Роберт Хайнлайн - Фрайди
— Не стоит, — ответила она, — тем более, что вы набрали код правильно. Я — Глория Томосава, старший партнер в «Фонг, Томосава и т. д.» с тех пор, как папаша Фонг ушел на пенсию. Но это не мешает мне оставаться вице-президентом «Цереры» и «Южной Африки» — мы являемся одним из отделений банка. Кроме того, я еще и старшее доверенное лицо, а это означает, что дело вам придется иметь именно со мной. Мы все скорбим здесь с тех пор, как пришло известие о смерти мистера Болдуина, и я прошу вас принять наши соболезнования, мисс Болдуин.
— Одну минуту, я как-то не совсем поняла… Можно повторить все сначала?
— Простите. Обычно все, кто звонит на Луну, хотят получить максимум информации в минимальное время — звонок стоит недешево. Вы хотите, чтобы я повторила каждое предложение?
— Нет… Пожалуй, не стоит. Доктор Болдуин оставил мне письмо, где просил присутствовать при чтении его завещания на Луне. Я не сумею там быть. Не могли бы вы мне посоветовать, кого я могу найти на Луне в качестве своего представителя? И… когда это произойдет?
— Это произойдет, как только мы получим официальное подтверждение смерти из Калифорнийской Конфедерации. Думаю, очень скоро, поскольку мы уже получили известие от нашего представителя в Сан-Жозе. Вам нужен кто-то, кто мог бы вас представлять… Скажите, а я — подойду? Наверно, мне следует добавить, что папаша Фонг был адвокатом вашего отца в Луна-Сити многие годы, так что, поскольку я теперь вместо него, а доктор Болдуин скончался, я могу представлять ваши интересы. Если, конечно, вы не возражаете.
— Конечно, не возражаю, мисс… миссис Томосава. Кстати, как правильно — мисс или миссис?
— Тогда я с удовольствием приму на себя эту обязанность. Правильно — миссис. У меня сын примерно ваших лет.
— Это невозможно! — (Неужели эта победительница на конкурсе красоток вдвое старше меня?!)
— Это в порядке вещей. Здесь, в Луна-Сити мы все очень старомодны. Здесь не так, как в Калифорнии. Мы прежде выходим замуж, а потом рожаем детей — только в такой последовательности. Я бы не осмелилась быть «мисс» и при этом иметь взрослого сына — здешнее общество немедленно осудило бы меня.
— Да нет, я хотела сказать, невозможно, чтобы у вас был сын — мой ровесник. Вы же не могли родить его в четыре года или максимум в пять.
— Мне очень приятно это слышать, — улыбнулась она. — Почему бы вам не приехать и не выйти замуж за моего оболтуса? Он всегда мечтал о богатой наследнице.
— А я — богатая наследница?
— Видите ли, — она помялась, — я не могу сломать печать на завещании вашего отца, пока он юридически еще жив, то есть до официального известия о его смерти. Но поскольку подтверждение очень скоро придет, нет смысла заставлять вас звонить сюда еще раз. Я сама составляла завещание и сама положила его в свой сейф, предварительно запечатав, разумеется, поэтому ничего не случится, если я вам скажу, каково его содержание, только… юридически вы этого не знаете до официального прочтения. Итак: да, вы богатая наследница, но охотники за приданным не станут виться роем возле вас. Наличными вы не получите ни грамма. Вместо этого банку (то есть мне) поручено субсидировать вас в случае миграции с Земли. Если вы выберете Луну, мы оплатим вам стоимость проезда. Если выберете необжитую планету, мы купим вам скаутский нож и станем молиться за вас. Если вы решите переселиться в такие дорогостоящие места, как, скажем, Каунай или Хальцион, мы оплачиваем ваш проезд, все ваши расходы и обеспечиваем вас первоначальным капиталом. Если вы вообще не покинете Землю, нам предписано помогать вам, исходя из суммы, оставшейся после всех остальных назначений и поручений. Таким образом, вы имеете приоритет в получении субсидий лишь в случае вашего переселения с Земли. Одно исключение: если вы отправляетесь на Олимпию, вы платите за себя сами — от нас вы не получите ничего.
— Доктор Болдуин говорил мне что-то об этом. А что такого страшного на этой Олимпии? Я вообще не помню колонии с таким названием.
— Не помните? А-а, ну да, вы же были слишком молоды тогда. Это то место, куда отправились когда-то себялюбивые супермены… Вообще-то не было нужды оговаривать этот пункт, поскольку корпорация даже не посылает туда свои корабли… Дорогая, вы наговорили со мной уже на очень приличную сумму.
— Да, наверно. Но звонить еще раз — обойдется дороже. Что меня раздражает, так это необходимость платить за «мертвое время» — пока идет сигнал. Скажите, а вы не можете сменить ненадолго шляпу и выступить как представитель «Цереры» и «Южной Африки»? Или… Впрочем, нет, мне, возможно, понадобится совет юриста.
— Я ношу все шляпы сразу, поэтому смело спрашивайте обо всем. Сегодня я отвечаю бесплатно.
— Нет-нет, я заплачу, сколько полагается.
— Вы говорите точь-в-точь, как ваш отец! Он случайно не изобрел переселение душ?
— На самом деле он мне не отец. Я хочу сказать, не родной отец, и я никогда его не считала своим отцом.
— Я знаю все, дорогая, мне приходилось иметь дело с вашими бумагами. Но он считал вас своей дочерью. И гордился вами. Мне было немыслимо интересно на вас смотреть, когда вы позвонили сюда первый раз… Я, конечно, держала язык за зубами и просто разглядывала вас. Ну, так о чем вы хотели спросить?
Я рассказала ей о своей сваре с Родой Уэйнрайт по поводу кредитной карточки:
— Конечно, Единая карта Калифорнии предоставила мне кредит, намного превосходящий мои потребности и возможности. Но ей-то какое дело? Я не превышала свой вклад, а кроме того, собираюсь еще вложить туда все деньги, полученные мною при окончательном расчете: двести девяносто семь и три десятых грамма — чистоганом.
— Рода Уэйнрайт всегда была паршивым юристом. После смерти мистера Эспозито вашему отцу следовало заменить своего представителя. Разумеется, это не ее собачье дело, какой кредит решила предоставить вам Единая карта. И здесь, в банке, ее слово ничего не весит. Мисс Фрайди…
— Пожалуйста, без «мисс». Для вас я просто Фрайди.
— Дорогая Фрайди, ваш усопший отец был директором этого банка, а также владельцем основного пая. Хоты вы прямо и не наследуете его состояния, вам нужно наделать огромные долги, отказаться выплачивать их и отказаться даже отвечать на запросы по этому поводу, чтобы ваш счет был арестован. Словом, забудьте об этом досадном недоразумении. Теперь… Ваш адрес в «Песках Паджаро» уже недействителен, так что мне понадобится новый.
— Да? Что ж… Пожалуй, единственный мой адрес сейчас — это ваш адрес.
— Понятно. Как только определишься, поставь меня в известность. У многих из вашей команды сейчас такие же проблемы, и все из-за стараний Роды Уэйнрайт. Кстати, некоторые из них тоже должны присутствовать на чтении завещания, но Рода не поставила в известность, и теперь не знаю, где их искать. Скажи, ты не знаешь, как мне связаться с Анной Джонсон и с Сильвией Хэвенсайл?
— Женщина по имени Анна была в «Песках Паджаро». Она работала с секретной документацией. Второе имя, которое ты назвала, мне неизвестно.
— Вероятно, это та самая Анна. У меня в списке она значится как «сотрудник безопасности». Хэвенсайл — дипломированная медсестра.
— Аа-а, тогда тебе повезло! Они обе спят в соседней комнате. Работали всю ночь — разбирали архив доктора Болдуина.
— Сегодня мне везет. Пожалуйста, скажи им, когда проснутся, что они должны присутствовать при чтении завещания. Но будить их не стоит, я свяжусь с ними позже.
— А ты можешь представлять их на этом чтении?
— Если ты просишь, конечно. Но все-таки пусть свяжутся со мной, мне понадобится и их новый адрес. Где вы сейчас остановились?
Я объяснила ей, мы попрощались, и я отключила связь. Глория Томосава здорово помогла мне. Я думаю, есть два сорта юристов: те, кто стараются облегчить по мере возможности жизнь клиентов, и… их противоположности — проще сказать, паразиты.
* * *Терминал звякнул, и на нем зажегся красный огонек — это был Бертон Макни. Я велела ему подняться, но попросила не шуметь. Когда он вошел, я бросилась к нему на шею и расцеловала его, даже не потрудившись сообразить, относится ли он к разряду тех моих друзей, которым я задолжала поцелуй. Помогал он вытаскивать меня из лап Майора? Не помню, надо спросить.
— Все в порядке, — сказал он. — Банк Америки принял чек и даже снабдил меня без всякой проверки парой сотен бруинов на мелкие расходы. Они сказали, что золотой чек можно реализовать через банк в Луна-Сити в двадцать четыре часа. Так что благодаря финансовой репутации нашего усопшего шефа я могу спать спокойно, а главное, ты избавлена от моего присутствия здесь этой ночью.
— По-твоему, меня это должно обрадовать? Ладно, Берт, раз ты опять кредитоспособен, можешь угостить меня ужином. Давай куда-нибудь сходим и дадим моим подружкам выспаться — им, бедняжкам, пришлось вкалывать всю ночь.
![Роберт Хайнлайн - Фрайди [= Пятница, которая убивает; Меня зовут Фрайди]](/uploads/posts/books/104774/104774.jpg)
