Перевал (СИ) - Климов Виктор

Закончив, он отступил на шаг, чтобы оценить проделанную работу. По всей видимости, оставшись довольным, он кивнул Алексею, мол, давай пошли за водой, после чего Плетнёв запихнул неизвестный не то фрукт, не то овощ в рюкзак, чтобы не тащить его в руках. Лямки заметно надавили на плечи.

За это время совсем стемнело, и они надвинули ПНВ на глаза, так как сломать ногу об какую-нибудь подвернувшуюся корягу совсем не хотелось. Изображение в окулярах было выдержано не в чёрно-зелёных тонах, а скорее в чёрно-серых, что Алексею нравилось больше. При этом видимость в ПНВ была очень даже годной, можно было видеть чуть ли не каждую травинку. Хорошая штука, наверное, импортная, подумал Алексей.

Благодаря прибору можно было увидеть отсвечивающую сетчатку любопытно-испуганных глаз, поглядывающих на незваных гостей из-под поваленных стволов.

— Не беспокойся, эта мелкотня безобидная, — сообщил Слава.

— А стоит кого-то другого опасаться? — напрягся Алексей.

— Стоит, но покуда эти грызуны здесь шныряют, можно быть спокойным. Считай их своеобразным индикатором безопасности.

Грызуны, как их назвал Слава, перекидывались осторожными свистящими трелями, держась от людей на почтительном расстоянии.

И в этот момент Алексей заметил цветок, точнее, целую гроздь, покачивающуюся на высоком стебле. В ПНВ цветы были явно ярче, чем он ожидал от обычных растений.

Приподняв окуляры, Плетнёв даже присвистнул от удивления: небольшие цветки более всего напоминали привычные в средней полосе России колокольчики, вот только они отчётливо фосфоресцировали в наступившей темноте. Зрелище с учётом окружающей обстановки действительно завораживало.

Но ещё сильнее он удивился, когда подошёл поближе чтобы рассмотреть цветы получше.

— Ну что, считай, что тебе грандиозно повезло, — раздался рядом голос подошедшего Вячеслава. — Не каждому удаётся отыскать цветущий папоротник.

— Папоротник не цветёт, — вспомнил школьные уроки биологии Плетнёв.

— Ну, так это и не совсем папоротник, — подтвердил Слава, — но похож ведь, согласись?

Растение действительно очень и очень напоминало папоротник, во множестве растущий в лесах у него дома.

— Подозреваю, что из-за него и пошла легенда о цветке папоротника, цветущего по ночам в ночь на Ивана Купалу.

— А как вообще… — начал было формулировать вопрос Алексей, но его проводник уже бодро шагал вперёд, как показалось Плетнёву, уж очень уверенно, даже учитывая тот факт, что ему уже приходилось здесь бывать. Всё-таки место чужое, да и когда его товарищ здесь был в последний раз тоже не известно.

Не удержавшись, Алексей дотронулся указательным пальцем до верхнего колокольчика, заставив всю ветку качнуться. Из раскрытых лепестков посыпалась такая же тускло светящаяся пыльца, от чего в носу сразу защекотало.

Не знаю, как там насчёт удачи и сбывающихся желаний, а вот аллергию цветки точно могли обеспечить. Он развернулся и стал догонять снайпера.

Звук бегущей воды с каждым шагом становился всё громче, и, наконец, спугнув ещё пару-тройку зверёнышей, похожих на того, что выскочил из-под ног Вячеслава, они вышли к воде.

Да, пожалуй, это была всё-таки не крупная, но быстрая речушка, разбивающая свои воды о большие и мелкие валуны, а метрах в десяти выше по течению, там, где образовался небольшой водопад, оба берега соединялись стволом, рухнувшего когда-то дерева.

Здесь можно было увидеть открытый участок неба, и Алексей не стал дожидаться, чтобы попытаться разобрать созвездия. Он всматривался с минуту в небо, подёрнутое редкими ситцевыми облаками, но так и не разобрал знакомых очертаний, знакомых с детства. Даже этого небольшого участка неба было достаточно, что они находятся очень и очень далеко от дома. Так далеко, что не каждому дано это осознать.

Алексей стал отстёгивать фляжки, чтобы наполнить их водой, но Слава помахал ему рукой, мол, иди сюда и направился к упавшему через реку стволу секвойи.

— Нам же вроде велели за водой сходить, — напомнил Алексей.

— И заодно провести разведку местности, полковник же сказал «осмотреться», — ответил Слава. — Надо убедиться, что местные громилы действительно ушли, а то замучаемся, если что от них улепётывать. Да и пули им наши, что медведю дробины. Не, убить убьют, — успокоил он, — только до этого они могут успеть нас. А каменный топор в десять-пятнадцать килограммов — это, я скажу тебе, малоприятная штука. Или ещё они пользуются этими, как их, ну ещё у индейцев были…

Он выжидающе смотрел на Алексея, но тот не знал, что имеет в виду товарищ.

— Ладно, не важно, — сдался Вячеслав, — дубины, в общем, такие с кусками обсидиана по бокам. Типа что-то боевой пилы, но тоже тяжёлые, что те топоры. Таким ударит — сразу пополам разворотит от шеи до бубенцов.

— Афанасий сказал, что они вроде должны были откочевать.

— Ну, вот и убедимся, тут недалеко, чрез речку и ещё метров сто, не больше. Там у них поляна, на которой они свои вигвамы обычно ставят. Потом воды наберём и обратно.

По-моему, ему здесь откровенно нравится, подумал Алексей, глядя на приготовления Славы.

Перед тем, как поставить ногу на ствол, тот макнул указательный палец в воду и поднял его вверх, прислушиваясь к ощущениям.

— Главное, чтобы ветер был в нашу сторону, а то у них нюх, что у твоей собаки! — совершенно серьёзно сказал он. — Башка мелкая, а вот сила и обоняние у них — в полном порядке.

— Ещё что-то я должен знать? — на всякий случай спросил Алексей.

— Да есть у них ещё одно неприятное свойство, — неуверенно бросил Слава, — но это если они вдруг тебя засекут. Ну что, пошли?

Ну, пошли. Что тут ещё скажешь. Рация молчала. Лимита по времени им установлено не было, а провести разведку, или как сказал полковник, осмотреться, — никогда лишним не бывает.

Глава 29. Жетон

Это только кажется, что с наступлением темноты все живые существа ложатся спать и природа засыпает. На самом деле, происходит смена действующих лиц на сцене театра под названием Природа, или, если хотите, начинается вторая и даже третья смена, и из своих нор и дупел выбираются те, кто опасается заниматься добычей съестного при свете дня.

Но природа не любит пустоты и не позволяет кому-то получить неограниченные преимущества. Если есть те, кто предпочитает собирать корешки и ловить сонных насекомых по ночам, то есть и те, кто умеет охотиться на первых.

Борьба жертвы и хищника — вечный и непреложный закон эволюции, двигатель естественного отбора.

И действительно, как только звёзды окончательно рассыпались сияющими бриллиантами по ночному небу, яркость которых не была смазана городскими огнями, природа вокруг наполнилась движением и шумами.

Летали, стрекоча здоровенные стрекозы, за ними носились не то летучие мыши, не то какие-то другие летяги, которых было не рассмотреть в темноте, но можно было прекрасно расслышать их писк, с помощью которого они ориентировались.

Внизу с шумом и брызгами сползло в воду что-то массивное, и с довольным фырканьем стало бултыхаться в воде.

— Чего встал? — спросил Слава. — Здесь всегда так. Это все безобидные твари. Ну, если, конечно, не будешь доставать вот ту животину, что сейчас решила ванну принять. А так, она вполне спокойная.

— Да так, — Алексей на самом деле был несколько ошарашен, буйствующей вокруг природой. Да, она была в чём-то скромна, не тропические джунгли всё-таки, но неужели на него так повлияло недолгое пребывание в Долине мёртвых? Вроде меньше суток прошло, а такое ощущение, что они там пробыли не меньше месяца.

Плохое место. Нехорошее. Смерть была самой сутью Долины, она витала над ней, она была в ней, даже в манекенах она оставила свою неизгладимую печать, хоть полковник и говорил, что они, возможно, скорее живы, чем мертвы, и даже сохранили какую-то часть разума.

Здесь же всё было иначе и от этого контраста хотелось кричать.

— Даже не вздумай, — строго предупредил Слава, заметив расширенные глаза Плетнёва. — Я понимаю, что ты сейчас испытываешь, но не вздумай. Вдохни. Выдохни. И пошли уже.