Андрей Левицкий - Нашествие. Москва-2016
— Что ты делаешь?! — Хорек заехал ему кулаком в плечо, потом по лицу. И еще раз. И еще. — Ты что, меня не узнаешь?!
Он ударил в пятый раз, наотмашь, со всей силы, — а силы у Хорька для его возраста было много — и голова отца качнулась, шапочка слетела с нее, открыв повязку из серых бинтов. Наложили ее неумело, а может, поспешно, она сбилась, оголив череп над ушами. Там были дырки, залепленные чем-то густым и желтым. Дырки прямо в черепухе! Хорек ахнул от гнева и обиды: эти козлы, гниды, уроды просверлили бате череп!
— Ребенок, зачем ты меня бьешь? — спросил человек с дырявой головой, чем этим окончательно вывел Хорька из себя.
Ребенок?! Ребенок?!! Нет, это не его батя! Это какой-то чужак, вернее, полу-чужак, он не как варханы — но и не как нормальные люди, он…
— Что вы с ним сделали?! — завопил Хорек.
Вархан с пьезо-ружьем, забравшись на корпус броневика, шагнул к башенке.
— Держать! — произнес он. — Держать!
Дырявоголовый незнакомец попытался сграбатать Хорька за шиворот. Выхватив пистолет, мальчик вмазал ему стволом по скуле и отскочил.
Из синей полутьмы люка возникло лицо вархана, взбирающегося по скобам внутри башни, и Хорек, тихо застонав от душевной боли, от обиды и от чувства одиночества — его бросили все, кинули, ни одного близкого человека во всем мире не осталось — выстрелил в это лицо. Повернул пистолет и пустил пулю в вархана на броневике, но тот пригнулся, она прошла выше. Тогда Хорек прицелился в батю, то есть уже не в батю, а в этого незнакомца, прямо ему в сердце… и не смог вдавить курок. Громко засопев, он опустил ствол ниже и выстрелил в башню. Пуля, срикошетив от брони, впилась в обтянутую голубой джинсой толстую ляжку.
Человек вскрикнул. Откинулся назад, выпустив микрофон, схватился за ногу — и соскользнул с башни. Когда он закричал от боли, то на миг снова стал батей Хорька, знакомое выражение проступило на большом грубом лице. Но длилось это совсем недолго, и на асфальт у колес броневика свалился уже дырявоголовый незнакомец: чужой, равнодушный и страшный.
На Хорька нацелился ствол пьезо-ружья, и тут же сзади его обхватили за пояс.
— Отвали! — взвизгнул он, едва не выпустив пистолет. Оглянувшись, увидел очкастого интелихера, тоже забравшегося на броневик. Тот рванул мальчика на себя — и свалился на асфальт. Хорек упал сверху и потому совсем не ударился, но очкастый под ним охнул от боли.
— Да отпусти же!
Интелихер поднялся, прижимая к себе Хорька. Броневик ехал мимо. Над краем башни показался вархан с ружьем, мальчик выстрелил, попал ему в плечо, вархан отпрянул.
Очкастый повернулся к школе, и машины чужаков вышли из поля зрения.
— Отпусти, педик!
— Не дергайся!
Интелихер побежал, и Хорек задергался что было сил.
— Мальчик, надо прятаться! Они как зомби, они просто…
Про зомби Хорек знал. Видел их в фильмах: корявые люди с гнилыми мордами, ковыляют, вытянув перед собой руки, и жрут мозги. Его батя, то есть уже не батя, совсем не такой, но все равно — он и правда теперь зомби! Только целый, не гнилой. А варханы — демоны, это Хорек уже давно понял.
Интелихер добежал до лестницы, ведущей на школьное крыльцо под бетонным навесом, когда в них выстрелили из пьезо-ружья. Хорька как-то ударило током на стройке — он тогда едва коньки не отбросил. Надолго запомнил ощущение, будто тебя схватили сразу двадцать очень сильных рук и начали что было сил дергать в разные стороны. Сейчас произошло что-то подобное, только хуже. У него чуть зубы не посыпались из десен, глаза вылезли из орбит, все тело завибрировало, словно хотело распасться на кусочки. Если бы это продлилось хоть на пару секунд дольше — маленькое сердце Хорька разорвалось бы.
Интелихер свалился под лестницей, подмяв мальчика, и замер.
Хорек полез из-под него, протянув руку к выпавшему пистолету, который лежал на второй снизу ступени. Сотник учил, что надо считать выстрелы, и мальчик не забыл, даже в этой ситуации добросовестно считал их. Он знал: в магазине осталось восемь патронов, еще запасной магаз есть в кармашке на кобуре — патронов хватит перебить всех варханов в отряде. И Хорек тянулся пистолету, пытаясь выбраться из-под своего спасителя. Который хоть и худой с виду, а оказался тяжелым, гад, и не выдерешься из-под него. А сзади гудели моторы и причитала женщина в тачанке, и ревел младенец, и что-то кричали на незнакомом языке, и мягко, вкрадчиво стучали подошвы мокасин об асфальт, они были все ближе, а Хорек тянулся, и уже пальцы коснулись рукояти, в которой ждали своего часа восемь латунных цилиндров, снаряженных полукруглыми комочками свинца калибром девять миллиметров, но тут на него упала тень…
Так и не схватив ПМ, он повернулся — вархан стоял над ним. Поднял ружье, но сразу опустил и вытащил нож. Узкий извилистый клинок тускло блеснул в свете солнца. Хорек задергался под оплывающим кровью телом, вархан шагнул ближе, взял нож обратным хватом и, нагнувшись, ударил его в шею.
Мальчик в последний миг отпрянул — клинок цокнул о нижнюю ступень. Схватив пистолет, Хорек выстрелил вархану в живот, потом в грудь. Чужак отшатнулся, шагнул назад, но не упал. За ним броневик и тачанки, повернув к школе, разъезжались, будто хотели окружить здание. Вархан, выпустив нож, стянул с плеча ремень ружья, которое висело стволом книзу, начал поднимать его, но третья пуля из ПМ попала ему в голову.
Рука чужака судорожно сжала ружье, алый разряд вырвался из него, впился в интелихера, мешком лежащего на асфальте.
Тело взорвалось красным. Стоящего на коленях Хорька заляпало с ног до головы, темное и густое потекло по лицу, он завопил, выпуская последние пули по варханам, соскочившим с тачанок. «Демоны! Демоны!» — выкрикивал он с каждым выстрелом.
Над головой застучал автомат. Раздался дребезжащий голос:
— Пацан, сюда!
Сунув пистолет в кобуру, мальчик потянулся к пьезо-ружью. Пуля ударила в асфальт, другая — в мертвого чужака, третья в ступеньку.
— Хорь, ко мне!!!
Он схватил ружье и метнулся по лестнице к крыльцу.
Увидев, что появилось подкрепление, варханы попрыгали обратно в тачанки. Трое москвичей возле броневика остановились и крутили головами, явно не понимая, что им делать; дырявоголовый в джинсовом комбинезоне остался где-то за машинами, видно его не было.
Когда Хорек добежал до раскрытых дверей, за которыми на одном колене стоял Леша с автоматом в руках, пушка приближающегося к лестнице броневика нацелилась на них.
Над башней взлетел, стреляя искрами и оглушающе шипя, шар синего огня.
— Они сигнал дали, щас подмога будет! — Вскочив, Леша бросился вглубь школы. — Пацан, к нашим машинам бежим!
Выскочив во внутренний двор одновременно с растерянным Багрянцем, он скомандовал:
— Так, курсант, ты броневиком уже рулил — выводи наружу!
В этот момент через пролом на башню БМП спрыгнули Лабус и Курортник с Сотником.
— Где Яков? — спросил Игорь.
— А, молодежь! — Леша остановился возле автобуса. — Якуша пленника должен сюда вести.
— Один, что ли? — уточнил Лабус.
— Справится, Гярда смирный.
Двор был квадратным, с одной стороны — створки ворот и раскрытая калитка в одной из них, с другой — пролом в стене здания, где, передом к воротам, стоял броневик. Автобус приткнулся сбоку, на клумбе.
С улицы доносились частые выстрелы, они звучали все громче. Неподалеку загудел мотор.
— Вы — в автобус! — приказал Леша. — Пленника к вам, а мы с Павлом и Яковом в броневик сядем.
БМП зарокотал и стал выползать из пролома. Стоящие на его корпусе Курортник с Игорем полезли вниз.
За калиткой показалась тачанка, с нее ударил пулемет Калашникова. Все попадали: Леша — за автобус, Курортник с Игорем — по сторонам от БМП, Лабус растянулся на башенке. В броневике Павел Багрянов, удерживая руль одной рукой, приставил ствол АК к смотровой щели и дал по тачанке очередь. Пули забарабанили по железному борту. Взревел мотор, тачанка умчалась вдоль школы, мгновенно исчезнув из виду.
Броневик остановился на середине двора. Вскочивший Курортник нырнул в автобус следом за Игорем и крикнул:
— Костя!
Но Лабус уже скрылся в проломе, откуда выкатила БМП. Донесся его голос:
— Заводи, а я Якову с пленным помогу!
Когда Игорь с Курортником оказались в автобусе, Алексей крикнул:
— У нас одна труба только!
— Знаю! — Курортник побежал к железному ящику, стоящему в конце салона.
Вообще-то после боя на Делегатской у них оставались две одноразовых РПГ, но Багрянец углядел в одной дыру от пули. Пластик вокруг отверстия не треснул, поэтому сразу повреждение и не заметили, а покрылся ворсом, словно шерстяной платок. Стрелять этой РПГ теперь было нельзя, но хозяйственный Лабус запретил ее выбрасывать, сказал, что найдет применение.
Сотник схватил целую трубу и побежал обратно, в то время как Алексей, нырнув в водительскую кабину, упал на сидение и завел мотор.
