Артем Каменистый - Радиус поражения
Но ведь надеются.
Первый снаряд, по сообщению Синего, упал с недолетом — метров семьдесят до дороги, забитой врагами, не дотянул. Второй перелетел метров на пятьдесят, третий рванул на обочине, но к тому времени техника уже прошла чуть дальше. Четвертый, посланный после серьезной боковой поправки, промазал на полторы сотни метров — неправильно выставили упреждение по движущимся целям. Кровожадность мстителей требовала серьезных зрелищ — вроде развороченных танков и разорванных в мелкие опилки грузовиков с пехотой. Увы — ничего подобного добиться не удалось. Максимум, на что можно рассчитывать — множественные осколочные ранения у свинок, сидевших на броне или под тентами и мелочи вроде разбитых фар и оптики. Один "Камаз", правда, встал, но Синельникову было трудно оценить его повреждения. Хотя осколок такого фугаса штука серьезная — с небронированной техникой может поступить плохо.
Напоследок выпустили имитационный снаряд. Он при падении разрыва не давал, но выбрасывал струйку дыма — чтобы легче было заметить. Увы — Синельников его не заметил. Артобстрел разворотил огромную скирду соломы — она загорелась, и зажгла соседние. В этом дыму разглядеть еще один скромный источник было невозможно.
Вид у Рощина был грустно-озадаченный. Видимо ему, как и Тохе, результаты стрельбы не понравились. Его можно понять — у полковника всего одна попытка. Наверняка ведь мечтает превратить геометрический центр здания института в эпицентр будущего ядерного взрыва. А с такой точностью об этом не помечтаешь.
С другой стороны: взрыв-то будет атомный — сотня метров в сторону роли не сыграет.
По-идее…
* * *Впервые за последние два дня Тоха почему-то остался без работы. Команда Синельникова еще не вернулась, самоходку загнали назад в родной бокс, большая часть народа возилась с подготовкой нового бронетранспортера — тот, на котором укатили наводчики, оказался с неприятными сюрпризами: барахлил. Тоху послали на кухню — в помощь супруге "главного артиллериста". Но проворная бабка, радостно возясь возле реанимированной газовой плиты, от его помощи отказалась: "Иди сынок отдохни — сама справлюсь". Тоха уговаривать ее, разумеется, не стал. Таким образом у него неожиданно появилось свободное время.
Для начала Тоха поплескался у колонки. Вода холодная, но куда деваться: греть ее на паяльной лампе он не умеет, а возвращаться к Наталье Викторовне за кипятком тоже неохота — вдруг старуха передумает и припашет. Затем Тоха сделал вылазку к забору — там он уже давненько разглядел пару заманчивых яблонь. Увы — яблоки были не ранних сортов, и жрать эту зелень было невозможно. Больше в голову полезных идей не приходило, и Тоха решил не маячить — спрятаться в бокс с самоходкой. С пушкой, вроде бы, никто в ближайшее время работать не собирался.
Его расчет оказался верным — в боксе было безлюдно. Но и удобств здесь никаких, а хотелось бы подремать с комфортом. Найти уголок поуютнее Тоха опасался — в непроверенные места сейчас соваться опасно. В любом здании может оказаться крыса, устроившая там дневку, а то и не одна. Зачем ему лишний экстрим?
В поисках удобного лежака Тоха заглянул в отделение для экипажа. Попытался расположиться в кресле водителя, но понял — это не для него. Собрался выбираться наружу, как вдруг расслышал подозрительный шум — к боксу кто-то подходил. Тоха решил без надобности не светиться — этот "кто-то" запросто мог придумать ему какую-нибудь неприятную работу. В последнее время все вокруг только этим и занимались.
Неизвестная личность забралась на корпус самоходки. Тоха, осторожно приподняв голову, в открытом люке разглядел Егорыча. Дедок с сосредоточенным видом тянулся к стене. Там железяка опорная образовывала что-то вроде полочки — вот по ней-то и шарил руками старый артиллерист. Наконец, его поиски увенчались успехом — он достал поллитровку какой-то прозрачной жидкости. Довольно цокнув, ловко скользнул в люк, чуть не свалившись на голову Тохи. При виде парня охнул, прижал бутылку к телу обеими руками:
— Фу напугал! Чуть сердце не лопнуло! Нельзя же так — вдруг бы бутылку уронил! Антоша: а ты чего это тут делаешь?
— Остался без работы — теперь скрываюсь от глаз людских, чтобы не нарваться на новую, — откровенно ответил Тоха.
— Ох и молодежь пошла! Сплошь бездельники! Ну ты хоть честный…
— Господин артиллерист — а что это у вас в бутылке?
— А ты как думаешь?
— Водка?
— Где ж я тебе здесь водку достану?! Дерьмократы ваши, конечно, много чего набедокурить успели, но до винно-водочных магазинов или питейных заведений на территории режимных объектов еще не дошли. Хотя где-то рядом уже находятся… Спирт это разведенный. Нычку нашел. Там еще в мои годы вечно бухло прятали, ну и сейчас пользуются — традиция не умерла.
— Понятно… Значит, тайком от коллектива предаетесь алкогольному пороку…
— Ну… Давай так: я забуду что ты здесь уклонялся от службы, а ты забудешь, что я здесь иногда накатываю по чуть-чуть. И вообще — в моем возрасте это только на благо: кровь разжижает. Давно бы слабоумным стал, не принимая по несколько капель с утра.
— То-то я понять не мог, почему эта хваленая пушка сегодня не могла по стадиону попасть, хотя сами рассказывали, что из нее можно трубы печные на крышах сбивать за тридцать километров.
— Но-но! Поостри тут у меня! Ствол разношен, Синельников забыл с какой стороны к орудию подходить, а может и вообще не помнил, да и погода дрянь. При таком раскладе отстрелялись неплохо.
Старик из каких-то личных тайников извлек четвертинку черного хлеба, надкушенный огурец и стальную рюмку. Налил, лихо опрокинул, занюхал, аппетитно хрустнул огурчиком, щедро предложил:
— Накатишь?
Тоха, неожиданно для самого себя, ответил отрицательно: не тянуло его пить с этим стариканом — фальшивый он какой-то, неправильный, будто актер вторых ролей в провинциальном театре:
— Нет. Не пью я.
— Вообще? Сектант, что ли?
— Закодировался.
— А кодировал, стало быть, кузнец?
Тоху столь странный вопрос озадачил. Прочитав на его лице следы замешательства, Егорыч поспешил добавить неясности:
— Если на второй день кодировка не слетела, то это значит у кузнеца кодировался — без вариантов.
— Что за кузнец? — не понял Тоха. — Доктор такой?
— Да нет, не доктор — простой кузнец. Сельский. Малоизвестный. Не любят пациенты о нем вспоминать. А без рекламы кто о нем узнает? Я вот случайно услышал. У меня сосед закодированный у него был. Раньше был первым хроником поселка — чертей уже даже не боялся: привык к ним, выгуливал их будто собачонок комнатных. Дома у него тараканы от голода мерли, да жена выла от тоски. Вот она его и закодировала. С тех пор ни капли в рот не берет. И денег у него теперь гора — баню, вон, в три этажа себе строил. Супруга, когда все достало, начала его по разным докторам возить. Те соседа и гипнозом кодировали, и иглами кололи — ни в какую. Утром закодируют, а уже вечером он под забором валяется — вонючий и счастливый. Когда ей посоветовали кузнеца, как последнее средство, она и раздумывать не стала. Привезла его на окраину городка нашего, в ремцех. А там и кузня стоит на отшибе. Денег заплатила, и кузнец ее выгнал, чтобы не узнала секреты его знахарства. Бабам это видеть, мол, не положено. И дверь за ней прикрыл. А сосед мой давай пальцы гнуть: "Меня академики кодировали, доктора наук кодировали: никто не закодировал! И ты, быдло черномордое, не закодируешь! Этим же вечером напьюсь как свинья!" Сосед мой мужичок плюгавенький, а кузнец как раз наоборот — в баскетбол бы ему играть: на корзину сверху вниз смотреть может. А в плечах такой ширины, что в деревенском нужнике даже по диагонали не помещается. Взял этот богатырь моего соседушку, стянул с него штаны, пригнул к наковальне, и сыграл с ним в петушка — опозорил как мужика. А потом дверь открыл, и пинка ему дал хорошего под зад, в спину сказав: "Хоть каплю в рот возьмешь — всему городу расскажу!". Вот такие дела… И ты знаешь — с тех пор не пьет мой сосед. Вообще не пьет. Помогло.
— Не любите вы своего соседа, — догадался Тоха.
— А за что мне этого недоумка любить? Весь двор мне закрыл своими стройками — как в колодце жить пришлось. Раз уж ты у нас закодирован, то я себе наливаю.
— Вам бы тоже к кузнецу сходить. И без пьяных артиллеристов из этой пушки мажут.
— Антоша, тебе, как штатскому оболтусу, такое говорить простительно. У нас тут артиллеристов полтора человека: я да Онищенко. А знаешь, какая команда должна обеспечивать такие стрельбы? Да там народ сотнями задействован. У немцев их сверхмощную "Дору" тысячи обслуживали — сорок с лишним вагонов с народом на одно-единственное орудие. А с другой стороны тысячи противников занимаются контрбатарейной борьбой. Пушка выстрелила — все: враг засек деятельность артиллерии. За десять минут из вот этой красотки при подготовленном расчете можно выпустить полтора десятка снарядов. Это максимум. И все — никто не даст ей резвиться больше. Время жизни батареи в бою — несколько минут. А ты представляешь, сколько труда в такое орудие вложено? Его ведь годами с нуля создавали — куча новых решений, плюс модернизация старых. Знаешь, сколько стоит то, в чем мы сейчас сидим? А выстрел один сколько стоит? Деньги бешенные! И таких систем было создано несколько сотен. И смысл? Нигде в бою они не применялись. Это если не считать Афганистана. Но там они себя никак не показали — что были, что нет. Не вписались в ту войну никаким боком. Да и как впишешься: ведь все артиллерийские задачи легко решаются артиллерией калибра до ста пятидесяти миллиметров. И при этом дешевле выходит и скорострельнее, плюс повыше мобильность. А если надо куда подальше и посильнее заряд доставить, то имеются ракеты. А ракеты бывают разные, в том числе и высокоточные. Установка выпускает ее, и тут же делает ноги — поймать трудно, а попадание почти гарантированно. А нашу точность ты сегодня видел — одним снарядом не обойтись. Да — обстановка не ахти была, но все же некрасиво получилось. Если говорить о спецбоеприпасах, то и здесь смысла в такой системе нет. Ведь для тех же гаубиц, калибра сто пятьдесят два миллиметра, давно уже разработан атомный боеприпас. А все слова, что он, мол, недостаточно мощный, от лукавого — нужен взрыв посильнее: запускайте тактическую ракету. Получается, и в этом вопросе в такой вот самке динозавра проку нет. Это стали понимать еще в первые годы. Суетились, модернизировали, пытались даже создать вариант орудия для использования флотом. Бригады, оснащенные тяжелыми орудиями и минометами, держали вдали от границ, толком не понимая, что с ними делать в случае, если НАЧНЕТСЯ. Плюс ведь у снаряда всего один — устойчивость к зенитному огню. Но плюс сомнительный — ракеты сейчас тоже непростые: умеют многое. Мудрить вот при мне еще начинали: управляемые снаряды разрабатывать, для повышения точности и сокращения времени нахождения на позиции. Да вроде заглохло это направление… Эххх… Да не в этом же дело, Антоша, — старик, накатив третью стопку, уже не отвлекаясь на закуску продолжил мысль: — Вот скажи: что из техники военной ты знаешь? Из той, что в Великой Отечественной была?
