неприятность: почти каждый проходящий мимо друм, считал своим долгом несколько раз ударить меня по спине лежащей рядом длинной палкой. Особо разошлась гнома, которая еще вчера любовалась мной. Эта мелкая тварь появилась ближе к закату и минут двадцать меня била, причем постоянно старалась попасть в голову. Руки и ноги посинели от побоев, но если она ждала от меня мольбы о помощи, то сильно просчиталась. С каждым ее ударом во мне все сильнее разгоралась ненависть к коротышкам. Прими меня эти жадные идиоты по-другому, я, может быть, признался бы в своем происхождении. Информация в моей голове стоит дороже золота всего мира. Только идеи о стандартизации и разделении труда могли вывести кустарное производство друмов на более высокий уровень.
Наконец силы у гномы закончились. Она, тяжело дыша, стояла передо мной и пыталась сдуть падающую на глаза челку, выбившуюся из-под платка. Неожиданно я хрипло рассмеялся.
- Устала? А я только во вкус вошел, милая.
Девушка сильно размахнулась, и я привычно прикрыл голову. Однако на это раз она ловко перехватила палку и сильно ткнула меня вниз живота. От острой боли я согнулся, ударился лицом о столб и не смог сдержать вскрик, вырвавшейся из пересохшего горла. Все же она сумела достичь своего.
Некоторое время мы буравили друг друга полными ненавистью взглядами. Гнома быстро посмотрела по сторонам, во дворе мы были одни. Готовая в любую секунду отпрыгнуть назад, она сделала ко мне несколько осторожных шагов. Эта гнида, язык уже не поворачивался назвать ее девушкой, держала палку как копье.
- Сам виноват! Это тебе за все мои переживания! - она попыталась повторить свой успех, но я повернулся и, насколько позволяла цепь, присел. Удар пришелся в спину, точно в сломанное ребро.
Гнома довольно улыбнулась, слушая мое злое шипение, бросила на землю палку и стала поправлять прическу. В ее глазах было столько торжества, что я, рискуя вызвать шквал новых ударов, не сдержался и плюнул в нее кровью, собранной из разбитой губы. От неожиданности мелкая тварь отпрянула назад, чуть не потеряв равновесие, но я в нее не попал. Гнома заливисто рассмеялась и ушла со двора, гордо вскинув свою дурную головку. Решила оставить меня 'осознавать' вину в одиночестве? Ну-ну, дурра набитая. Но все же, черт побери, что имела в виду эта сумасшедшая садистка?
Несмотря на все это к утру все же удалось забыться в болезненной дреме. В себя я пришел рывком, когда на меня кто-то вылил ковш ледяной воды из колодца и тут же несколько раз прошелся по многострадальной спине и голове. Крепко приложил, зараза. Когда я проморгался от крови, выступившей из рассеченной брови, гнома уже и след простыл. Хоть бы подождал, насладился бы подольше мучениями наглого раба, а я бы хорошо запомнил это лицо. До конца его мелкой поганой жизни!
До вечера меня не трогали. Гномы, словно огромные муравьи, деловито сновали мимо меня, изредка бросая полные отвращения взгляды на избитого раба. Я стоял под ярко светившим солнцем и потихоньку сходил с ума. Вокруг жужжали мухи, они часто садились на мои раны и ползали по лицу. Сил их сгонять не было. Я уже с извращенной нежностью вспоминал утреннего визитера, страстно желая хотя бы один глоток холодной воды.
Когда спала удушающая жара, ко мне пришли. Конюший Аркин, Дори, с перевязанной головой, и пара стражников. Малика с ними не было, видимо не по чину было ему участвовать в предстоящем судилище. Если до этого у меня оставались иллюзии, что конюший найдет нестыковки в рассказе Дори, то, заметив раздраженный и брезгливый взгляд старшего гнома, точно таким смотрят на захлебывающую слюной бешенную собаку, понял тщетность надежды. Все уже давно решено. Вопросы, откуда у меня взялся нож и что у казарм делали гном и Малик, никого не интересовали. Я хотел сказать им какую-нибудь гадость, но не смог. Во рту все пересохло, словно весь день жевал раскаленный песок.
Я был прав - расправа оказалась короткой. Аркин уточнил у своего помощника, что именно этот раб напал на него и, услышав утвердительный ответ, кинул сопровождающим два слова:
- Пятая шахта.
Потом мы долго ждали кузнеца. Не выдержав, Аркин послал на его поиски молодого гнома. Уж не знаю, где этого помятого субъекта обнаружил Дори, но явно не в кузне. От гнома сильно разило дешевым вином, он отмахнулся от попытавшего сделать ему выговор раздраженного Аркина. Кузнеца сильно шатало, и я испугался: дрогни его рука и вместо ошейника он снимет с меня голову. Однако стоило только гному взять инструмент, как его руки перестали дрожать, и он четкими профессиональными движениями расковал ненавистную полоску металла. Аркин, поднял небрежно отброшенный в сторону кузнецом ошейник, процедив сквозь зубы о разных неумехах, чуть не испортивших ценный артефакт, и, толкнув зазевавшегося помощника, ушел на конюшню. Меня подхватили под руки стражники и потащили к таинственной пятой шахте. Если судить по светившемуся от довольства лицу Дори, то ничего хорошего меня там не ожидает.
