Владислав Выставной - Кремль 2222. Садовое кольцо
Он придет. Как пришел во сне этот мальчишка. Тот, что вообразил его кошмарным монстром. Забавно было ощутить себя в этом образе. Но ничего не поделаешь — люди сами формируют мир вокруг себя. Когда грань между сном и явью размыта, сон начинает вторгаться в реальность.
Так эти странные люди, поклоняющиеся Кольцам, сделали из него демона. Впрочем, ему нет дела до мелких человеческих слабостей. Он не будет возражать, исправлять, помогать.
Ведь, что бы он ни сделал — станет лишь хуже.
Все дело в снах. Навязчивых снах, что пугают не только его. Те, кто случайно заглянул в его тяжелые сновидения, никогда уже не избавятся от страха.
Страх. То, что окружает его с самого рождения, то, что отталкивает от него людей, из-за чего его считают жестокой, бездушной тварью. Он устал разубеждать людей в этом. Более того — и сам уже начал считать так. Наверное, потому, что только бездушная тварь может пережить всех, кого любит, на долгие сотни лет. Все изменилось вокруг, все потеряло значение. Остался только страх. Страх, искажающий пространство и само время.
Может, именно этот страх и взорвал старый мир, погрузив его в пучину ядерной войны? И он же изломал как трухлявую ветку некогда величественную Останкинскую башню, склонившуюся над его головой. А после — скрутил вокруг нее это пыльное красное марево…
Все может быть. И все давно уже не имеет значения.
Он смотрел на огонь костра и чувствовал, как приближается гость.
— Можно присесть?
Хозяин костра отвык говорить. Он уже забыл, когда в последний раз с его губ срывались слова. Может быть, десять лет назад, может быть, сто. Последнюю беседу он вел совсем недавно — с этим пытливым кремлевским мальчишкой. Но то было во сне.
С тем, кто зовет себя Снайпером, надо говорить вслух.
— Присаживайся, — голос был сух и казался чужим. — Я успел забыть обычай, когда для того, чтобы сесть к огню, требовалось разрешение. Огонь — он ведь общий, как и весь мир.
Гость тяжело опустился рядом. В руках у него был автомат, за который он держался, как за последнее спасение. Иначе и быть не могло: оружие было частью сущности этого человека.
Снайпер.
Не нужно было спрашивать его имени. Ведь этот человек пришел из того мира, который породил его самого. Ностальгии не было. Давно уже основным состоянием стало равнодушие. У гостя же все впереди. Скорее из въевшегося автоматизма, чем из желания, хозяин извлек из костра гревшуюся там запечатанную консервную банку, обернул куском брезента. Перехватил поудобнее патрон с оголенным сердечником и принялся вскрывать.
— Так будет… проще, — сдавленно проговорил гость. Он протягивал нож, держа его за клинок. Снайперу тоже говорить непросто: дают знать тяжелые раны.
Хозяин кивнул:
— Спасибо. Мой нож сломался недавно. И хотя мне уже принесли новый, я все никак не соберусь его забрать.
Нож удобно лег в руку. Одно движение — и банка вскрыта. За сотни лет любое движение можно довести до совершенства. Поставил открытую консерву на асфальт. Взглянул на клинок, прочел потертую надпись на металле:
— «Сталкер». Забытое слово… Когда-то оно было мне хорошо знакомо…
— Просто нож… так называется. Оставь себе… Мне он… больше не понадобится.
— Благодарю, — с легкой запинкой сказал хозяин, — но он мне нужен лишь для того, чтобы открыть банку. Кстати, ты поранил лицо… — Он вгляделся в лик гостя, читая его, как открытую книгу. — Клинок, смазанный ядом потолочника… Рана нанесена прошлым вечером. Странно, что ты еще жив.
Ему не нужно много вещей. Но кое-что всегда под рукой. Как эта помятая фляга. Ее он и протянул гостю:
— Сделай два глотка. Но не больше.
Гость принял флягу, глотнул. И тут же зашелся в удушливом кашле. Его скрутило, словно выворачивая наизнанку, тело трясло, как в эпилептическом припадке.
Это ненадолго. Яд и усталость сделают свое дело.
Руки сами вернулись к прежнему занятию, продолжая превращать бронепластину в маленький изящный предмет. Мозг вернулся в состояние бездумного транса. Когда рядом стихли хрип и болезненный стон, хозяин констатировал, не глядя на гостя:
— Полегчало. Яд держится в человеке, лишь если человек сам позволяет ему задержаться. Так же, как и дурные мысли, настроения, желания…
— Что было… во фляге? — хрипло спросил гость.
— Спирт, — отозвался хозяин. — Спирт вообще лучшее лекарство почти от всех болезней, кроме старости. В старости же он часто единственное снадобье, спасающее от тяжелых воспоминаний о прошлом.
Он замолчал, вернувшись к своему занятию. Металл все стерпит. Его можно обточить, отполировать, придать блеск. Шрамы души не отполируешь. К ним можно только привыкнуть — нужно лишь время. Чего-чего, а этого добра у него достаточно…
Краем глаза он поймал взгляд Снайпера. Тот со сдержанным любопытством наблюдал за его занятием. Хозяин едва заметно улыбнулся, подкинув на руке тяжелую заготовку:
— Многие удивляются. А мне нравится.
Сунул руку в карман и извлек горсть давно уже законченных изделий.
— Хочешь посмотреть? — протянул тускло отблескивающие предметы Снайперу. Прямо через костер, не обращая внимания на языки пламени.
Это вроде приманки. Как блесна на хищную рыбу. Остается лишь ждать, на что клюнет гость. Ведь в отличие от рыбы человек делает выбор осознанно.
Руку лизнули лепестки огня. Он не собирался таким образом производить впечатление. Просто протянуть руку напрямик проще. А боль… Боль говорит о том, что ты все еще жив.
Снайпер сдержал удивление. Гость умел контролировать эмоции. Отличное качество для бойца. А бойцом он был первоклассным. Осталось понять, как у него с интуицией.
Увесистые, горячие от огня кусочки металла, звякнув, упали в ладонь Снайпера. Хозяин внимательно следил за его реакцией.
В пальцах Снайпера появился первый жетон. Простой кругляк с идеально выточенным значком. Знак этот известен каждому, кто побывал в его родных местах. Более того — это символ той мрачной местности, насквозь пропитанной убийственным излучением.
Символ радиоактивной угрозы. «Пропеллер смерти». Самая естественная наживка для бродяги из зараженных земель.
Снайпер не подвел. Жетон с «пропеллером» лег на асфальт. Все верно — нет смысла цепляться за прошлое.
Он взял следующую пластинку Знак биологической опасности. Тонкий намек на мутировавшую нечисть, что наводнила мир. Этот жетон лег рядом с первым. Умение различать свое и чужое — еще одно бесценное для бойца качество. Что ж, его шансы растут.
Третий жетон явно заинтересовал гостя.
Знакомый уже знак радиационной опасности с перепончатыми крыльями по бокам. Что-то волнующее было в этом символе, мешая оторвать взгляд. Наверное, оттого, что было незнакомым, новым. А может, оттого, что дарило неясную пока надежду…
— Нравится? — тихо спросил парень.
Снайпер кивнул.
— Что ж, забирай. Теперь это твой путь. И твоя боль.
Можно было добавить, что он прошел экзамен, назначенный скучающим монстром. Что часть его злой энергии перейдет к гостю вместе с этим жетоном, охраняя от многих опасностей и, прежде всего… от самого монстра.
Сказать было можно. Но это были бы всего лишь слова.
— Не могу, — гость покачал головой, не в силах оторвать взгляд от пластины. — Тобой в нее столько труда вложено…
— Для меня время не имеет значения. У меня его много. Слишком много…
Он мог бы бесконечно рассказывать об этом бесконечном времени, об этой все никак не кончающейся жизни. Но вдруг потерял интерес к разговору. Бездумно уставился в огонь костра.
Закончено еще одно ничего не значащее дело.
— Звать-то тебя как? — донеслось откуда-то издалека.
Сделав усилие, он вернулся к реальности. Произнес едва слышно:
— Когда-то меня называли Букой. Словно чудовище, которым пугают детей. Потом я стал просто Тварью… И уже двести лет я просто Тварь…
Он не заметил, как ушел Снайпер. У него свой путь, свое предназначение, как есть, наверное, предназначение и у его собственной, бесконечной, пустой жизни.
Странно, но ему казалось, что теперь он не так одинок. Со Снайпером ушла крохотная частичка его самого. И теперь Буке чудилось, что через этот кусок броневой пластины он стал ощущать давно забытое дыхание свежего ветра, шелест зеленых листьев и упругую, живую землю под подошвами берцев, не отравленную страшным Следом. Будто сейчас, в эту самую минуту, Снайпер делился с ним своей силой и жаждой жизни.
Но в то же время Бука явно слышал биение чужого сердца, отравленного ядом двух страшных болезней, которые невозможно вылечить никаким волшебным эликсиром.
Ненависть и жажда мести. Как это знакомо. Именно это чувство направило его когда-то на путь чудовища… Буки… Твари… И теперь он всего лишь расплачивается за естественный человеческий порыв. Хотелось предостеречь этого человека:
