Владимир Перемолотов - Страховщики
— Так вот, Моро. Не знаю, насколько твоя точка зрения отличается от моей, и готов это обсудить, но я думаю, что в этой ситуации у тебя есть только два выхода. Первый — дать показания. На суде.
Моро поднял брови.
— А что это за ситуация? Не знаю никакой ситуации.
— Контрабанда оружия, обман страховой компании, нанесение ущерба чужой собственности… Покушение на убийство…
Я загнул четыре пальца и хотел загнуть пятый, но тут Шеф скорбно покачал головой.
— Точно! Слушай, а я про это уже и забывать начал… Он же и меня чуть не убил!
Он опять повернулся к Моро.
— Так вот от того, что на суде скажешь ты, будет зависеть, что там скажем мы.
— Это вы о чем? — ненатурально удивился Моро.
— О том, — подтвердил его догадку Шеф. — О покушении на убийство…
— Да не было тут ничего такого, — заявил раненый. — А если и случилось что — так я вас перепутал с дикими зверями и действовал в беспамятстве. Новый, незнакомый мир, немотивированная агрессия с поверхности, шок… А тут и вы, на ночь глядя…
Взгляд его сделался удивленно-виноватым. Но в меру. В самую малость. Шеф покивал, соглашаясь.
— Это ты верно сказал. Ты упал, а мы уже тут. Знаешь, что это означает?
Улыбка у Моро стала еще шире. Улыбался он так широко, что это ни в какие ворота не лезло. Что-то он упускал в нашей мимике.
— А означает это, — продолжил Чен, — то, что планета попадает под земную юрисдикцию, и следствие будет вестись по Земным правилам. Что в свою очередь означает, что я могу требовать допроса с помощью психотропных средств. Слышал о машине правды? Журналисты его еще называют «Допрос подкорки»?
Все-таки что-то этот тип знал о нашей судебной системе и поэтому угрюмо полюбопытствовал.
— А второй выход?
— Ты уходишь — мы остаемся. Ты нас не видел, мы тебя не видели. Станешь местным… Детей нарожаешь… Остепенишься. Врать научишься.
Он молчал и о чем думал — неизвестно. Не исключено о том, чтоб снова попытаться нас поубивать. Я бы не удивился. Оставаться тут без надежды на помощь… Это виделось ни чем иным, как немного растянутой во времени смертью.
Моро молчал больше минуты. Какие комбинации строились в голове нашего нового приятеля я даже не гадал, но потому как сверкали его глаза он какие-то свои варианты просчитывал. В конце концов, раненый закрыл глаза и сделал вид, что потерял сознание.
— Ладно, — не стал печалиться Чен. — Полежи, подумай. Только уж прости, чтоб ты про нас гадостей не думал, мы тебя снова парализуем. У нас и без тебя с твоим грузом проблем хватает…
* * *Решение проблемы, которую мы считали неразрешимой, оказалось настолько простым, что даже говорить об этом не хотелось. Горюя, о потерянном «воробье» мы совсем забыли о том, что наши НАЗы тоже имеют аварийные передатчики.
Вспомнили об этом, когда, глядя на парализованное тело несостоявшегося убийцы, мы вслух горевали о том, что его НАЗ пропал вместе со всем содержимым, в числе которого должно быть как минимум два «воробья».
Говоря это, я погладил свой опустевший ранец и пальцем наткнулся на датчик. Он тихонько подмигивал мне, словно укорял за короткую память. Наверно все это появилось у меня на лице, так как Чен сказал:
— Так… Осталось придумать как его выключить.
— Зачем? — удивился я. — Зачем выключать?
— Чтоб донести до ямы. «Воробья» мы могли включить и выключить…
Тут я засмеялся. Этот-то ответ просто лежал на поверхности.
— А как мы с тобой комплексы носили? Забыл?
* * *… Последние дни Эвин, отпросившись у эркмасса жил своей жизнью.
У него появились свои дела. Свои недоделанные дела, ждущие завершения.
Эвин в полуразрушенном городе следил за Бомплигавой.
Тот регулярно ездил в монастырь Братства, но вел себя так, словно чувствовал, что Эвин рядом — осторожничал, ходил с охраной.
Как тому удалось выжить после той стрелы?
Из-за слежки Лоер стал завсегдатаем той корчмы, где блеснул храбростью и умением, защищая от разбойников старика аптекаря. Его кровник, похоже, вел какие-то дела с Братством, а это позволяло надеяться на то, что он еще разочек проедет перед окнами корчмы и тогда…
Друг градосмотрителя, в одиночку побивший всю банду Хамады, стал достопримечательностью, и каждый его приход теперь приветствовался засидевшимися там горожанами. Усаживаясь так, чтоб видеть площадь перед монастырем, он пил вино и разговаривал с ученым стариком, для которого корчма стала в какой-то мере рабочим местом. За соседним столиком он составлял гороскопы, торговал какими-то склянками со снадобьями, писал прошения.
Когда у аптекаря случался перерыв в работе, он своими речами разбивал Эвинову скуку и озабоченность. Лоер слушал его в пол уха — больше старческих разговоров его занимали мысли о том, чем что связывает его врага и Братство… Откровенный мерзавец и — монахи… В Братстве конечно святых не много, но все-таки…
Все сходилось к тому, что у его врага появился какой-то сильный покровитель. Возможно даже из самой верхушки Братства — уж больно странным казался недавний случай со стрелой. Не просто же так он промахнулся… Не могло такого быть… Приплетать к этому делу градосмотрителя он не собирался. Ту сгодилась бы фигура покрупнее… Только вот откуда её взять? Из какого кармана вытащить?
* * *… Старик уже давно звал его к себе, но Эвин все отказывался, но вот сегодя — согласился.
Ежедневно бродя по развалинам он представлял хибару, в которой обитает аптекарь — тесноту, ветхость и сквозняки по земляному полу… К своему удивлению он ошибся. Дом старика оказался вполне приличным, не дворец, безусловно, но и не лачуга. Видно зелья приносили бородатому умнику и медь, и серебро, и золото… В комнатах было темновато, но чисто — настоящее обиталище умного человека. Вверх по стенам, теряясь в сумерках, уходили стеллажи с ящиками и горшками.
«Разбогатею, — подумал Эвин, — приглашу его к себе в замок. Стану с ним умные беседы вести».
Только вот рано об этом пока задумываться. Как не печально, но Бомплигава все еще топтал землю этого мира. И нельзя сказать, что он что-то не так сделал в прошлый раз, просто в тот вечер Бомплигава, как оказалось, шел последним, а не вторым… Скромность спасла ему жизнь, отняв её у кого-то другого…
Усадив гостя, старик забегал по скрипучим половицам, по-детски хвастаясь, доставал какие-то банки, тряпочки и горшки, пахнущие небывалыми болезнями, и ставил все это перед Эвином, словно и без того удивительных вещей на столе не стояло в избытке.
Тут действительно, как на хорошей кухне, чего только не стояло — даже что-то небывалое в трубе из прозрачного материала, похожего на замерзшую воду, что возили из-за Серединного моря. Эвин неодобрительно покачал головой, дивясь расточительству. Эркмасс из такой посуды пил, а тут… В склянке висела какая-то гадость чуть не с тремя головами…
Гость заинтересованно присмотрелся.
Точно! Три головы!
Взгляд скользнул ниже…Что-то там еще имелось кроме свитой в пружину гадины….
Солнечный луч пробился сквозь занавес и лучезарно, словно палец Кархи, уткнулся в стол аптекаря. В ярком, радужном пятне проявилось вдруг женское лицо. Только что скрытое темнотой оно вдруг выступило, словно ночной огонь на сторожевой башне. Глаза незнакомки заглядывали в душу, тревожили…
— Что это?
Старик, стоявший на лестнице и тянувшийся за какой-то коробкой, обернулся, посмотрел и сказал со значительной торжественностью человека, обладающего диковиной.
— Это знаменитый элернийский червь. Во время двоелуния…
До червяка, что висел в воде, Эвину не было никакого дела. Он небрежно, едва не уронив, сдвинул склянку, освобождая рисунок.
— Червь? Какой червь? Что там за благородная дама?
Старик заскрипел лестницей, спеша на помощь своему червяку, и на ходу говорил:
— А…. Дама… На базаре говорят, что это дочь Северного Императора, что ее похитили страшные Железные Рыцари, те, что обосновались в лесу, и теперь требуют выкуп. А отец готов отдать ее в жены тому, кто освободит ее из рук похитителей…
Гость усмехнулся. А кусок и впрямь хорош! Только вот найдется ли рука, что осилит поднести его ко рту и зубы, чтоб от него откусить?
Но следующая пришедшая в голову мысль сбила и закрутила все, отбросив в сторону, сделав ненужными все остальное! Он искал покровительства — вот оно! Кто откажет императорскому зятю? Он искал богатство? Его можно добыть там…
Он отвернулся от окна. Великий Карха! Ведь можно! Можно же! Одно слово! Всего одно!
И принцесса…
И половина Империи…
И тогда я с Бомплигавой такое сделаю… Никто не посмеет помешать!
Сердце Эвина стукнуло раз, другой…
— Кто говорит?
— Народ…
Он взял себя в руки, успокоился. Половина царства? Ну, пусть не половина, наверняка ведь врут на счёт половины… Пусть четверть… А драгоценности? Он-то знал толк в камнях! Даже один единственный такой камень мог бы решить многие проблемы…
