Валентин Февраль - Шиш вам, а не Землю!
Потом он сунул в быстро раскисшее печенье полгорсти витаминов, отобрал пачку у Перепелкина и бросил ее назад.
56
Прогремевший вслед за этим взрыв оказался такой силы, что начисто смел, гнавшихся за ними, альверян. Вторую пачку Фрол швырнул в выскочивший наперерез танк.
У танка снесло передок, у альверян, что сидели в танке — головы, а у землян- башни от радости, что наконец-то у них нашлось достаточно эффективное оружие.
Тем временем, альверяне, поняв, что происходит нечто неладное, приостановили наступление. Ведь, то, что они сейчас видели, никак не вязалось с их представлениями о тактике и стратегии землян. Да и откуда было знать альверянам, что сражаются в эти минуты они не с опытными и закаленными в боях ветеранами, так сказать, авангардом земной гвардии, а с новичками, ничего не подозревающими о подобных воинских дисциплинах и науках.
Пользуясь установившимся затишьем, Фрол и Перепелкин подготовили еще с десяток витаминных фугасов и, расположившись на невысоком холмике, закурили и приготовились к развитию дальнейших событий.
Через полчаса из люка одного из танков высунулся альверянин с мегафоном и заорал:
— Ми сохраняйт вам жизнь, если ви нам раскасать секрет ваш оружие.
— Пошел в жопу, — сказал Фрол, а потом, приставив ладони рупором ко рту, прокричал в ответ, чуть не сорвав голос: — Бреши, бреши больше! Так мы тебе и поверили!
— Слово офицера, — послышалось в ответ. После этого, немного подумав, альверянин заявил: — Ми присвоим вам полковника альверской армии!
Перепелкин вздрогнул. Голова его закружилась и, как-то сладко заныло под ложечкой.
— Ты, как хочешь, — сказал он Фролу, — а я пошел сдаваться. Когда мне еще дадут звание полковника? Да в нашей солнечной системе нам в жизнь его не получить.
— Оно-то, конечно, так, — кисло улыбнулся Фрол. — Но, ведь, с другой стороны это чистейшей воды предательство.
— А разве не предательство по отношению к нам, бросить нас, безоружных против целой армии чудовищ? — аргументировал свое пока что гипотетическое дезертирство Перепелкин.
— Наверное, ты прав, — после некоторого раздумья заметил Фрол. — Да погоди ты! — отмахнулся он от, начавшего было снова говорить, альверянина.
А потом, подняв руки, первым направился в сторону обступивших их с севера полукольцом танков.
Перепелкин поплелся следом. По дороге он размышлял о том, что, если то, что говорят об альверянах, хотя бы на четверть правда, участи их в дальнейшем не позавидуешь.
Их бросили в тесный и сырой каземат. По ржавым, плесневелым стенам ползали сотни и тысячи, выращенных в специальных лабораториях для таких, как Фрол с Перепелкиным, узников весьма и весьма крупных микробов. Некоторые размером в ладонь, особо докучали землянам, пытаясь их заразить немыслимыми болезнями и эпидемиями, переносчиками которых, собственно, все микробы и являются.
— Жаль, что мы не прихватили с собой пачечку нашего сладенького динамита, — сказал Фрол, брезгливо разглядывая особо крупного микроба даже без микроскопа, изготовившегося для решительного броска. Когда микроб все же прыгнул, Фрол успел увернуться и после того, как увесистое, жирное тельце сочно шмякнулось о стенку, Фрол, снял с ноги армейский ботинок и прихлопнул эту мерзость одним размашистым, но выверенным движением. — Нет, так дальше продолжаться не может, — сказал он, отступая в дальний угол от наседающих хозяев камеры. — Альверянские микробы на вид вкусны и питательны, но у нас даже нет спичек, чтобы приготовить их, как следует.
Перепелкин, снял с головы надтреснутую армейскую каску и тоже принялся крушить мерзких существ. Отчаянное сражение, перемежавшееся резкими и отчаянными возгласами с обеих сторон, продолжалось до тех пор, пока дверь не отворилась и кто-то не произнес скрипучим старческим голосом:
— Ну, вот. Теперь вы и созрели голубчики для дальнейших процедур.
На пороге тесной и вонючей камеры стоял согбенный, тщедушный старец с тяжелой связкой ключей в скрученных подагрой пальцах. Старец пронзительно взглянул на Перепелкина, от чего у того душа ушла в пятки, а в голове помутилось. Особенно после того, как Перепелкин увидел, что за поясом старика торчит острый, как бритва, нож, похожий на ятаган.
— Кто это? — спросил Перепелкин товарища.
— А хрен его знает. Но что-то мне этот тип не нравится, — проворчал Фрол, разглядывая эмблему на рукаве визитера: «семь черепов» — традиционную эмблему альверянской армии.
И Фрол молча отступил в самый темный и дальний угол камеры.
Покашливая, старичок вышел на середину помещения и принялся бесцеремонно разглядывать заключенных. При этом он чуть ли не с любовью поглаживал рукоятку своего «ножичка». Но, лишь только старцу надоело подобное занятие, он вытащил ятаган из-за пояса и направился к землянам. Остро отточенная сталь тускло отблескивала в сумраке каземата.
Перепелкин выглянул в узкое, перекрытое стальными прутьями решетки окно и увидел, стоящих в охране вокруг тюрьмы, альверянских бронескоков.
— Сдается мне, что-то нехорошее задумал этот мерзавец, — сказал Акакий Фролу. — У тебя там не осталось случайно пары таблеток?
И Акакий выудил на свет божий из кармана одну печенину, которая Фролу при сложившемся положении дел показалась божественной, огромной и желанной печенинищей! — Вот, — сказал Акакий, — стырил, признаюсь честно, когда мы танк подрывали. Про запас.
— То-то я еще подумал, отчего взрыв был не на полную мощность! — в запоздалом прозрении воскликнул Фрол.
— Ничего себе не на полную. Весь танк разворотило.
— А так бы от танка ничего не осталось, — резонно заметил Фрол и протянул руку. — Давай печенье, — сказал он. — Двух таблеток нет, но одна в кармане завалялась. Больше этому шибздику и не надо, — он оглядел по хозяйски комплекцию подступающего к ним старичка, помахивающего острой штуковиной. Быстро сунув печенину под кран, чтобы размякла, Фрол воткнул в нее таблетку, словно детонатор во взрывчатку, и бросил самодельное устройство в маньяка. — Ложись! — прокричал он Акакию и сам бросился на пол, затыкая пальцами уши.
Перепелкин увидел, как ловко брошенная Фролом граната преодолела расстояние, отделяющее их от старика, и, описав в воздухе дугу, шлепнулась прямо на лезвие ятагана. Взрыв, прозвучавший вслед за этим, не был очень уж сильным, но его хватило для того, чтобы словно бритвой, срезать клинок у самой рукоятки.
Острая, сверкающая полоса стали, звеня, отлетела в сторону и упала на каменные плиты пола, а старик остался стоять посреди камеры, оглушенный и полуослепший, сжимая в онемевших пальцах бесполезную рукоять.
Фрол шагнул вперед и подхватил связку ключей с пола, что старик обронил.
— Линяем, — просипел он Акакию.
Перепелкин хихикнул.
— Куда? Гляди, нас охраняет целая танковая бригада. Для этих их бронескоков, — кивнул он на окно, — у нас взрывчатки больше нет.
И тут оба услышали громкий дружный крик.
— Урррааааа! — кричали где-то поблизости.
И Перепелкин, снова выглянув наружу, увидел бегущих в штыковой атаке однополчан. — Наши, — сообщил он Фролу. — Теперь покромсают эти бронескоки, как четверговую газету.
— Не обольщайся, — хмыкнул Фрол. — Лазерные штыки хорошее дело, но без поддержки бронепрыгов пехоте не выстоять.
Тем временем Акакий хорошо видел через окошко каземата, как первый подбежавший к бронескокам гелиосец чиркнул по стальной куриной лапе размером с телеграфный столб лазеро-штыком и перерезал ее пополам. Бронескок качнулся, накренился и стал падать. С громким лязгом он рухнул на брусчатку улицы, а солдат побежал дальше. Другие гвардейцы тоже поравнялись с бронескоками, их штыки замелькали, входя в сверхпрочную сталь, как горячий нож в масло, и враг, не в силах противостоять дерзости и отваге нападавших, принялся отступать.
— Семеныч, — сказал Середе Кондратий, лишь только они избавились от погони и ушли на достаточное расстояние, чтобы ее больше не опасаться. — А, что это Березина не видно? Он, что на голову больной? Там же этих… ну, этих…их… как их… врагов навалом?
— Так он нас остался прикрывать, Кондраша, — вздохнул Середа. — Чтобы мы с тобой, паря, наши с тобой заслуженные награды получили за удачно проведенную операцию.
Кондратий почесал затылок.
— Так его там сомнут в момент, Семеныч! Их же тьма невиданная!
Середа закинул руки за голову, удобно устроясь в противоперегрузочном кресле.
— Такова наша работа, парень. И ты это не забывай. Иногда приходится жертвовать собой во имя своих или чужих товарищей.
— Ни фига себе, Семеныч! — Оторопел Кондратий. — Да на хрен нам эти награды, если наш генерал погибает! Мы че, чумные с тобой, Семеныч?! А ну разворачивай свою коломбину и рвем прямо к Березину. Он там уже запарился, небось.
