Сергей Доброхлеб - Наша служба
Пока они возились с белком, один из стеблей добрался до стерилизационного отсека. Клипс подождал, пока корень закрепится на стене, и лишь после этого включил систему очистки. С потолка повалила пенная жидкость.
Растение застопорилось. Оно росло, ширилось, но ничего не могло поделать. Кислота, которая выделялась из ростков, тут же смывалась очищающей жидкостью, и корешки не могли закрепиться на металлических поверхностях.
Антон как раз заканчивал обустройство 53-го отсека, когда на связь вышел Семёныч.
Голос у него был обеспокоенный. Не обеспокоенный как «А вдруг сегодня дождь пойдёт», а как «Я сижу на бомбе с часовым механизмом, у которого спешат часы».
– Прокофьев! Галопом в щитовую! Это 133-й.
– Что случилось? – уже на бегу спросил Антон.
– Шестой корень!
Антон влетел в щитовую. Старшина и террорист стояли посреди комнаты, стены которой были увиты силовыми кабелями и увешаны распределительными щитами, и о чём-то спорили.
– Что случилось? – спросил запыхавшийся сержант и увидел торчащий посреди комнаты из пола стебель. В стороны уже начали расползаться зелёные жгутики.
– Откуда оно взялось? Я же только что был этажом ниже! Там нету корней!
– Вот именно. И если бы мы не зашли сюда, чтобы перенаправить силовые поля, то и не знали бы о нём.
– Но откуда?
– Видимо, этот росток шёл между перекрытиями, потому мы его не видели, – пояснил Клипс. – Почему он добрался аж сюда, а не вылез раньше и как он умудрился не задеть ни одного кабеля – я не знаю. Но факт остаётся фактом. Он здесь.
– Нужно его убить! – воскликнул Антон. – Давайте его током долбанём!
– А ничего, что дерево электричество не проводит? – мрачно спросил старшина.
– Его нужно уводить отсюда, – констатировал террорист.
Прокофьев огляделся.
– Единственное место на стене, которое не занято проводами, – дверь. Но пока до неё доберётся центральный корень, жгутики всё равно уничтожат электронику.
– Ну, давай подумаем, – сказал старшина, почёсывая макушку. – Самый простой способ – сделать стены несъедобными. Так? Так.
Семёныч повернулся к террористу.
– Значит, нам нужно обклеить стены органикой! – Семёныч поглядел в сторону Антона. – Нам нужно обклеить стену бумагой. Она ведь сделана из дерева.
Прокофьев сначала не понял, к чему клонит Семёныч, а когда понял – ужаснулся.
Из бумаги у него с собой был только паспорт и… Вручённый ему на выпускном в Академии ГАИ как лучшему курсанту Устав! Коллекционный экземпляр!
– Нет! – запротестовал он. – Только не это! Только не Устав! Это запрещено! Это непрофессионально! Это неэтично! Это…
– …спасёт нам жизнь, – закончил старшина.
Семёныч с Клипсом вышли из щитовой, а Прокофьев, ещё раз осмотревшись и убедившись, что другого выхода нет, пригорюнившись, отправился за Уставом.
Со слезами на глазах сержант выдёргивал страницу за страницей из книги, которую получил лично из рук генерала, и клеил их на стены. Однако Семёныч был прав. Устав, который неоднократно защищал Антона по службе, теперь защитит их всех от смерти. Что может быть лучше?
Злой Антон вошёл в рубку.
– Обклеил? – спросил Семёныч.
– Почти.
– В каком смысле почти?
– Совсем чуть-чуть не хватило.
Семёныч задумчиво нахмурился.
– Значит, нужно искать что-то ещё.
– Больше мы бумагу здесь не найдём, – сказал Клипс.
– Почему же не найдём? – мрачно заметил Антон, глядя на Семёныча, и достал из-за спины запакованную в целлофан старую бумажную газету с заполненным кроссвордом. – Нашёл у старшины в рюкзаке. Как раз хватит на недостающий участок.
Семёныч с ненавистью поглядел на сержанта.
– Это… Ты… Это первый из составленных мной кроссвордов, который был опубликован! Это…
– …спасёт нам жизнь, – закончил Антон.
Семёныч испепелил взглядом сержанта, выхватил кроссворд и быстро вышел из рубки.
Избегая камер, Гинапан добрался до своей каюты и ползком, чтобы не попасть в зону действия датчиков слежения, пролез вовнутрь.
Только здесь инспектор мог расслабиться, не боясь быть обнаруженным. Но ему было не до того.
Он подошёл к стене, в необходимой очерёдности нажал на несколько заклёпок, и в стене открылась ниша.
В ней на железном манекене висел плащ и оружие крестоносцев ордена Святого Хлорофилла.
Помолившись божественным Корням и Ветвям, потом всепрощающим Почкам и Листикам, не забыв также благословенные Пестики и Тычинки, Гинапан начал вооружаться для похода на неверных во славу Солнца, Хлорофилла и сына их Фотосинтеза.
Подождав полчаса и так и не дождавшись Семёныча, Антон решил проверить, всё ли хорошо. Мало ли что могло случиться на этом ржавом корыте.
С Семёнычем Антон столкнулся на выходе из щитовой. Старшина был явно доволен и… нежно прижимал к груди упакованный в целлофан кроссворд.
Прокофьев редко выходил из себя. Но сейчас он почувствовал, что закипает. Кулаки сжались сами собой, зубы заскрипели, кровь прилила к лицу.
– Это как понимать? – спросил Антон, впервые в жизни забыв о субординации.
Семёныч непонимающе поглядел на разъярённого сержанта, потом на кроссворд и отмахнулся.
– Да заклеил я, заклеил. Не кипи.
Антон отодвинул Семёныча и шагнул в щитовую, ожидая увидеть голый кусок стены, до которого адаптоиду удастся добраться. Однако когда Прокофьев нашёл глазами участок, на который не хватило страниц Устава, злость мгновенно улетучилась и сменилась недоумением.
– Вы… обклеили стену страницами своего паспорта? – оторопело спросил он.
Старшина пожал плечами.
– Мне никогда не нравилось, как я получился на фотографии.
До выхода из гиперпространства оставалось меньше дня, почти все крупные корни были заблокированы или уничтожены, а молодые стебли ещё не настолько окрепли и подросли, чтобы успеть нанести кораблю большой вред.
Последний из корней продвигался точно по заданному гаишниками маршруту в сторону ядерного реактора. К этому моменту адаптоид разросся настолько, что корень удлинялся до нескольких сантиметров в минуту. Он уже прогрыз перегородку и сейчас добрался до середины отсека, в котором Клипс установил генераторы направленного силового поля.
Террорист нажал кнопку. По обмоткам, украшающим стену, прошёл разряд, и невидимые глазу плоскости сорвались со всех четырёх стен, пола и потолка, сжимая корень с побегами в воздухе, в центре камеры.
Клипс довольно потёр руки.
Прокофьев, напряженно сжимавший кулаки, наконец-то расслабился и перестал шагать по капитанскому мостику из стороны в сторону.
Семёныч сразу же потерял интерес к происходящему и задумался, где бы взять выпивку.
А в следующий миг они все снова дёрнулись к экрану. Там происходило кое-что, никак не входящее в их планы.
Инспектор ногой высадил преграждающую путь стену. Стена, конечно же, была проржавевшей насквозь, однако выглядело это весьма эффектно.
Сквозь пролом в перегородке он шагнул в камеру и увидел извивающийся в воздухе посреди каюты корень.
Сначала он не понял, что же происходит, и лишь спустя полминуты сообразил, откуда взялись и что обозначают кабели, обвившие стену.
С воплем «Бонсай!» он рубанул мечом один из кабелей.
Посыпались искры, Гинапана отбросило к дальней стене, а корень упал на пол и пополз к стене, ведущей в реакторный отсек.
Прокофьев рванулся к выходу.
– Куда! – заорал Семёныч и схватил Прокофьева за плечо. – Пока ты доберёшься, там радиации столько будет, что твоё тело потом на новогоднюю ёлочку вместо гирлянды цеплять можно будет!
– Если ничего не сделать – реактор может взорваться! – крикнул Прокофьев и повернулся за поддержкой к террористу.
Клипс в кресле поник, ссутулился.
– Мы проиграли.
Полковник Рыков с отвращением глядел на снующие возле Врат корабли. Они слетелись как стервятники, как только стало известно о том, что находящемуся в гиперпространстве кораблю грозит опасность.
Возле Врат собралась целая космическая эскадрилья. Кого тут только не было. Медики. Пожарные. Военные, считающие, что гиперпространству грозит опасность. Учёные, решившие, что открываются новые возможности в изучении гиперпространства. Экологи, жаждущие заполучить новый вид растений и тут же внести его в Красную книгу Вселенной. Репортёры, надеющиеся, что из Врат выйдет лишь обгоревший остов корабля. Торговцы, перелетающие от корабля к кораблю и предлагающие пищу быстрого приготовления, но долгого переваривания.
Рыков нервничал. Корабль должен был появиться с минуты на минуту. А это самые ужасные мгновения. Когда одновременно хочешь, чтобы всё закончилось, и надеешься оттянуть миг, который может принести неприятные известия.
Полковнику очень хотелось выпить, но он никогда не позволял себе этого на работе.
