Юрий Никитин - Рождение Контролера
Ингрид права, эти люди все равно умрут, сингулярность им не светит, потому не все ли равно – помереть от старости или сейчас, все равно для них все исчезнет, ничего не остается, а между звезд в бессмертных телах из силовых полей будем носиться мы, сингуляры, существа, перед которыми люди по уровню будут ниже червяков…
Ингрид прокричала с балкона.
– Здесь пожарная лестница!
– Правда? – изумился я. – Мне казалось, они есть везде.
– Мы можем посмотреть номер, в котором остановился курьер.
– Думаешь, он оставил колбу в номере? – спросил я саркастически.
Она встрепенулась.
– Надо проверить!
– Проверяй, – согласился я. – Встретимся внутри. Я зайду через дверь.
– А ключ?
– Я не родился доктором наук, – ответил я как можно более загадочным тоном.
– Свинья! Пойдем, откроешь при мне. И не выпендривайся!
В номере мистера Габаны ничего не тронуто, останавливаться надолго здесь не собирается. Ингрид обыскала всюду, я тем временем подключился к камерам видеонаблюдения и рассмотрел этого Габану еще внимательнее.
Ингрид сказала с надеждой:
– Судя по тому, что его сразу не встретили где-то на улице, он еще не знает, кто и где ему назначит.
– Ему пришлось задержаться на всю ночь, – произнес я.
Она встрепенулась.
– Откуда знаешь?
Я указал на раскрытый планшет в руке.
– Люблю просматривать содержимое видеокамер…
– Извращенец!
– Ага, – согласился я. – Но теперь такого слова нет, как и, скажем, разврата. Теперь это называется свободный и либерально мыслящий человек, не связанный никакими условностями и старомодными догмами!.. Видишь, это вот прибыл… смотри на время… А вот… щас, еще чуть перемотну, вот поднимется по звонку… берет мобильник… слушает, а через пять минут выходит.
– Не торопится, – сказала она. – Значит, встреча не самая срочная.
Не отрываясь смотрела, как Габана взял рюкзак небольшого размера, небрежно забросил на плечо.
– Думаю, – сказала она, – вирус не совсем в стеклянной колбе.
– И даже не в фарфоровой, – сказал я.
– Что теперь…
– Выходим, – прервал я.
Последняя камера, что показала Габану, установлена на входе в отель. Видно, как вышел и сразу двинулся направо. Не думаю, что если бы надо было налево, стал бы запутывать следы там, где ничто не грозит.
Портье широко улыбнулся, по нам видно, что идем развлекаться. Несмотря на экономические трудности, развалины легендарной Медины все на том же месте, как и римские храмы и следы финикийцев, что за тысячу лет до новой эры выстроили сказочно прекрасный Карфаген и создали так называемую буквенную письменность, что легла в основу всей мировой…
Ингрид уже на улице тихохонько спросила:
– А если разминемся… и портье скажет ему, что его спрашивали люди европейской наружности…
Я поморщился.
– Здесь нет кавказской национальности, потому говорят просто «белые»!.
– Если спросят, – повторила она злее, – что о нем спрашивали белые?
Я ответить не успел, навстречу к отелю подходит пожилая супружеская пара, между ними бегают двое отвратительно визжащих внуков, все верно задумано наверху насчет чайлдфри, кому эти существа будут нужны, когда вырастут, а все производство будет автоматизировано…
Мы прошли мимо с самодовольным видом, как толстые и богатые люди из Европы, наконец я ответил кратко:
– Узнаем.
– Как?
– В номере курьера установлена видеокамера, – пояснил я. – Как и у входа в холл. Я подключил свой планшет к их сети, так что сразу могу получить сигнал.
Она покачала головой.
– Вот так все просто?
– Примерно.
Она сказала со вздохом:
– Может, надо было послушать маму? Советовала идти в науку, а не в военное училище…
– Не стоит, – ответил я. – В науке ты бы научилась горбиться, а здесь спина прямая, взгляд гордый, сиськи вперед… Есть на что посмотреть. А то и засмотреться.
– Свинья, – сказала она.
– Здесь это страшное ругательство, – напомнил я. – В странах ислама свиньи – худшие из созданий. Почти как инфидели. Можешь называть меня как-то и полегче, а то люди оборачиваются.
– А как полегче?
– Лев, – предложил я, – орел, сокол…
– Свинья, – сказала она еще сердитее.
Я не ответил, весь в размышлизмах, куда именно в городе мог отправиться курьер, молодой парень спортивного вида, смуглокожий, явно не склонный к туризму и рассматриванию руин древней крепости.
Проследить не удастся, здесь не утыканная видеокамерами Москва. В этой части света все еще времена халифа Гаруна или, точнее, Хусейна бен Али, с той лишь разницей, что появились элементы современной цивилизации, нисколько, однако, не изменившие здешний уклад жизни и обычаи тунисцев.
Едва миновали здание отеля, словно ниоткуда возник Левченко, уже не боевик, а богатый турист с дорожной сумкой, что вся в наклейках, пошел рядом.
Я сказал тихо:
– Он остановился здесь, но вышел в город.
– На встречу?
– Не знаем, – ответил я. – Чтобы вам не привлекать внимание, попробуйте снять хотя бы на сутки или на несколько часов комнату в доме напротив. Из нашего окна видно, там пустых многовато.
– Хорошо, – ответил Левченко с готовностью. – Шлюх приведем… для маскировки, для маскировки! Мы же туристы?
– Действуйте, – ответил я. – Только сумки прячьте от таких подальше. А то захотят обобрать и все оружие сопрут. А потом выкупай его на базарах…
Он кивнул и остановился, а мы с Ингрид прошествовали дальше. На нее поглядывают даже женщины, я прошипел сердито:
– Не горбись, бедуиночка… У бедуинских женщин спины прямые.
– Потому что кувшины на головах носят?
– Да, – ответил я. – Надо тебе ящик с патронами на макушку поставить и гонять по плацу. Осанка будет что надо.
Она спросила сердито:
– А сейчас ее нет?
– Есть, – согласился я, – но это я так, для тренировки. Чтоб и не портилась. Сперва ящики с патронами поносишь, потом со снарядами.
Она спросила невпопад:
– Куда он мог пойти?.. В одних случаях нарочито ищут толпы народа, чтобы передать незаметно, в других – едут на пустынные окраины…
– Толпа нужна, – сказал я, – чтобы незаметно передать при контакте записку или, скажем, зажигалку. Большую флягу со штаммом вируса так не передать, слишком заметно.
– Значит, на окраину?
– Да, но куда…
Разговаривая, я просматривал город с высоты китайского спутника, качество изображения пока уступает американским и российским, зато китайских больше, и сейчас один как раз проходит прямо над нами, город как на ладони, да благослови Аллах страну, где никогда не бывает туч…
На перекресток вышел костлявый мужчина с длинной седой бородой и безумными глазами, воздел руки к небу и закричал:
