Дмитрий Силлов - Кремль 2222. Юг
— По эту сторону берега люди только мы, все остальные — мутанты, мясо, пища.
— Это что-то новое, Горо, — произнес Фыф. Видно было, что ему очень страшно, но мутант держался молодцом. — Сам придумал?
— А ты вообще молчи, выродок, — выплюнул звездопогонный по имени Горо. — С тобой суд разберется отдельно.
— Значит, все-таки суд, — подытожил Снайпер. — Во всяком случае сейчас. Значит, в жертву приносить начнут не сразу, а несколько позже.
Конвой с пленными шел по узкому проходу между скамьями, и Данила с удивлением рассматривал тех, кого в Кремле называли шамами. Существа-легенды на самом деле оказались тварями невзрачными, злобными и весьма страхолюдными с виду. Сидят вон как один, глаза щурят, глазными отростками шевелят угрожающе и рты разевают, дай команду — бросятся, не раздумывая, как крысособаки на тура. Разве что Фыф отличался от них в лучшую сторону. У него тоже, конечно, характер далеко не подарок, но кто из нас ангел? И если не обращать внимания на ставшую уже привычной внешность мутанта, то вполне Фыф свой парень. А что трясется от страха — оно и понятно, когда на тебя всей общиной наезжают, кому хочешь не по себе станет.
Конвой подошел ближе, и Данила наконец смог рассмотреть трех старцев, восседавших на резных креслах. То, что это старцы, было понятно — за количеством морщин, покрывавших лысые черепа, едва удавалось разглядеть единственные глаза тех, кто сидел с обеих сторон самого высокого кресла, эдакого деревянного трона, на котором восседал самый старый и, видимо, самый главный мутант в этом зале.
Этот сородич Фыфа здорово отличался от своих собратьев, словно отштампованных с минимальными допусками в одном из автоклавов Зоны ЗИЛ. Старик был на голову выше своих соплеменников и имел не один, а три глаза! Два обычных человеческих, а третий — во лбу, как у всех сородичей. Причем нижние веки всех трех глаз в процессе каких-то невообразимых мутаций вытянулись и превратились в те самые глазные отростки, что торчали из пустых глазниц остальных представителей этого жутковатого вида разумных обитателей послевоенной Земли.
— Кого ты привел с собой, Кандоронгарофыф? — вместо приветствия проскрипел трехглазый.
«Не иначе для нас представление начинается, — подумал Данила. — Сами-то они, поди, не раскрывая рта, мысленно разговаривают».
— Это… мои друзья, — пролепетал Фыф, не поднимая глаз. — Они спасли мне жизнь, когда биотехи Зоны взяли меня в плен.
— Тебя взяли в плен биотехи и два мутанта освободили тебя? — с удивлением прошепелявил старец, сидящий слева. При каждом произнесенном слове его глазные отростки возмущенно тряслись и довольно звучно шлепали хозяина по отвисшим щекам.
— Складно врёт, — медленно кивнул тот, что сидел справа, во время выдачи короткого резюме прикрыв для солидности единственный глаз.
— Человекообразные мутанты не способны спасти сами себя, запершись в своей крепости, словно крысы в норе, — провозгласил трехглазый. — Кто поверит, что два уродца, не имеющих даже самых примитивных способностей к передаче мыслей, могут чем-то помочь сыну расы Повелителей Туманов.
Данила скрипнул зубами, едва подавив желание свернуть головенку этому престарелому муту с лишним глазом в башке. Ишь ты, «крысы в норе»! Что ж вы с вашими нео около этой норы два столетия топчетесь, эпизодически по ушам получая? Он так и сказал:
— Слышь, судья, нехорошо как-то. Не по зубам орешек, так ты решил сегодня хоть над пленными поглумиться? Так я…
Договорить он не успел. Трехглазый лишь слегка довернул голову в его сторону — и Данила упал на колени, изо всех сил сжимая виски руками. Дикая, нереальная боль затопила череп изнутри, и казалось, что мозг, словно пойманная мышь, конвульсивно бьющийся о стенки черепа, вот-вот проломит тонкие височные кости и белой кипящей жижей выплеснется наружу.
— Оставь его, Старший, — шагнул вперед Фыф, подняв голову. — Он действительно спас мне жизнь.
— Ты продолжаешь упорствовать во лжи, Кандоронгарофыф, — вздохнул трехглазый, переводя взгляд на дерзкого соплеменника. — Ты, окруженный ловцами-биотехами, не убил себя, как велят наши законы, а предпочел сдаться в плен. Думаю, что в Зоне тебе изменили личность, иначе бы ты не свел дружбу с примитивными мутантами, по донесению нашей разведки пришедшими в Зону из лагеря враждебных нам киборгов. К тому же разведчики видели, как ты отпустил пленного биотеха, перед тем как вернуться на базу. Нужны ли еще какие-то доказательства твоей измены?
— Я попал в ловушку и не успел убить себя. Люди, которых ты называешь мутантами, спасли мне жизнь и купили жизнь биотеха за самый совершенный автомат Последней Войны.
— Твои оправдания смешны, изменник, — проскрипел мутант, сидящий слева. — А ты не подумал, зачем мутантам, которых ты упорно продолжаешь называть людьми, платить такую цену за жизнь их врага?
Данила приподнялся с пола. Как только трехглазый отвел взгляд, боль исчезла. Остался лишь тяжелый гул в голове, словно череп ненадолго превратился в колокол, по которому со всей силы ударили кузнечным молотом.
— Убивать пленного — позор для воина, — прохрипел он, пытаясь подняться. Получалось это не очень хорошо — из ног будто разом вытащили все кости.
Трехглазый рассмеялся. Вслед за ним захихикали его подручные в черных мантиях, от которых, словно волны от брошенного камешка по поверхности воды, веселье прокатилось по залу. Данила смотрел на безгубые рты, растянутые до ушей, на трясущиеся глазные выросты, на десятки глаз, полуприкрытых сокращающимися морщинами, — и понимал, что даже нео по своим взглядам на жизнь, смерть и войну стоят ближе к людям, чем эти существа, тоже называющие себя людьми.
Отсмеявшись, трехглазый захлопнул ротовое отверстие — и, словно по команде, в зале повисла мертвая тишина.
— Ты хорошо повеселил нас, мутант, — проговорил он, — и поэтому твоя смерть будет быстрой и легкой. Тебе перережут горло, а твое мясо послужит пищей для рабочих нашей общины. Мясо твоего друга срежут с костей заживо — так оно намного вкуснее — и он умрёт в течение часа. Эта пища достанется воинам. Изменника буду есть я и мои досточтимые помощники, каждый день отрезая столько, сколько необходимо для насыщения.
Он улыбнулся и развел руками.
— В нашем преклонном возрасте нам нужно совсем немного. Поэтому я не могу сказать точно, когда умрет Кандоронгарофыф. Поэтому о его смерти будет сообщено дополнительно, а остатки его трупа заменят несчастного Кранга, который уже слишком давно болтается над нашими головами. Если в зале есть те, кто считает приговор несправедливым, мы готовы выслушать их доводы.
