Роман Афанасьев - Охотники ночного города
— Плохо, — очень серьезно и старательно произнес бокор. — Очень плохо.
Кровь из разрезанного предплечья все еще капала на пол, и студент держал пистолет обеими руками. Держал ровно, целился в голову, и Кобылин отчетливо понял, что колдун не промахнется. Он увидел, как сузились глаза, заметил, как напряглись черные руки, и понял, что разговоров больше не будет. В последний миг, когда время растянулось, словно старая резина, Кобылин успел застонать и прикрыть глаза — так не хотелось умирать, стоя на четвереньках…
Выстрел громом ударил по ушам, и сердце Кобылина остановилось, пропустив один удар. Потом раздался второй выстрел, и Алекс, услышавший его, внезапно понял, что он еще жив. Открыв глаза, он рванулся с пола, вскочил на ноги, готовясь задать стрекача. И замер.
Прямо перед ним высилась широкоплечая фигура мертвого здоровяка. Он стоял спиной к охотнику и медленно надвигался на колдуна, что застыл у языков пламени. С пола поднимался белый парень — неловко, но целеустремленно. Кобылин застыл на месте, боясь вздохнуть.
Колдун отступил на шаг, что-то крикнул и снова нажал на курок. Глухо бухнул выстрел, и черный здоровяк пошатнулся, получив еще одну пулю в грудь. Она его не остановила. Мертвец лишь задержался на миг, и его белый напарник встал рядом с ним, плечом к плечу. Вдвоем они сделали еще один шаг к колдуну, и тот завизжал от ужаса. Его глаза, в которых отражалось пламя, остекленели. Черный палец свело судорогой, два выстрела ударили друг за другом, но мертвецы лишь покачнулись, даже не замедлив шага, и в тот же миг подступили вплотную к бывшему хозяину.
Взметнулась черная рука, и раздался глухой удар. Визг колдуна сменился хрипом. Пистолет выпал из разжавшейся руки и упал в разгоравшийся костер. Белый студент подался вперед, и мертвецы заслонили собой хрипевшего колдуна, скрыв его фигуру от глаз онемевшего Кобылина. Он, чувствуя, как шевелятся волосы на голове, сделал шаг назад, двигаясь медленно, словно во сне. Под ногой что-то загремело, охотник машинально нагнулся, и пальцы наткнулись на холодный металл. Дробовик. Разом очнувшись, Кобылин подхватил оружие с пола и выпрямился, готовясь выстрелить навскидку… И не выстрелил.
Теперь они стояли лицом к нему — здоровенный чернокожий гигант и белый конопатый пацан. Между ними стоял колдун, стиснутый железной хваткой мертвых рук. Мертвецы держали его под локти — крепко и надежно. Голова бокора свешивалась на грудь, словно он потерял сознание.
Черный здоровяк смотрел прямо в глаза охотнику, что выставил перед собой дробовик, готовясь выстрелить. Кобылин встретил взгляд мертвых глаз, и на этот раз он не показался ему бессмысленным. Он увидел в них тоску. Увидел в них ту, другую, жизнь, которую видел в глазах Анатолия, пытавшегося сопротивляться той тьме, что поселилась в нем. Лицо здоровяка ничего не выражало, как и лицо его белого напарника. Мертвые мышцы лица были неподвижны. Но в их глазах горело нечто такое, что заставило Кобылина опустить дробовик. Тьма ушла из них. Здесь остались только люди. Мертвые, вернее, наделенные странной другой жизнью, но — люди.
Черный гигант медленно поднял руку, указывая на Кобылина, и тот попятился.
— Уходить? — хрипло спросил он, увидев, что рука указывает ему за спину. — Сейчас?
Студент — ботаник медленно наклонил голову, подтверждая догадку охотника.
— Нет, — собравшись с духом, ответил Кобылин. — Я не могу оставить… этого гада. Он мой.
Здоровяк медленно опустил руку, положил ее на плечо бокора. Белый студент снова покачал головой, на этот раз не соглашаясь с охотником. А потом оба мертвеца разом, как по команде, сделали шаг назад — прямо в центр набирающего силу костра, что на глазах превращался в пожар. Алое пламя взвилось к их плечам, окутывая человеческие фигуры жаркой простыней, и черный колдун вскинул голову. Открыв глаза, он закричал от боли, завопил, что было сил. Пламя лизало его черную кожу, отражалось в распахнутых глазах, и бокор корчился в пламени, пытаясь вырваться из хватки своих бывших слуг. Но те стояли неподвижно, не обращая внимания на пламя, пожиравшее их плоть.
Кобылин, парализованный ужасом, увидел, как здоровяк снова поднял руку, указывая охотнику на дверь. Рука горела. Кобылин увидел, как вспыхнули волосы на голове колдуна. Тот завопил от боли, разрывая в клочья голосовые связки, и Алексей не выдержал.
Развернувшись, он бросился в коридор. С размаху ударился всем телом в дверь, выбил ее и вывалился в коридор, весь в клубах черного дыма, воняющего горелой плотью. Подскочив на месте, Кобылин бросился бежать по коридору, размахивая дробовиком. В спину ему неслись крики колдуна, горевшего заживо. Отчаянные звуки, в которых не осталось ничего человеческого, подгоняли охотника, заставляя его бежать все быстрее. На лестнице Кобылин наткнулся на толпу взволнованных студентов и пробежал сквозь них, разметав подростков по площадке. Он бежал и бежал, не видя дороги перед собой и вздрагивая всякий раз, когда эхо далекого крика достигало его ушей, обжигая их словно каленым железом. Он выбежал из здания, прорвался сквозь толпу у ворот и бросился бежать вдоль шоссе, прямо по обочине, где не было даже намека на тротуар — мимо автомастерских и длинного бетонного забора.
Опомнился Кобылин, только когда пробежал целый квартал. Обессиленный, он упал лицом в сугроб у дороги. Потом приподнялся, и его вырвало желчью в снег. Отплевываясь и задыхаясь, он перевернулся, сел и взглянул назад — туда, откуда только что прибежал.
Там, вдалеке, виднелись корпуса общежития. Из окон одного из них поднимался столб черного дыма — пожар набирал силу, и, похоже, никто не собирался его тушить. Кобылин сидел в сугробе, тупо разглядывая черный дым. Мимо, по шоссе, проносились машины, обдавая охотника брызгами талой грязи из-под колес. Кобылин все сидел и смотрел на дым, а в его ушах еще звучали отчаянные крики. И только когда их заглушил новый звук — вой пожарных сирен, — охотник вздрогнул, очнувшись от наваждения.
Поднявшись, он сунул дробовик под куртку — за спину, на прежнее место. Потом заставил себя отвернуться от горящего дома. И только потом побрел дальше, по обочине, не разбирая дороги. Он знал — где-то там, впереди, должна быть остановка метро. В двух кварталах или в трех отсюда. Конечно, Кобылин знал, что там, за спиной, есть остановка автобуса у общежития, но он не хотел возвращаться. Ни за какие сокровища мира. Вперед. Только вперед.
Когда мимо промчались две пожарные машины, Кобылин даже не обернулся. Лишь прикрыл глаза и упрямо зашагал дальше, борясь с отчаянным желанием зажать обеими руками уши, в которых еще звучало эхо предсмертного крика черного человека.
* * *Проснулся Алексей от ощущения, что в комнате кто-то есть. Он рывком сел на постели, сжимая дробовик, с которым спал в обнимку. Обливаясь холодным потом, он сидел неподвижно, вслушиваясь в темноту. Перед глазами стояли фрагменты ночного кошмара — пламя, боль, пронзительный крик… Сердце колотилось как сумасшедшее, в ушах бился пульс, казавшийся в ночной тиши громом барабанов.
Кобылин медленно втянул носом прохладный воздух. Все, кажется, в порядке. В квартире тихо. Никого нет. За окном шуршит зимний ветер, пытаясь ободрать с рябины последние алые грозди, чудом сохранившиеся с осени. Дыхание Алексея выровнялось, сердце успокоилось. Ночной кошмар отступил, растворяясь в глубинах бесконечно милосердной памяти, способной на самое настоящее чудо — забывать.
Подняв руку, Алексей вытер пот со лба и откинулся на мокрую подушку. Потом приподнялся, перевернул ее и лег на чистую сторону. Дробовик он положил рядом с собой — прикосновение к холодному железу сегодня дарило не возбуждение, а спокойствие. Только так можно было уснуть. А выспаться нужно обязательно — Кобылин знал, что новый день принесет новые заботы. Он прекрасно помнил слова колдуна о мохнатых друзьях. Оборотни. Снова они. Как Алекс и предполагал, они развязали войну — чужими руками. Им не удалось привлечь на свою сторону осторожных подземников, и тогда они нашли нового союзника. Колдун был прав — Два Нуля слишком заняты очисткой города. Значит, оборотнями и их глупой войной придется заняться одинокому охотнику — ему. Глупому и неосторожному Кобылину, что в очередной раз чудом избежал верной смерти. А это значит, что ему нужно стать в десятки раз хитрее, сильнее, осторожнее… Теперь ему предстояло заменить собой целую команду. И ради этого, ради всей этой кутерьмы можно было жить дальше.
Кобылин закрыл глаза и провалился в пустой и темный сон, в котором больше не было видений. Когда его дыхание выровнялось, и пальцы, судорожно сжимавшие дробовик, расслабились, воздух у его кровати чуть сгустился. Лунный свет, бивший в окно, пошел мелкой рябью, как нагретый воздух в солнечный день. Рябь переросла в волны — в густые темные волны, — и из них медленно соткался силуэт хрупкой девочки в черной футболке. Бледная, с худыми руками, она казалась печальной, как все беды мира. Белое лицо обрамляли длинные пряди черных как смоль волос. И лишь одна из них была белой.
