Владислав Выставной - Кремль 2222. Кенигсберг
– А вот давайте у Пророчицы и спросим, – предложил Тридцать Третий. – Она все молчит. Но ведь ей, как никому, известно возможное будущее!
Тридцать Третий сделал шаг в сторону девушки, и мут, скосившись на кио мутно-багровым глазом низко зарычал. Три-Три остановился. Мут мелко задрожал, как двигатель на холостом ходу, в любую секунду готовый сорваться в атаку.
– Скажи, как нам поступить? – обратился он к девушке, задумчиво сидевшей на обломке бетона. Она куталась в кусок плотной синтетической ткани, заменившей ей плащ. – Вернуться? Или идти дальше? Ты так и не рассказала о своих собственных планах. Хочешь ли ты назад, в Логово? Или сейчас лучше где-нибудь отсидеться? В Гавани, к примеру…
Девушка провела ладонью по голове зверя – и тот, мгновенно успокоившись, снова растянулся у нее в ногах. Пророчица оглядела спутников.
– Не хочу никого расстраивать, – спокойно сказала она. – Но у нас просто нет никакого выбора.
– Что ты имеешь в виду? – насупился Зигфрид. – Что значит – нет выбора?
Он не любил, когда кто-то принимал решения за него.
– Все предрешено, и мы просто идем по начертанному пути. Время решений еще не пришло…
Книжник ощутил «дежа вю». Он уже слышал нечто подобное – от некой колдуньи из странного леса на Ярославском шоссе. Неужели во всей этой мистике есть какая-то закономерность? И все эти колдуньи, предсказательницы и пророки черпают свои знания и предчувствия из одного источника?
– Поясни! – потребовал Зигфрид. – Тебе известно что-то конкретное или все это – только предчувствия? Есть у некоторых женщин эдакая повышенная чувствительность – я ее называю вздором.
– Зачем ты так? – с укором начал было Герцог.
Но девушка жестом остановила его:
– Я поясню. Ты слышал про Равновесие?
– Которое теперь якобы нарушено? – с едва заметной иронией произнес Зигфрид. – Слышал. Но мне ваши игры не особо интересны.
– Скоро они тебя заинтересуют, – бесцветно сказала Пророчица. – Нам всем придется играть в эти игры. Потому что не мы начали игру. Не мы установили правила.
Зигфрид поглядел на Книжника, спросил:
– Ты понимаешь, что она имеет в виду?
– Она хочет сказать… – начал было парень, но его оборвал встревоженный возглас Тридцать Третьего.
– Слышите?
Книжник вслушался. Голоса – невнятные, далекие, едва пробивающиеся сквозь шум дождя.
– Ну, вот и она, – с угрюмым удовлетворением сказал Зигфрид. С прищуром огляделся и принялся загонять патроны в барабаны револьверов.
– Кто она? – отозвался Герцог.
Зигфрид поглядел на него искоса. В глазах воина сверкнуло веселье:
– Погоня.
– А ты знаешь дорогу к Алхимику? – спросил Книжник у Герцога. – Ну, как туда побыстрее добраться.
Они шли узкой тропой, едва различимой в наступающих сумерках и в усиливающемся ливне. Стало значительно холоднее, и Книжник, дрожа, с опаской подумал: как бы не заболеть к чертовой бабушке. В теперешней ситуации это было бы равносильно смерти. Мало того, что больному не уйти от преследования, можно попросту сдохнуть без лекарств. Что хуже всего – подставишь остальных, вынудив их тащить за собой твое бесполезное тело, зная, что оно обречено, но не в силах преодолеть природную жалость. Книжник отчаянно гнал дурные мысли. Спасибо теплому камню, гревшему затылок: Алатырь обещал проследить за состоянием организма, не дав слабину в самый опасный момент.
– Знал бы дорогу к Алхимику, мы бы с тобой не встретились, – усмехнулся Герцог.
– Как это?
– Единственный раз, когда я попытался отправиться к нему, – угодил в клетку на корабле Вольных.
– Кто же тогда у вас общался с Алхимиком? Откуда этот Алатырь, эти взрослые детишки Логова – откуда?
– С ним Маркиз держал контакт. Но погиб по глупости. Охотился на грибы у дальней окраины. Да не в сезон пошел – грибница попалась агрессивная. Дал себя окружить – а тут и винтовка осечку дала. А грибы – они лучше всех чуют, когда добивать жертву. Сбили с ног, опутали грибницей и… Когда мы подоспели – от него один скелет остался.
– И как давно это случилось?
– Так зим пять уже. С тех пор запас камней вышел, и новых амберов инициировать стало невозможно. – Герцог помедлил, поглядел на Книжника. – Ты последний. Пророчица специально для такого случая Алатырь берегла.
Книжник удивленно поглядел на Герцога. Перевел взгляд на Пророчицу. Девушка шла впереди группы – вслед за покорившимся ей черным зверем. До сих пор оставалось неясным, подчинила ли она его с помощью своих запредельных способностей, или же тот по доброй воле пошел к ней в услужение?
Вслед за Пророчицей шел Зигфрид. Воин вполглаза поглядывал на хищника, и не было сомнений – перерубит зверя пополам, если тот просто косо посмотрит в его сторону. Но пока наблюдался странный союз недавних врагов.
Они уходили от погони – странной погони, которая не особо-то спешила нагнать и раздавить беглецов. Но обольщаться не стоило.
– Нам просто некуда убежать, – спокойно и даже обреченно говорил Герцог. – За городом – выжженные земли и море. Прятать нас никто не станет – кому надо с бандитами ссориться? Мы могли бы уйти в море, податься в Вольные. Но С Вольными мы поссорились в первую очередь.
– Но есть еще Пришлые, – возразил Книжник.
– Пришлые – нелюди. Никто не слышал, чтобы они кому-то помогали.
– Но ведь есть еще купцы? Возят же откуда-то свои товары…
– Выход за пределы Залива контролируют Вольные. Круг замыкается. И выхода из него нет. Для того и существует Равновесие, чтобы каждый знал свое место…
– Нет его уже, твоего Равновесия, – буркнул Книжник.
– Твоя правда…
В подтверждение этих слов где-то вдалеке низко громыхнуло. Послышалась череда автоматных очередей вперемешку с барабанной дробью одиночных выстрелов.
– И что же, нет ни единого местечка, куда можно было бы податься? – спросил Книжник. Просто чтобы отвлечься от навязчивого холода, от которого уже начинало сводить зубы.
– Ну, есть еще Коса. Коса Смерти.
– Отчего такое название-то веселое?
– Да берег там – песок вперемешку с костями. Была там когда-то полоса обороны. Сколько народу с обеих сторон полегло – и сосчитать невозможно. Словно не морская коса это, а инструмент костлявой старухи… – Герцог пожал плечами. – Ну, еще Чахлики там живут.
– Это еще кто?
– Да так, – Герцог брезгливо отмахнулся. – То ли племя, то ли народец такой. Ничем они не интересны. И вид у них, как у заморышей. Просто удивительно, как они у себя на косе не вымерли до сих пор. Говорят, стали такими из-за ветров и холода. Не, там, на Косе, я жить не согласен. Я человек, а не Чахлик.
