Дэйв Дункан - Струны
— Нет, — покачала головой Элия. — Нам следует вернуться к миру, а то еще немного — и ваша репутация погибнет безвозвратно.
— Возможно. Но я этого не боюсь — губите все, что хотите.
Огромные миндалевидные глаза блеснули — отсвет луны в таинственных, затерянных в джунглях озерах — и снова стали серьезными.
— Можно последний вопрос?
— Конечно.
— Даже два, но взаимосвязанных. Первый: зачем Агнес Хаббард выкинула на пресс-конференции этот идиотский номер с Седриком? По мнению Экклес, она собиралась объявить что-то совсем другое, а затем передумала. Но на Ниле нет никакой разумной жизни — так ведь?
— Насколько известно мне — нет.
— Тогда объяснение Экклес не годится. Это было не изменение, а исполнение плана!
— А второй?
— Там, после пресс-конференции, вы сказали, что она сошла с ума. Агнес Хаббард вас буквально нокаутировала. А сегодня вы снова веселенький, свежий, как огурчик, и даже выполняете ее поручения. Вы не могли бы мне это объяснить?
— Это — секрет и, к сожалению, не мой. Глаза Элии сверкнули:
— Насколько я помню, мне доверен секрет гораздо больший.
Тоже верно! К тому же Хейстингз не давал Агнес никаких обещаний хранить тайну — и очень хотел вызвать на лице банзаракской принцессы еще несколько волшебных улыбок.
— Вы можете угадать все сами — так же, как и я. Я знаю Агнес очень давно. Ее хитрость не знает предела. Всегда и во всем она гоняется минимум за двумя зайцами. Думаю, вы и сами успели это понять. Она продемонстрировала бессмысленное, иррациональное поведение, а это — лучший способ сбить с толку всех аналитиков, все программы стратегического анализа. Не зря же хороший игрок в покер время от времени позволяет поймать себя на блефе — в будущем это окупится сторицей. В тот раз она провела даже меня. Кроме того, она выставила всех звезд телеэкрана полными идиотами. Результат: следующая их атака будет списана на злость и обиду.
— Я думала об этих моментах. Они никак не оправдывают риска.
Вряд ли Хейстингз потерпел бы такой тон от кого-либо другого, а не от ослепительной красавицы Элии.
— Не оправдывают? Да, конечно. К возвращению сюда я уже знал ответ. Какие вопросы пришли вам на ум, когда Агнес выкинула, выражаясь вашими словами, этот идиотский номер?
Между двумя пушистыми, идеальной формы бровями возникла задумчивая морщинка:
— Кто это такой? Зачем она это сделала? Хейстингз молчал.
— Откуда она его вытащила… Хейстингз молчал. Царственные глаза расширились:
— Питомник!
— Совершенно верно, — кивнул Хейстингз. — Пересадка органов — грязное, отвратительное дело, во всяком случае — в существующей сейчас форме. Наиболее безопасна автотрансплантация — пересадка органа, взятого у клонированной копии реципиента. Подобные операции запрещены, проводятся тайно, но тайна эта известна. Цены умопомрачительные, причем основная часть расходов приходится на подпольное выращивание ребенка до взрослого состояния. Ребенок — не эмбрион, он в колбе развиваться не может. Эти живодеры хотят получить тело. А в теле неизбежно есть мозг. А в мозгу — личность. Чудовищно! Огромный отвратительный бизнес.
— Почему же тогда этот бизнес существует? Почему его не разоблачат и не уничтожат?
— Потому что это — прерогатива богатых и сильных, Пандоры Экклес и иже с ней. Их мелкие прихлебатели знают правду и не столько негодуют, сколько завидуют — будь у них деньги, они занялись бы тем же самым.
— И Агнес пригрозила вытащить правду на белый свет! Так, значит, это был шантаж!
— Вот видите, как все просто! — улыбнулся Хейстингз, ставя пустую рюмку на заваленный бумагами стол. — Наглый, откровенный шантаж на глазах у сотен миллионов зрителей! До сих пор ни один влиятельный — по-настоящему влиятельный — человек не брался за борьбу с незаконными трансплантациями, только это и позволяет им оставаться тайной. А возможности Агнес безграничны. Лично я понял ситуацию уже по пути в Самп, когда всем вдруг захотелось со мной поговорить. Как выражались во времена моей молодости, телефон звонил без умолку. Знакомые — я использую этот термин в самом широком смысле, — знакомые, с которыми я за десять лет словом не перекинулся, наперебой — и напрямую — пытались узнать у меня цену. Нет никаких сомнений, что Агнес пользовалась еще большей популярностью.
Был тут, конечно же, и еще один важный фактор, фактор, опять же связанный с безграничной властью Агнес Хаббард, однако девочка не успела еще о нем задуматься.
— Ну а как повели себя эти мелкие прихлебатели?
— Они не рисковали вывести тайну на свет, ограничиваясь отдельными туманными намеками в репортажах о пресс-конференции. “Никому прежде не известный внук Уиллоби Хейстингза, воспитанный, насколько можно понять, на уединенном, строго охраняемом ранчо…” и так далее.
— А ваша первоначальная реакция… Хаббард ее предвидела? Она вызвала вас, чтобы продемонстрировать эту реакцию всему миру?
— Да, — смущенно кивнул Хейстингз. — В первый момент я тоже попался на удочку. А если уж я поверил, что Седрик — моя клонированная копия, какие могли быть сомнения у остальных? Агнес не знает угрызений совести, она пользуется людьми, как вещами. Даже мной. Особенно мной.
— Понятно, — кивнула Элия; на этот раз улыбка принцессы казалась какой-то отстраненной. — Когда примитивные взятки перестали действовать, вы пригрозили большим погромом. Вы — то есть Агнес и вы. — Ее лицо потемнело. Загадочные восточные глаза прожигали Хейстингза насквозь. — И все закончится полюбовно: ваша парочка сохранит власть, а питомники — свой прибыльный бизнес.
— Посмотрим, — пожал плечами Хейстингз. — Проблема, как говорят дипломаты, находится в стадии предварительного обсуждения.
Он иронически хмыкнул и подался вперед, намереваясь встать.
— Я не совсем улавливаю разницу, мистер Генеральный Секретарь. — В глазах Элии сверкала ярость, питаемая долгими веками абсолютной монархии. — Продлить собственную жизнь ценой чужих юных жизней — зло абсолютное, вы сами так сказали. А продлить, той же самой ценой, свое пребывание у власти — разве это этичнее?
Да, в девятнадцать лет все это просто и очевидно! Хейстингз встал, изо всех сил стараясь не показать, как страдальчески дрожат его протезы.
— Мне нечего добавить к сказанному, Ваше Высочество. Игра продолжается. Когда-нибудь вы узнаете больше.
Она отнюдь не собиралась.., но тут острый, как толедский клинок, разум Элии проник в истину — в очередной слой многогранной, как жизнь, истины — и вся ее ярость исчезла.
— Но это же не все! Так бы ничего не получилось, разве что… Ведь это же не все, правда?
— Позвольте, Ваше Высочество, сопроводить вас на ленч, — галантно предложил Хейстингз.
***Ленч, сопровождающийся неизбежными речами, снимали со всех сторон еще более неизбежные репортеры.
На встрече с председателем Комитета по беженцам Элия зачитала текст, сочиненный компьютером, а потому — запредельно занудный.
Вечером состоялся грандиозный прием, на котором крутилось совсем уже невероятное количество репортеров. Неизвестно откуда появился слух, что программа мирового турне принцессы расширена за счет Латинской Америки — и все это для того, чтобы скрыть существование каких бы то ни было связей между Банзараком и Кейнсвиялом.
***Вертолет, забравший Элию, летел в составе эскадрильи из шести машин. По пути эскадрилья непрерывно меняла строй. Глухое, безлюдное место, строго охраняемая взлетная полоса. Здесь Элия поднялась на борт загадочного, без всяких опознавательных знаков, самолета — в компании Моалы, двух безликих прихлебателей и Джетро. После смерти Седрика, главного своего соперника, доктор Джар воспрянул духом и возобновил прерванное было ухаживание.
Через час полета прямо по курсу затрепетало северное сияние; постепенно призрачные сполохи заполнили все небо. Глубокой ночью, после необычайно сложной, словно проложенной в путанице городских кварталов, посадочной глиссады, самолет опустился на бетонку аэропорта, не известного ни одной из транспортных компаний мира.
Размеры сооружения потрясали, однако Элия тут же вспомнила — тем же, что и она, путем в Кейнсвилл прибывают тысячи, сотни тысяч людей. Прибывают не размеренно, месяц за месяцем, летом и зимой, а короткими, судорожными всплесками, после которых аэропорт надолго замирает. Если все будет хорошо, вскоре начнется новый ход лосося. Лосось? Лемминги? Саранча?
Пчелы! Пересадка пчел в новый улей! А она — пчелиная матка, возглавляющая очередной рой.
Институт не был бы Институтом, не позаботься он и здесь о безопасности. Несмотря на удаленное положение аэропорта и поздний час, самолет подцепили к буксировщику, оттащили в ангар, заперли ворота и только затем приступили к разгрузке. Ослепительный свет дуговых фонарей заставил Элию болезненно сощуриться. Спустившись по трапу, она увидела перед собой группу встречающих, возглавляемую — ну как же без него! — доктором Фишем. Все остальные члены группы выглядели так, словно только что вылезли из постели. Доктор Фиш выглядел так, словно только что вылез из могилы. Прошептав несколько вежливых вопросов типа хорошо-ли-вы-долетели, он — почти беззвучно — представил Элии долговязого, немолодого и мрачноватого разведчика — Патрика О'Брайена.
