Mихаил Ахманов - Тень Земли
Четыреста тысяч километров до земного спутника и столько же – обратно. Три секунды между вопросом и ответом.
– Джин-нн, – с натугой прошептал динамик. – Джинн – идентификатор, присвоенный мне Теплой Каплей.
– Какой теплой каплей?
Еще три секунды. Поручни гнулись под железными пальцами Саймона.
– Идентификатор Теплой Капли – Сергей Невлюдов. Ты – теплый сгусток, человек. Твой идентификатор?
Правый поручень треснул и отломился. Саймон с недоумением посмотрел на стальной стержень, стиснутый в кулаке.
Кто говорил с ним? Кто спрашивал его имя? Кто скрывался во тьме пещеры, в коридорах, отсеках и башнях позабыто го корабля? Или в иных местах, в небесных либо земных пределах? Быть может, на Луне?
Стараясь, чтобы не дрогнул голос, он вымолвил:
– Мое имя – Ричард Саймон, статус – агент Центрального Разведуправления Организации Обособленных Наций. Я представляю на Земле Разъединенные Миры. Теперь ты выполнишь мою команду? Сигнал под кодом RTR – отключить. Ты можешь это сделать?
Три секунды.
– Я… все… могу… – отозвался динамик умирающим эхом. – Следующая ночь… Я… общаться с тобой… передать послание…
Голос смолк. На экране вспыхнуло:
«ОБЪЕКТ ИСЧЕЗ ИЗ ЗОНЫ РАДИОСВЯЗИ».
Саймон поднялся и выключил компьютер.
***КОММЕНТАРИИ МЕЖДУ СТРОК
– Светает… – сказала Мария.
Небо над холмами Хаоса начало розоветь, звезды гасли, поверхность маленького круглого водоема уже не отливала угольной чернотой, ажурная крона пальмы, сторожившей ворота, казалась не сгустком мрака, а тонкой чеканкой из серебра на фоне алеющих крыльев зари. Плющ, который карабкался по стенам патио, выглядел сейчас будто застывшие океанские волны, взметнувшиеся над двориком с трех сторон; с четвертой корабельным парусом вздувался и хлопал под ветром тент. Временами порывы ветра, налетавшего с гор, стихали, и Гилмор слышал храп мужчин и легкое дыхание девушки. За ее спиной огромным бесформенным клубком свернулся Каа.
– Дик обещал, что вернется с рассветом. Сколько еще осталось? Час? Полчаса? – Казалось, будто Мария успокаивает еаму себя или выплескивает беспокойство. – Но с Синей скалы непросто выбраться. Никто и не выбирался – разве на чиселицу или в яму. Так Анхель говорит. Страшно, Мигель!
Анхель – это Кобелино, храпевший сейчас с Пашкой и Филином на крыше. Мария, хоть не испытывала к мулату приязни, звала его только так, по имени, и Гилмору чудились в этом ирония или какой-то тайный смысл, вложенный, разуется, не Марией, а им самим. Анхель – ангел… Однако Кобелино не был ангелом, как, впрочем, и отродьем преисподней, в которую он мог попасть лишь в качестве клиента. Но уж клиентом – непременно! Временами Гилмор размышлял, какие муки ждут Кобелино в аду: насильникам было положено бичевание, предателям – раскаленные сковородки. Возможность такой альтернативы не исключалась, хоть Кобелино, бандит и насильник, еще не стал предателем. Не стал, так станет! Он очень не нравился Гилмору.
Вытянув руку, Майкл-Мигель коснулся темных волос Марии.
– Не тревожься, девочка! Брат Рикардо знает, что делает. Раз обещал, значит, вернется. Солнце еще не поднялось.
Он старался говорить с уверенностью, которую сам не испытывал. Конечно, звездный брат силен и ловок и обладает волшебными уменьями; с ним не сравнишь ни агентов Па-чанги, ни топтунов-бандеросов. Но он отправился в узилище почти нагим и безоружным, без чудесных устройств, вызывающих сон и отворяющих двери, без замораживающих гранат и своего волшебного браслета… Гилмор понимал, что это – не свидетельство легкомыслия, а сознание силы, но от того тревожился не меньше.
Мысль его опять свернула к Кобелино. Вчера мулат явился с новостями, но брата Рикардо не застал; братРикардо, Митек Корявый, отбыв на Синюю скалу, по всей вероятности, уже трудился над тюремными решетками и запорами. Может быть, зря; может, он ничего не найдет в Старом Архиве, кроме крыс, пауков и заплесневевших бумаг. А если найдет… Это было бы чудом, избавившим его от посещения Кратеров. Подобный визит казался Майклу-Мигелю столь же рискованным, как эскапады на Синей скале. И хоть дон Грегорио от имени поделыциков и коллег гарантировал безопасность звездному посланцу, чего стоили его обещания? Во всяком случае, Гилмор им не верил – ни дону Грегорио, ни прочим донам, ни Кобелино.
Он посмотрел на Марию: девушка, не отрывая глаз, следила, как над восточными холмами розовеет небо. Огромный питон за ее спиной казался россыпью тускло мерцающих изумрудов.
«Мессия снова явился на Землю, – подумал Гилмор. – Правда, теперь он – не жертвенный агнец; он явился, чтобы развеять мглу забвения и покарать нечестивых. Но есть и сходство с прежним мессией: этот тоже при деве Марии и свите апостолов. Два пастуха, поэт-неудачник и бандит. Четыре, всего четыре, не двенадцать; найдется ли среди них Иуда?»
Изумрудный змей вдруг поднял голову и зарокотал, повернувшись к воротам. Мария вскочила; метнулись темные пряди волос, вспыхнули зрачки, морщинки на лбу разошлись, будто смытые теплым дыханием ветра. Солнечный диск показался над холмами, в лицо девушки брызнуло светом, она зажмурилась, вытянула руки и прошептала:
– Дик… Это Дик… Он обещал – и вернулся, Он ведь всегда выполняет обещанное. Верно, Мигель?
– Всегда, – сказал Гилмор, вставая. Потом, сделав паузу, произнес: – Наверно, теперь он отправится в Кратеры. Ты попроси, чтоб он вернулся. Хорошенько попроси.
Глава 11
Три часа пополудни. Душный влажный воздух, рев мотора, пыль и зной.
Ричард Саймон, смятый лист, поникшая трава, трясся на жестком, обтянутом грубой тапирьей кожей, автомобильном сиденье. Этот транспортный механизм не был похож на привычные тачки и грузовые автофургоны. Восемь колес с широкими шинами, закрытый железный кузов со следами сварки, наверху – пулемет в лючке, одна амбразура – водителю, две боковые – стрелкам. Амбразуры были распахнуты: в передней струилась пыльная лента дороги, в правой за прибрежными скалами сияла морская даль под ярким лазурным небом, в левой неспешно сдвигались назад обвитые лианами древесные стволы, изумрудные кактусы и заросли бамбука. Солнца Саймон не видел; значит, его везли на северо-восток от Рио, вдоль побережья. К тому самому месту, где когда-то стоял монумент Жоану Мореплавателю. В Кратеры.
Посланцу со звезд велели сесть под люком. Впереди, вполоборота к нему, устроился Карло Клык: широкая темная физиономия, нависшая бровь над смоляным глазом, щетинистые усы и центнер серебра на мундире. Сзади в напряженных позах скорчились трое охранников с карабинами, глядевшими Саймону в затылок. Он прикинул, что, если быстро наклониться, две пули поймает Клык, а одну – водитель. Второй раз вертухаи выстрелить не успеют – в тесной машине он мог дотянуться до каждого и погрузить мгновенно в вечный сон. Намного быстрей, чем с помощью гипнозера. И потому Ричард Саймон был спокоен; сидел, полузакрыв глаза, и размышлял о вечном.
Джинн, безусловно, относился к таким категориям. Искусственный интеллект был вечной неистребимой мечтой психологов, биологов и кибернетиков, и в этом смысле двадцать четвертый век не отличался от века двадцатого или двадцать первого. Десятилетия Исхода и колонизация Новых Миров, потребовавшая титанических усилий, притормозили прогресс человечества в сфере естественных наук, сделав его более плавным, осмысленным и осторожным. Конечно, технология не топталась на месте, но приоритеты ее изменились в сторону более всеобъемлющей и общественно-полезной реализации накопленных достижений. Терраформирование миров, создание мощных установок планетарного и звездного масштаба, – энергетических модулей глобальной транспортной сети, автоматических производств, умиротворяющего, но не смертельного оружия. Все это, разумеется, при самых высоких экологических критериях – человечество, получив бесценный дар неограниченной экспансии, прозрело и не собиралось превращать обитаемые миры в подобия прежней земной свалки. В силу этих причин, а также других, весьма неоднозначных и сложных, в реальности Ричарда"Саймо-на существовали планетолеты, но не было звездных кораблей, энергия производилась путем термоядерного синтеза, а не с помощью нейтринных или кварковых генераторов, повсеместно использовались лазеры, но не аннигилирующие лучи, связь осуществлялась на радиоволнах, а не посредством телепатии. Что же касается информационных и вычислительных систем, то они стали исключительно мощными, надежными, миниатюрными и общедоступными. Это, однако, не означало, что компьютер способен конкурировать с человеком или даже превзойти его; компьютер, как и в прежние времена, оставался средством для хранения и целенаправленной переработки больших массивов информации, своего рода интеллектуальным костылем, на который мог опереться человеческий разум.
