Юрий Никитин - Бригантины поднимают паруса
Пилот поспешно прижал вертолет к самой земле и повел на бреющем. Яков, как вижу, сжался в тугой ком нервов, если мы увидели вдали крышу особняка, то и нас могли увидеть, хотя шансы минимальные, но все же тревожно…
Внизу в зеленой темноте блеснули огоньки и стремительно понеслись в нашу сторону. По металлу корпуса трижды звякнуло.
Яков выругался, кто-то прокричал:
– Мы в зоне обстрела!
Пол под ногами задрожал, накренился. Я ухватился свободной рукой за ремень, другой рукой удерживая Эсфирь, Яков крикнул:
– Повреждения?
– Трос перебит, – ответил пилот громко. – Придется падать…
– Жестко?
– Нет, – ответил он, – сперва уйдем из зоны обстрела подальше, а потом…
Вертолет продолжало раскачивать, к тому же постоянно снижается, видел, каких усилий пилоту стоит удерживать вертолет, в котором половина гидравлики разбита пулями из крупнокалиберного пулемета.
Снизу с силой ударило в днище, я слышал, как хрустнули шасси. Шум мотора прервался, винт вращается по инерции, Яков распорядился:
– Шулика, посмотри, что повреждено, а ты, Копчик, помоги, вдруг одному не справиться.
– Но я…
– Это приказ, – оборвал он. – Как бы прекрасно мы ни выполнили задание, но если не взлететь, что толку?
Они надвинули на лоб очки для ночного видения, выглядят как миниатюрные театральные бинокли на ремнях, закрепленные на затылках. Я тоже надел это приспособление, хотя заплатка в генах позволяет видеть в темноте достаточно отчетливо, разве что ожидаемо теряются все цвета, но мы когда-то с удовольствием смотрели черно-белых чарличаплинов…
– Не отставать, – велел Яков. – Держать боевой порядок!
На меня поглядывает искоса, не рискуя отдавать приказы, явно знают мою роль в захвате двух ядерных зарядов, да и этот нашел я, а Эсфирь, возможно, уже сказала, что я и сам мог бы добыть, но вот решил их малость потренировать в боевых условиях.
Эсфирь шепнула мне:
– Сперва нужно посмотреть, кто это нас… Как будто ждали!
– Если бы ждали, – ответил я, – шарахнули бы стингером. Но стреляли из пулемета, а у кого его теперь нет? Без пулемета как бы не мужчина в этом высокодуховном мире.
Она фыркнула.
– У тебя даже пистолета нет! Не считая того, что я одолжила.
– Одолжила? – сказал я с обидой. – А сказала, подарок… Не то на день рождения, не то ко дню Красной армии Израиля!
– Не говорила такого, – запротестовала она, – но ладно, твой он, твой!.. Весь Моссад подтвердит, что пистолет за две атомные бомбы – сделка выгодная!
– Вам, евреям, – сказал я обвиняюще, – лишь бы выгода.
– А ты думал? – спросила она.
– Полагал, – признался я, – гнусный поклеп, а вы все такие бескорыстные…
– Кто, Моссад?
– Нет, евреи.
– Евреи одно, – сказала она твердо, – Моссад другое.
– А ты хто?
– Еврейка из Моссада, – отрезала она ехидно.
Яков знаками рулит своими орлами, они молча исчезают в темноте, Эсфирь пошла за мной тихая и неслышная, словно отправилась кур воровать, на лбу сложное сооружение для ночного видения…
На стоянке в двухстах метрах от главных ворот два мощных грузовика от «Сименса», бульдозер и мелкая строительная техника, тоже сложная, но лично мне больше всего нравятся эти чудовищные грузовики. На этом этапе хай-тека именно они воплощают в себе всю мощь прогресса. Они же первыми перешли на автоводителей, и вообще в их конструкции не меньше новинок сегодняшнего дня, чем в танках, но танки где-то там, а грузовики постоянно разъезжают между городами, всем своим видом демонстрируют, что мощь прогресса неоспорима.
Она буркнула за спиной:
– Темно…
– Чем ночь темней, – сказал я наставительно, – тем ярче звезды трансгуманизма.
Она посмотрела на меня непонимающими глазами.
– Что-что? Ах, ты о своем сингуляризме… С такой жизнью ни до какого трансгуманизма не доживешь…
– Трансгуманизм уже наступил, – заверил я. – Местами и не везде, а теперь шагаем в сингулярность бодро и смело, хоть и боимся.
– Это как?
– Амбивалентно, – сообщил я. – Мы люди или просто человеки?
– Да иди ты…
– Здесь замри, – велел я, Эсфирь послушно плюхнулась на все еще горячий после жаркого дня песок холма. – Понаблюдаем отсюда… Один глаз зажмурь.
Она прошептала:
– Зачем?
– Ты так смешнее, – пояснил я.
– Скотина!.. Смешки ему!
– Для серьезного ученого, – ответил я, – вся эта беготня и стрельба в самом деле смешновата. Нам бы науку двигать, серьезные беседы вести при свете лампы с шелковым абажуром, а я в чем копаюсь?.. Но вообще-то один глаз в самом деле зажмурь. Кутузов был одноглазым, Нельсон, Даян… Видимо, в одноглазости что-то есть, как думаешь? Или инстинктишь?
Она с недоверием и надеждой смотрела, как я вытащил из сумки планшет и вывел на экран спутниковый снимок здания, где быстро и точно начал отмечать стилусом точки на концах крыши.
– Это что? Там стрелки?
– Видеокамеры, – пояснил я, – высокого разрешения… Надеюсь, у Ястреба есть засекающие их приборы? Да, здесь мышь не пробежит незамеченной. Парадная дверь укреплена, однако есть еще две: для кухонных нужд и подсобное помещение с инвентарем.
– Через какое можно попасть в дом?
– Через любое, – ответил я.
– Не хами, – ответила она. – Я же не говорю о вообще, а как попасть не под конвоем.
– Тогда через парадную, – ответил я.
– А со стороны стен?
– Колючая проволока, – сказал я. – Что смотришь?.. Защита от скота. Здесь часто гонят стада. Умные да хитрые не прочь почесать рога об угол. Ты бы точно чесала…
– Ты что мелешь?
– Но ты же умная!
Она поморщилась.
– Иди ты со своими русскими комплиментами. Ребята ждут твоего сигнала, не забыл?
– Подожди здесь, – велел я. – Нет, лучше спустимся, оттуда ближе.
Она двинулась за мной послушная, как коза с базара. Особняк уже опасно близко, Эсфирь вертит головой, стараясь увидеть затаившихся бойцов Ястреба, но вижу их пока только я.
– Жди, – велел я.
Для нее я исчез в темноте, даже очки ночного видения не помогают, но уже через три минуты она подпрыгнула от рева приближающегося военного грузовика Дропсайд.
Американцы создали настоящего монстра, почти бронетранспортер, хотя грузовик официально разрабатывался для перевозки сыпучих грузов в условиях песчаных бурь на Ближнем Востоке.
Я высунулся, помахал рукой. Эсфирь вскочила, я распахнул для нее широкую массивную дверь.
– Ты… чего? – спросила она потрясенно.
– На всякого мудреца довольно простоты, – пояснил я, – как сказал великий классик. А я не люблю хитрости. Будем по-мужски. Прямо и с опущенным забралом из-за угла. Стреляй всех, пока не доберемся до Хиггинса.
