Дэвид Джерролд - День проклятия
- Какой? - спросил я со злостью.
- Что ты этим выиграешь? - А?
- Продолжаешь дуться? Очень глупо с твоей стороны. Я промолчал. Он обложил меня со всех сторон. Спустя несколько секунд до меня дошло, что доктор Дэвидсон прав.
- Ладно, - выдохнул я с облегчением, почти с покорностью. - Вы убедили меня. Что дальше?
- Ты слишком торопишься, Джим. Мне пришлось быть резким, чтобы заставить тебя прислушаться к моим словам. Надеюсь, ты понимаешь, что я работаю на результат?
Я пожал плечами:
- Да, наверное.
- Вот это и называется настоящим состраданием: я разговариваю с личностью, а не с симптомами.
- О! - вырвалось у меня.
- Как видишь, чтобы вести себя неадекватно, вовсе не обязательно быть ненормальным. Все мы немного сдвинуты в ту или иную сторону. Обычно потому, что не владеем всей информацией. Иногда потому, что другому нас никто не научил. Но в большинстве случаев адекватно мы ведем себя лишь тогда, когда прислушиваемся к тому, что происходит вокруг, и реагируем на то, что мы действительно слышим, а не на то, что послышалось. Вот так человек делает себя нормальным.
- О! - снова воскликнул я, не зная, принимать мне это или нет.
- Я понимаю, - заметил доктор Дэвидсон. - Ты сомневаешься, можно ли согласиться с подобным определением. Это обычная реакция - поспорить и даже оказаться правым, но не надо доказывать свою правоту, Джим. Просто посмотри и постарайся понять, как это можно применить с пользой для себя в сложившихся обстоятельствах. Договорились?
- Хорошо, - сказал я. - Попробую.
- Отлично. Спасибо. - В голосе доктора Дэвидсона послышалось удовлетворение, словно он добился чего-то важного. - Ну а теперь позволь познакомить тебя с последней парочкой аргументов. Язык - концентрированное выражение мыслей, так?
Я кивнул:
- Это аргумент с бородой.
- Кто ясно мыслит, тот ясно излагает, так?
- Конечно.
- Хорошо. Значит, все, что способствует усовершенствованию способностей к общению, одновременно помогает самоисцелению, причем немедленному, как ты и настаиваешь. Например, наша беседа.
- Пока я не чувствую никакого исцеления.
- Я не закончил, - спокойно заметил доктор Дэвидсон. В его голосе мне послышалась усмешка.
Расцепив руки, я откинулся на спинку кресла. Что ж, мы тоже умеем играть в такие игры.
- Конечно, но до сих пор мы занимались только разговорами. Это меня успокаивает, но все остальное в мире - поперек горла.
- Разумеется, коль скоро ты здесь.
- А?
- Ты никогда не замечал, что все беседы, в которых ты участвуешь, имеют нечто общее?
- Что именно?
- То, почему ты здесь. Ты никогда не соглашаешься ни с кем, не так ли?
- Это нечестный прием…
- Разве я обещал быть честным? Но это правда, не так ли? Какой доход ты получаешь от всех этих разговоров, Джим?
- Не понял…
- Ты получаешь прибыль. Коммуникационный канал должен приносить прибыль, иначе ты прекратишь его питание. Знаешь, почему ненормальный вкладывает так много энергии в неверные действия? Да только потому, что они дают отдачу, которую он может распознать. Плохой доход лучше, чем никакого. Разве ты никогда не играл в рулетку? Ненормальные раздражают окружающих по той же причине - они не отходят в сторону после выигрыша. Они просто не понимают, что выиграли, и требуют продолжения игры ради проигрыша, пристают ко всем и вся, пока не добьются своего. Насколько человек ненормален, можно выяснить только одним способом - оценить, насколько ставка соответствует затеянной им игре. Ради чего ты играешь, Джим? Это и будет ответом, сумасшедший ты или нет.
- Будьте вы прокляты!
- Вполне адекватный ответ, - невозмутимо заметил доктор Дэвидсон.
- И ваша медицина тоже.
- Но ты не ответил на вопрос. Какова твоя ставка?
- Черт вас возьми! Да кто вы такой? Что вы прячетесь за занавеской? Кто назначил вас богом?
- Сядь, Джим. - Нет!
- Почему ты так обозлен на мать? Что она сделала?
- Мне ничего, черт побери, а моему отцу сделала! Она причинила ему боль! Она… не заботилась о нем! И сейчас не заботится! Она… - Я замолчал. - Вы - сукин сын и лезете не в свое дело.
- Нет, в свое, Джим. Ты обратился ко мне за помощью, а я просто показал, где твоя рана. Что ты теперь собираешься предпринять?
- Ничего.
- Звучит так же глупо, как и все, что ты говорил до сих пор. Кого ты наказываешь?
- Отношения с матерью, - процедил я, - это мое личное дело.
- У тебя нет никаких отношений с матерью.
- Может, я этого и добивался.
- Я так не думаю, Джим.
- А вас никто не спрашивает. Спасибо и на том.
За что я не люблю скользящие двери - так это за то, что ими нельзя хлопнуть.
Выскочив из комнаты, я вышел на улицу, зашел в аптеку и выложил сотню долларов за флакон «порошка грез».
Мысль была неплохая: отключиться на весь уик-энд - пока не придет время отправляться в стадо.
В. Как хторране называют животноводческую ферму?
О. Прекрасная находка.
КАК СТИРАЕТСЯ РАЗУМ
Если вы что-то делаете достаточно часто, это входит в привычку.
Соломон Краткий
- Вот и все. Включаю ваш ошейник, - сказала Флетчер и, повернувшись к монитору на заднем сиденье джипа, набрала что-то на клавиатуре.
Ошейник запищал, причем довольно громко.
- Ну и как мое самочувствие? - поинтересовался я.
- Отлично, - ответила она. - И сердце и дыхание в норме. Дайте-ка я застегну.
Она шагнула ко мне, и что-то щелкнуло под моим подбородком.
Когда она отошла, я для проверки подергал ошейник. Он сидел крепко и работал. Теперь, пока меня не заберут отсюда, от него ни избавиться, ни выключить.
Мне показалось, что Флетчер что-то хочет сказать, но, когда я вопросительно взглянул на нее, она быстро опустила глаза на часы.
- Я отлично себя чувствую, - сообщил я.
- Мы немного поспорили с доктором Дэвидсоном, но я замечательно отдохнул.
- Я знаю. - Флетчер спокойно встретила мой взгляд. - Это не имеет никакого значения.
- Дану?
- А почему это должно иметь значение? Вы собрались в стадо. Разве нормальный человек имеет там какие-то преимущества?
- От всех я только и слышу, что лучше быть сумасшедшим… - Я оборвал себя на полуслове.
- Сами видите, - уклончиво пробормотала она.
- Вижу.
Каков вопрос, таков ответ.
- Вам пора.
Я глубоко вздохнул и стал разуваться.
Стадо уже собиралось на площади. День обещал быть жарким.
На мне остались шорты и майка. Не многовато ли? Я колебался, снять ли майку, потом снова взглянул на площадь. По сравнению с прошлым разом голых стало гораздо больше. Чтобы поменьше выделяться, я стянул майку и раздумывал, стоит ли расстаться с шортами.
Посмотрел на печальную Флетчер.
- С вами все в порядке?
- Да, - ответила она.
- Что-то не похоже. Она пожала плечами:
- Я задумалась. - О чем?
- Жалела, что у нас было так мало времени. Я взял ее руки в свои.
- У меня все будет отлично, - бодро заверил я.
- Еще бы. Не сомневаюсь.
- Да нет. Здесь. - Я постучал пальцем по лбу. - Я не растворюсь в стаде, обещаю.
Сжав мои руки, она вглядывалась мне в лицо.
- Лучше бы вам не ошибаться, иначе нога будет сломана.
- Помню.
Я снова взглянул на стадо. Нет, нудистов здесь хватает. Благопристойность победила, и я оставил шорты на себе. Пока, во всяком случае.
- Ну, - вздохнул я. - Пойду, пожалуй…
- Да, - согласилась Флетчер.
Неожиданно она обняла меня и притянула мое лицо к своему. Ее губная помада пахла розами, абрикосами и солнцем. Я смущенно высвободился. Ее поцелуй был, пожалуй, слишком крепким. Я быстро повернулся к стаду. Если не сделаю это сейчас, то не сделаю никогда.
Они были настолько грязны, что даже отсюда я чувствовал запах.
Я пошел вперед. Сухая трава колола ноги. Солнце жарило спину. Во рту пересохло.
На границе стада я остановился. И огляделся, сам не зная, что высматриваю. Наверное, какую-нибудь подсказку. Намек. Что-нибудь, что помогло бы найти правильную линию поведения.
На лужайке стояла компания молодых бычков. Двое лениво боролись. Кое-кто смотрел на меня. Я ощутил пустоту в животе.
Знакомое чувство. Я снова вернулся в тот далекий день, когда меня впервые привели в детский садик и я попал в душ с другими голыми мальчиками. И еще - когда впервые узнал девушку. И когда впервые увидел червя.
Чувство было такое, словно я вошел в комнату, полную незнакомых людей, и все они уставились на меня. Только здесь было еще хуже. Я даже не знал, кто сейчас передо мной - люди или животные.
С виду люди, по поведению приматы. Если я смогу вести себя как настоящий примат, они примут меня. Значит… Прежде всего надо выяснить, как ведут себя приматы.
- Беда в том, - тихонько сказал я себе, - что здесь никто не дает уроков.
И только потом осознал парадоксальность ситуации.
Никто никогда не учил меня быть человеком. Я просто был им. Обойдя стороной дерущихся бычков, я направился к середине площади. Там-разлилась длинная, довольно широкая и глубокая лужа. Запруженный фонтан.
