Дмитрий Манасыпов - Возвращение
На перекрестке улиц Орлова и Сабирзянова одинокий голем Двойной, у которого в левой руке был живущий собственной жизнью агрегат из спаренных АК-103, открыл беспорядочную стрельбу по стае резусов, во всю прыть несшихся в сторону Черты. Пятерых обезьяноподобных мутировавших монстров практически разорвало на куски. Трое продолжили свой безумный бег, не останавливаясь и не обращая внимания на убитых. Остальные не были такими безучастными.
Голем не был особо большим по меркам этих Измененных. Всего около метра девяносто в высоту и чуть меньше в ширину. Выстрелов ему хватило еще на нескольких резусов, а потом они смогли добраться до него. И весь он оказался покрытым живым, орущим и раздирающим его на куски ковром мохнатых тел. Голем ревел сиреной, резусы голосили и кромсали его когтями и клыками, во все стороны брызгали алые фонтаны. Когда здоровенный Измененный с вытянутой мордой павиана почти добрался до шеи голема… все прекратилось. То, что еще несколько мгновений назад было клубком борющихся противников, превратилось в кучу мусора, истекающего кровью.
Спецназовцы из «реагирования», выдвинувшиеся по тревоге к Черте и занявшие указанные позиции, молча охреневали от увиденного. Чуть позже это все-таки стало выражаться в словах. Еще через некоторое время первый водитель-механик вдавил педаль газа, осторожно отправляя свой БТР вперед, к городу, и постаравшись забыть о ловушках и Черте, которой больше не было.
Ветер, постоянно завывавший и крутивший в воздухе сухие листья, начал успокаиваться. Серые низкие тучи не разошлись полностью, но в разрывах между ними стало видно небо, такое ясно-голубое и живое. Солнце осветило дома, давно уже ставшие не тем, чем они были раньше, ярким золотом. И какой-то из лучей робко отразился от уцелевшего окна, блеснув не так, как отблескивали жадные глаза оптики, а просто – радостно и красиво.
Мы стояли втроем перед выходом из подземелья. Я, Скопа и Сдобный. Чуть раньше с нами был Крюк… но теперь его не стало. Мы сделали свое дело, и Район тихо, но неумолимо умирал, забирая с собой тех, кого породил. Голем застыл странной сюрреалистичной скульптурой, в которой человеческого было намного больше, чем механического.
Сестра подошла к нему, стоящему прямо и несокрушимо, вгляделась в лицо, на котором лучилась очень спокойная улыбка. Положила ладонь ему на грудь, где еще недавно неутомимо стучало очень сильное и доброе сердце, что-то прошептала. Хотя… я же прекрасно знаю, что сейчас было сказано. Но кроме слов боли и потери было еще кое-что. То, что я сам хотел сказать очень давно. Время настало? Да, оно пришло.
– Здравствуй… Радостный… мы вернулись…
Примечания
1
В данном случае авторнастаиваетименно на таком написании и применении фамилии Ханса Христиана Андерсена, т. к. Пикассо далеко не студент филфака и явно ошибается.
