Безбашенный - Арбалетчики в Вест-Индии.
Словом, красножопых вразумили, половой дисбаланс им подправили — ага, с хорошим запасом, потом ещё и ответный поход предприняли, в котором и рабов себе заодно наловили. Ну, в основном-то рабынь, с которыми тоже поразвлеклись, как водится. Ну и словили в результате новую эпидемию. В этот раз, поскольку поразила она только участвовавших в набеге и баловстве с пленницами салаг из пополнения, в причину беды наконец въехали. Ну, болезных снова закарантинили, распространиться заразе не дали, а главное — догадались наконец следить, кто кому и когда впендюрил. Не только бабы стали с куда большей оглядкой мужикам давать, но и мужики начали призадумываться, какой впихнуть, а какую и проигнорировать. В общем — строже стали нравы.
Единичные случаи, конечно, время от времени происходили, но народ был на стрёме, в основном их замечали своевременно и эпидемии не допускали. Так, пару раз только человек до пяти заражалось. Поэтому следующая эпидемия пришла, откуда не ждали. Лет двести назад примерно очередное пополнение прибыло. В смысле, оно постоянно понемногу прибывало — то побольше, то поменьше, и та партия вновь прибывших была далеко не самой большой по численности — так, средненькая. Никто бы и не запомнил её особо, если бы с ней не прибыла шлюха. На тот момент — бывшая, решившая остепениться. Собственно, дело обычное — и в классическую-то колонизацию Америки немалую часть первых добропорядочных американок составили сосланные туда «на исправление» работницы передка. А где ж порядочных-то в достаточном числе набрать? Бабы — они ведь в среднем куда тяжелее на подъём, чем мужики, и согласных добровольно переселиться не просто в глухомань, а ещё и в заокеанскую, со всеми вытекающими — днём с огнём искать надо. Ну, вот один и нашёл себе такую — не слишком тяжёлого поведения, зато не капризную, на всё согласную и не слишком ещё потасканную. Может, и в натуре остепенилась бы, наверняка ведь не одна она из таких была, да не судьба оказалась. Через пару лет после прибытия она овдовела, да и за старое принялась — передком ведь работать куда легче, чем руками. А баб ведь не хватает, а дикарок ведь свежих, не проверенных ещё, трахать из-за опасности сифилиса стрёмно, а проверенные тоже в дефиците — дохлячки они, от любой самой пустяковой хвори скопытиться норовят, а тут — своя, финикиянка, бояться нечего, да ещё и берёт за любовь умеренно, куда дешевле жриц Астарты. Короче, востребованной оказалась у хронических сухостойщиков, да и не у одних только сухостойщиков. Но ещё востребованнее заокеанская прошмандовка оказалась у местных чингачгуков. Настоящая финикиянка, да ещё и бесхозная, да ещё и всё время даёт, а не только раз в год! В конце концов почала она и дикарей платежеспособных обслуживать, да не в открытую, а втихаря, и вскрылось это дело лишь тогда, когда она уже и всю свою финикийскую клиентуру сифилисом наградить успела, в том числе и парочку достаточно именитых и уважаемых в Эдеме граждан. Скандал был тогда нешуточный, ведь болящих — уже традиционно для колонии — пришлось снова радикально закарантинить. Этого урока хватило надолго, и следующие полсотни лет обходились единичными случаями.
А потом начало прибывать пополнение из Карфагена. Не то, чтобы оно было таким уж проблемным — проблемных быстро вразумили, особо непонятливых — летально. Но они привезли с собой и скот — коз и овец. Их, собственно, и раньше привозили, но совсем по чуть-чуть, и развести их в колонии не удавалось, а тут — какое-никакое, а стадо. Использовали ли этих коз с овцами эдемские сухостойщики заместо недостающих баб, история умалчивает, да и не столь это важно — не от этого пришла беда, а от самого факта выпаса стада. Не поняли этого явления местные гойкомитичи. В принципе-то понятие ручной живности им известно. Добудут на охоте самку с молодняком, так молодняк тот, если добычи хватает, живым берут и в поселении выкармливают — и живые игрушки для детворы, и запас мяса на случай неудачной охоты. Такой — прирученной местной дикой живности — и у колонистов хватает. Вчера вон вечером, когда мы с Аришат в её комнату заходили, я уж было решил, что мы опоздали, и помещение уже другой парочкой занято — ага, типа сюрприз, млять! Оглядываю комнату и ни хрена не вижу, кто это тут на чистейшем местном финикийском сеанс постельного служения Астарте озвучивает. А оказалось — здоровенный попугай ара в плетёной из прутьев клетке! Ну и у многих горожан подобного рода живые домашние игрушки заведены, а у дикарей — тем более. Для них ведь это ещё и живые мясные консервы. Но тут-то — живность вне поселения!
Незнакомая, но крупная, явно мясистая, а эти финикийские глупцы и сами на неё не охотятся, и нормальным людям не дают! Разве ж это по-людски? В общем, решили дикари и справедливость восстановить, и соседей пришлых правильному поведению научить. Я даже охотно допускаю, что туши убитой скотины они при этом намеревались честно и справедливо поделить пополам с колонистами, гы-гы! Как я понял по рассказу жрицы, дикари были свои, соседи, дружественные, так что вполне могли. Но тут уж финикийские пастухи их действий не поняли. В общем, случилась заваруха, в которой каждая из сторон считала себя правой и несправедливо обиженной, а такие конфликты миром хрен разрулишь. Нападения от дружественных соседей колонисты не ждали и оказались застигнутыми врасплох. Стены-то у тогдашнего Эдема ещё легкомысленные были, не чета нынешним. Красножопые преодолели их с наскоку и, пока финикийцы спохватывались, вооружались, да организовывались, успели лихо покуролесить в захваченной части города. Попавшихся под руку колонисток, естественно, пустили при этом по кругу. Короче, после отражения наскока и наведения порядка — опять карантин, и опять летальный для заразившихся и заболевших. А набралось таковых не столь уж и мало…
Последний же случай, лет сорок назад произошедший — вообще ни в какие ворота. Срамотища — сам храм Астарты на сей раз рассадником оказался. Давно уж вёлся скрупулёзнейший учёт — кто, когда и с кем, давно уж следили и за всеми крутыми вождями окрестных дикарей и их ближайшим окружением, уже не одно поколение лакомившимися финикийской любовью в ежегодные праздники любвеобильной богини. Если какой из крутых и уважаемых чингачгуков хотя бы даже и просто под подозрением оказывался — находили благовидный повод для отказа в допуске на празднество, да и вне праздника жрицы такого, конечно, не принимали — типа, Астарта не велит. Иногда целый спектакль приходилось устраивать для особо настырных, дабы сами убедились в неблаговолении богини — а куда денешься? Дикари ведь — обидчивые до усрачки, и выгнать взашей большое и уважаемое чудо в перьях без веской и убедительной причины — войной чревато. А кому она нужна, та война? Хоть и обнесли уже город солидной глинобитной стеной, хоть и несут бдительную службу караулы, хоть и тренируется регулярно городское ополчение — на хрен, на хрен! Воевали уже, сыты по горло! Словом — уберегались от заразы как только могли, да только один хрен прошляпили. Гойкомитич был давно известный и числился в храмовой «картотеке» на хорошем счету, так что уж от него-то зловредную заразу подцепить не ожидали никак. Никогда ничем подобным не болел, никаких разнузданных групповых оргий за ним не водилось — респектабельный и надёжный клиент, а заодно — ещё и наглядный пример для прочих. Как такого не уважить? Ну и уважили на свои головы. Я, кажется, уже говорил, что среди местных дикарей есть и такие, что сами хрен заразятся, в смысле — хрен заболеют этой дрянью, но передать заразу могут? Вот и этот как раз из таких оказался. Где он сам заразу нашёл — хрен его знает, это так и осталось его тайной, но заразил он после этого не прошмандовку портовую и не прихожанку благочестивую, а жрцу Астарты, причём — высшего разряда и весьма в городе популярную. Посещали её, естественно, тоже не портовые грузчики и не мастеровые, а люди сплошь солидные и уважаемые, и когда эпидемия сифилиса вспыхнула среди городской элиты — это было что-то с чем-то! Ага, опять карантин — традиционный, млять!
Надо ли объяснять, отчего эдемские бабы от одной только мысли о необходимости перепихнуться с красножопым в ужас приходят? Особенно забавляет эта реакция у тех не шибко элитных горожанок, которые сами минимум на три четверти той же расы, а то и вовсе практически чистопородные аборигенки. Для них ведь тот сифилис ничуть не страшнее насморка — впрочем, это не шутка, а констатация факта. Я ведь уже упоминал вскользь, что беда в этом плане с туземными бабами? Привезёт финикийский мореман из своих странствий очередной какой-нибудь штамм обыкновенного гриппера или простудифилиса, так сам только покашляет, да посопливит пару-тройку недель от силы, а супружница-индианка — хорошо, если вообще от такой хрени коньки не отбросит. Это, конечно, всех индейцев касается, не только баб и не только ассимилированных, и дохлячество это ихнее тоже порой оборачивается нешуточными проблемами. Но то уже загородные проблемы, в городской же черте важен факт, что для финикийской горожанки туземного разлива сифилис не так страшен, как для настоящей финикиянки. Особенно, если и муж у неё того же разлива, что тоже не редкость. Однако ж — финикийское воспитание и общественное мнение! Да и перспективу карантина со вполне реальными шансами радикального решения вопроса тоже ведь со счёту не сбросишь…
![Джон Кризи - Инспектор Вест [Инспектор Вест в затруднении. Триумф инспектора Веста. Трепещи, Лондон. Инспектор Вест и Принц.]](/uploads/posts/books/243250/243250.jpg)
