Блейк Крауч - Беглецы. Неземное сияние
– Могу я задать тебе вопрос? – спросил Колклу вместо ответа.
– Пока горит сигарета.
– Когда ты пытаешься заснуть, ты видишь лица жены и детей?
– Иногда.
– Почему ты не покончил с собой?
– Твой вопрос объясняет, почему вас всех убивают. А теперь ответь на мой вопрос. Почему ты здесь?
В голову Джеку пришла мысль броситься на сидящего перед ним человека, но сквозь никотиновый туман на него тут же обрушились жуткая слабость и страх.
Кирнан усмехнулся.
– У тебя бы ничего не получилось. Даже в лучший твой день и худший мой. Проклятье, ответь на мой вопрос!
– Я здесь потому, что у меня закончился бензин.
– Почему ты пытаешься меня рассердить?
Джек продолжал курить.
– Во время долгого путешествия на север я постоянно искал ваш зеленый «Лендровер», – сказал Кирнан. – Преследовал вас с Ди, хоть и не рассчитывал найти.
– И на что это похоже? – вновь вернулся к своей теме Колклу.
– Что именно?
– Стать таким… каким ты стал?
– Всю жизнь, Джек, мы задаем себе разные вопросы. Но теперь я знаю ответы.
– То есть ты был слеп, но неожиданно прозрел?
– Что-то вроде того.
– И что ты узнал нового?
– Раньше ты преподавал философию?
– Да.
– Значит, должен знать… слова лишь уничтожают истинный смысл. И даже если б я мог заставить тебя это понять, я не стану.
– Почему?
– Ты не видел свет… Давай все же проясним ситуацию: ты не знаешь, как войти в контакт с Ди, но думаешь, что она здесь появится. Почему? Вы с нею договорились заранее…
– Я здесь три дня. Она не появится.
– Она могла погибнуть.
– Это все, о чем я думаю. Сколько у тебя было детей?
– Трое.
Джек стряхнул пепел.
– Ты смотрел им в глаза, когда убивал?
– Я плакал. Они тоже плакали и спрашивали, что они сделали не так. Моя жена кричала… Ужасный был день. Я должен узнать, почему ты здесь, до того, как догорит твоя сигарета. Меня мучает любопытство.
– Я уже сказал. У меня закончился бензин.
Кирнан покачал головой:
– Ты вынуждаешь меня тебе угрожать. Разве не так?
– Да пошел ты вместе с твоим светом!
Кирнан выронил сигарету, которая зашипела на снегу, встал и приподнял свою рубашку, чтобы Джек увидел боевой нож «Ка-Бар».
– Когда я вскрою тебя и начну скармливать тебе твои собственные кишки, ты заговоришь. Ты расскажешь мне все, что я хочу знать, и много больше. Ты будешь проклинать Наоми и Коула до последнего вздоха и просить меня сделать с ними то же самое.
Оставался еще дюйм сигареты, но Джек выбросил окурок в бассейн.
– Ты знаешь, что не можешь чего-то понять, и это тебя убивает, верно?
– О чем ты говоришь?
– Даже если бы я мог заставить тебя увидеть, я не стану.
Кирнан убрал пистолет в кобуру и вытащил «Ка-Бар».
– И последнее, – сказал Колклу. – Ты и твои спятившие друзья сломали наш мир, но вы сделали меня настоящим отцом, заставили меня снова полюбить жену, и за это я вам благодарен.
Он посмотрел в бассейн.
Лед в нем растаял, вода стала прозрачной, и фонтан заработал. Джек поднял глаза к небу, ставшему пронзительно-синим. Наступил полдень.
Дюжины людей едят ленч на площади, ослепительно светит солнце…
И сам Колклу сидит и пьет кофе со льдом – до конца перерыва осталось десять минут.
А она устроилась за тем же столом в пятнадцати футах от него и полностью погрузилась в учебник, отодвинув в сторону поднос с недоеденным салатом. Третий день подряд Джек не может оторвать от нее взгляд.
Он не раз подходил к незнакомым женщинам прежде и приглашал их на свидание. Никаких проблем – Колклу был симпатичным и высоким. Уверенным в себе. Но что-то в этой девушке мешало ему, останавливало. Да, конечно, она была красоткой, но за этим стояло нечто большее. Может быть, на него производил особое впечатление белый халат (у него уже появились кое-какие фантазии по его поводу) или та сосредоточенность, с которой она читала: девушка сидела совершенно неподвижно – лишь переворачивала страницы и убирала с лица распущенные темно-рыжие волосы, в которых проглядывали золотые пряди.
Вчера он целый час собирался с духом и наконец, когда до конца перерыва осталось пять минут, встал. Его слегка трясло, во рту у него пересохло, а когда он проходил мимо девушки, то уловил какой-то аромат – шампуня или лосьона – и понял, что сейчас выставит себя дураком.
Он прошел вперед, так ничего и не сказав, и остановился в вестибюле банка «Уэллс энд Фарго», откуда продолжал наблюдать за ней через тонированное стекло до тех пор, пока она не спрятала книгу в рюкзак и не ушла по своим делам.
Теперь от часа снова осталось пять минут. Повторение старой истории. Он все испортил – и оказался в таком же положении.
Джек быстро встал и решительно направился к девушке, стараясь добраться до нее раньше, чем испугается и откажется от своих намерений. Он находился в трех футах от нее и все еще не принял окончательного решения. И в этот момент носок его кроссовки зацепился за выступ в бетоне.
Все произошло так быстро, что когда он поднял голову, оказалось, что струйки холодного кофе текут по ее ноге и капают на подол лабораторного халата.
– О, господи! – пробормотал Колклу, вставая. – Господи… – Теперь он заметил, что умудрился залить кофе ее книгу, халат, юбку и даже волосы – максимально возможный ущерб, причиненный при помощи всего половины чашки!
Она бросила на него свирепый взгляд, вероятно, потрясенная случившимся еще больше, чем он. Джек что-то бормотал, пытаясь произнести связную фразу. Наконец у него получилось.
– Я полнейший идиот, – сообщил он девушке.
Гнев в ее глазах исчез – она вытерла кофе с лица и посмотрела на свой халат, а молодой человек подумал, что вблизи она еще красивее.
– Позвольте мне заплатить за книгу, халат и… – начал было Джек и осекся.
Его «жертва» небрежно отмахнулась:
– Ничего страшного. Вы не ушиблись? Ваше падение выглядело опасным!
– Все нормально, – ответил Колклу. К вечеру у него на локте появится огромный синяк, но сейчас он не чувствовал боли. – Я буду жить, как только смогу смириться с этим невероятным унижением.
Она рассмеялась, и Джек подумал, что никогда не слышал такого смеха.
– О, перестаньте, все совсем не так ужасно! – заверила его девушка.
– На самом деле это хуже, чем ужасно.
– Но это же…
– Я шел, чтобы пригласить вас на свидание, – признался молодой человек.
На лице его собеседницы застыло недоумение.
Это были самые долгие мгновения его жизни.
– Чепуха, – сказала она наконец.
