Артем Каменистый - Весна войны
Как сотни и тысячи лет назад, командование лихорадочно выбирало рубеж, на котором следует остановить церковников.
И выбор был сделан в пользу варианта, который, без сомнения, одобрили бы все предки.
Что может быть лучше речной преграды?
Глава 27
Либерий осадил лошадь, спешился, бросил поводья подскочившему воину из молодых и полез в фургон. За парусиной ему открылась диковинная картина: блоки древней аппаратуры, перемигивающиеся огоньками разных цветов, соединяющие их шлейфы проводов, питающая все это хозяйство стандартная энергоячейка и восседающий на мешке с сеном Эйс – более подходящей для таких условий мебели не нашлось. Техник выглядел странно: глухие очки на половину лица, на руке диковинная перчатка-манипулятор, пальцы непрерывно шевелятся, управляя чем-то, что видит только он.
Церковник не стал здороваться, сразу приступив к делу:
– Ребята Нарбиса видели еще одну летающую машину.
– Мне уже доложили, я послал туда беспилотник.
– Ты уже посылал его в прошлый раз, но он ничего не нашел.
– Значит, это был просто очередной разведчик. Наверное, присматривает за отрядом Нарбиса издали.
– А он мог заметить твою птицу и улететь?
– Нет. Дроны радикалов на гравитационной тяге и при таких размерах двигательного блока вряд ли могут подниматься выше трех сотен метров. Разве что снять с них вообще все, оставив из лишнего только оптический сенсор и пассивную систему связи. Но толку от такой машины будет немного. Мой беспилотник летает гораздо выше, а у них нет средств наблюдения за небом, сенсоры смотрят только вниз и вперед.
– Еще пара таких налетов, и мы останемся без войска.
– Но потери не такие уж большие.
– Ты издеваешься? Почти три сотни убиты, и почти столько же покалечены так, что если и смогут воевать, то не скоро. И мы перевели гору биоты на остальных, ведь после взрывов образуется яд.
– Ты говорил, что у вас четыре тысячи воинов.
– Так и есть. Но еще два налета, и на ногах останется половина. И я тебе так скажу: войско, еще до начала битвы потерявшее каждого второго, победить не сможет. Не тот настрой уже будет. Надо что-то придумать против этих бомб.
– Пытаюсь, но, Либерий, времени мало было на это. Я почти все его потратил, копируя вам пушки и карабины, еле выкроил несколько часов на станции постановки помех и остальное.
– Не очень-то твои станции им помешали.
– Поверь, без них потери оказались бы куда выше.
В фургон заглянула Тейя:
– Почему стоите?
– Управляю беспилотником, – пояснил Эйс. – При тряске это очень неудобно.
– И что там?
– Да видели их бомбардировщик, проверяю теперь. О! Вот и он!
– Летающий дрон нашелся? – спросил Либерий.
– Да. И это точно не бомбардировщик. Брюхо не вижу, но летает быстро, груженые, они на такое не способны. Видимо, и правда разведчик.
– Жаль, что твоя птица не может их обстреливать.
– Она легкая и быстрая, но за все надо платить.
– Я понимаю…
– Попробую послать ее чуть дальше. Этот беспилотник, похоже, двигается кругами, все дальше забирая на юго-запад. Может, прикрывает что-то, надо проверить, раз я уже там. Шванди поттета цеттах! Прости, Ти!
– Что случилось?! – насторожился Либерий.
– Обстреляли, ухожу на виражах.
– Кто?
– Не видел. Похоже, с земли лупили. Там река дальше, по обоим берегам заросли. Вспышки в них были, и вроде даже трассы кинетики видел. Мазилы – даже близко не прошел ни один, а ведь я летел по прямой, ничего не боясь.
Тейя вызвала электронную карту и указала на синюю линию:
– Это Подонец, самая значительная река здесь. Они ждать нас там хотят, я думаю. На другом берегу. Удобно будет так.
Либерий нахмурился: штурмовать берег, на котором засел враг, ох как непросто. А если у него к тому же бронированные боевые машины…
– Снаряды вроде приличного калибра – это или дроны, или стационарные установки. Но думаю, что дроны, потому что били даже из густых зарослей вдали от берегов. Зачем ставить стационар там, где вообще нет видимости?
– Можешь вернуться и рассмотреть получше? – спросил Либерий.
– Попробовать можно, но если собьют – это будет на твоей совести.
– У тебя еще птицы есть, не обеднеешь.
– Я к этой привык, она счастливая. Сейчас наберу высоту, потом развернусь. Когда начнут стрелять, пойду на снижение. Скорость при этом возрастет, попасть труднее будет. Проскочу за реку, думаю, дальше у них дронов не будет, смысла нет раскидывать их по такой площади. Кстати, вы не находите забавным наш диалог?
– О чем ты? – не поняла Тейя.
– Либерий говорит на древнем, презираемом его церковью языке, с чудовищным акцентом, ты на его родном, иногда путаясь, а я перемешиваю слова из обоих. И при этом прекрасно друг друга понимаем.
– Тебя понимаем только я и Тейя, – поправил его Либерий.
– Но ведь это всего лишь начало. Ваш язык надо менять.
– Зачем?
– Он очень грубый, на нем невозможно представить песню.
– Ты просто наших песен не слышал.
– Вчера имел сомнительную честь. Ваши воины у костра изобразили что-то, в их понимании являющееся песней. Мне не слишком понравилось.
– Как хоть называется?
– Я не знаю. Там что-то про пиво было, про женщин с молочными железами выдающихся размеров и про какие-то платные услуги пошлого характера, этими женщинами предоставляемые. Я мало что понял, да и ваш офицер велел им замолчать, не дал закончить.
– Таких песен я знаю штук двадцать, и все они да… как-то не очень, ты прав. Тебе совсем другие надо послушать.
– Потолок, начинаю разворот. Какие другие?
– Ну, я бы спел, да не умею. Голос такой, что кони пугаются.
– Они всего пугаются.
– Ты просто не видел, как они пугаются именно моего голоса.
– А про что хоть песни, которые тебе нравятся?
– Да есть одна… Она про поле.
– Песня про поле? Должно быть, недлинная?
– Ну… короткой ее не назвать.
– Разворот завершен, иду к реке. И что же там можно так растягивать про какое-то поле?
– Так ведь поле очень красивое. Красиво про него поется. Слышишь слова песни и видишь, какое оно. На нем цветы растут синие и тропинка вьется. Высоко над головой завис на одном месте жаворонок, его не разглядеть, слышно только пение. Через тропинку перебегают ящерицы с изумрудными спинками, над цветами жужжат пчелы. Почему-то пахнет медом и яблоками.
– Все, пошел на снижение. Знаешь, вот ты это сказал, и мне почему-то показалось, что здесь так же пахнет – медом и яблоками.
– С песней бы пахло гораздо сильнее.
– И что дальше в ней было?
– Тропинка проходит там же, где ты бегал в детстве босиком. А потом возвращаешься в родную деревню по ней же, но на тебе армейские сапоги.
