Алексей Корепанов - Прорыв
Из-под закрытой двери высовывалось нечто черное, похожее на усик какого-то растения — танк задействовал одно из своих устройств, чтобы не оставаться в изоляции.
— Это наша боевая машина, — пояснил Дарий. — Она обладает интеллектом и называет себя Бенедиктом Спинозой.
— Да, я знаю, — кивнул Хорригор. — Энни рассказала. Честно говоря, я о таких машинах не слыхал.
— Мы тоже до недавнего времени не слыхали, — сказал Силва. — Это новинка. Я потом кое-что на этот счет поясню.
— Хорошо. Здравствуйте, Бенедикт. Извините, что не приглашаю за стол… Может быть, открыть дверь, чтобы вам было удобней?
— Здравствуйте. Извиняться не стоит и дверь открывать не надо — я прекрасно все вижу и слышу. Так я об инопространстве…
— Бенедикт, не будем вдаваться в тонкости, — нетерпеливо остановил его Дарий. — Это, в данном случае, несущественно. Продолжайте, господин Хорригор.
Он не знал, насколько откровенен бывший темный властелин (или, если верить услышанному, вовсе не такой уж и темный), и хотел побыстрее узнать его историю. Маркасса почти ничего не ела, вероятно, продолжая чувствовать недомогание, в отличие от сына, который явно вознамерился отведать каждое блюдо. Эннабел тоже активно жевала, а Уир Обер цедил такой же зеленый, как у Хорригора, напиток, и вид у него был самый что ни на есть благодушный. Да это и понятно — он-то в любое время мог покинуть эту «тюремную камеру».
Хорригор потер лоб.
— О чем я говорил? А, о подпространстве. Или, учитывая замечание Бенедикта, об инопространстве. Так вот, наши корабли достигали других миров через обычный космос. Вам забили голову теорией о непреодолимости светового барьера, но если через него нельзя перепрыгнуть, то можно под него подкопаться. И двигаться гораздо быстрее света…
— Но тогда столковение с любой пылинкой будет роковым! — не преминул вставить танк.
— Отнюдь, — возразил иргарий. — При сверхсветовых скоростях материя, в том числе и тела живых существ, переходит в иное состояние. Для всего «досветового» она становится как бы призрачной, и столкновение с «обычным» веществом ей ничем не грозит. Но я не об этом. Я о том, что инопространство никем не использовалось, и я никого не мог здесь встретить. И только гораздо позже сюда стали залетать корабли новых обитателей Галактики, то есть ваши, — Хорригор обвел рукой прибывших на танке, хотя это относилось и к Эннабел, и к Уиру Оберу. — Этот, как говорит барбовер, карман не привязан к какой-то определенной точке обычного космоса, он, с позиции тамошнего наблюдателя, находится как бы сразу везде. И поэтому мне попадались корабли, направлявшиеся в самые разные концы Галактики. Так что я хоть и не в состоянии выбраться отсюда, но имею возможность проникать на эти корабли, пока они находятся в том, что вы называете тоннелями. Уж пролезать-то сквозь стены я умею не хуже Уира.
— Точнее, именно ты и пробудил эти мои наследственные способности, — улыбнулся Обер.
— Я тоже умею, — горделиво сказала Маркасса, хотя выглядела все равно не очень.
— Это замечательно! — На изящном, хоть и не юношеском лице Уира опять расцвела улыбка, и он какими-то новыми глазами посмотрел на спутницу танкистов: — Нас, потомков древних пандигиев, осталось так мало, судьба разбросала нас по всей Галактике… — он старался говорить не очень громко. — Вы откуда родом?
— С Яблочка. Там есть наши сородичи, но получилось так, что я с ними не общаюсь, — Маркасса вздохнула. — И виновата в этом только я…
Обер с участием покачал головой.
— И я все время как-то сам по себе… Нет, все вокруг вполне приличные, но, что ни говори, свое есть свое.
— А об иргариях вообще ничего не слышно, — хмуро сказал Хорригор. — Во всяком случае, мне о них неизвестно. Думаю, Диондук их основательно проредил, и если и сохранились какие-то сообщества, еще с моих времен, то они о себе не заявляют. И по унивизору я о них ни разу ни словечка не слышал.
— У вас тут и унивизор есть? — удивился Дарий.
— Да нет, просто удается кое-что посмотреть, когда попадаю на ваши корабли, — пояснил плененный лидер силы Ирг.
— Я тут порылся, и кое-что обнаружил, — сообщил супертанк. — Но совсем немного. Иргарии упоминаются в романе Алькора «Прорыв». К сожалению, текста у меня почему-то нет. Правда, роман фантастический.
— Наверное, простое совпадение, — сказал Хорригор. — Но хорошо бы найти и прочитать. Вдруг этот Алькор сам из иргариев.
— Возможно, именно поэтому текста и нет, — заметил Тангейзер, оторвавшись от тарелки. — Пандигии изъяли, дабы стереть всю память о своих врагах.
— Да нет, Алькор — это же писатель совсем других времен, — возразил Спиноза. — Земля, Темные века. Никто его произведения никогда не изымал. Может, у меня недогруз?…
Тангейзер пожал плечами и вновь налег на еду.
— С проникновением новых обитателей Галактики в инопространство я получил возможность иногда проводить время не в полном одиночестве, а хоть в какой-то компании, — продолжал узник Авалона. — Заберусь на корабль, сяду в баре, смотрю унивизор и жду, когда кто-нибудь угостит… Хотя зачем врать-то? И сам нередко напрашиваюсь, тут уж не до гордости — платить-то за выпивку мне нечем. И это очень хорошо, что опьяневшие сапиенсы, как правило, становятся отзывчивыми. И невероятно общительными… А для меня это главное, при моей-то изолированности. А еще очень хорошо, что нынче никто не обращает внимания на то, как одет собеседник. В наши времена с этим было строго, каждая деталь имела значение, и иргарий в одежде приния не то что не заговорит — даже не посмотрит на того, кто одет как бушворк… И еще хорошо, что пассажиры не сидят безвылазно по каютам, а предпочитают питейные заведения. А еще лучше, что оттуда не выгоняют тех, кто ничего не заказывает. Вот так, проводя время в барах, пока корабль пребывал в тоннеле, я и узнал кое-что о сегодняшней жизни.
— Именно там вы и встретили господина Обера, — Дарий не спрашивал, а утверждал.
— Да, именно там, — кивнул Хорригор. — Вот мы и подошли к истории появления здесь Уира и Энни.
Девушка широко улыбнулась, показав свои красивые зубки, и окинула стол ищущим взглядом: чего бы еще такого отведать? Не нашла и взяла бокал с малонной. Силва тоже попробовал — напиток оказался отменный, гораздо лучше пива в Поселке.
А Хорригор продолжил рассказ.
Подобные праздники в его жизни бывали не так часто, как ему бы хотелось — узник различал приближение далеко не всех кораблей, вошедших в тоннель. Каким образом появлялось это чувство и как оно работало, он не знал. Просто ощущал некий зуд, не телесный, а какой-то иной. Возможно, это было и хорошо, что с праздниками не случалось перебора — алкогольная зависимость приходит быстро, а избавиться от нее нелегко.
В тот день (условный день, потому что в Авалоне не было деления на дни и ночи) Хорригор сидел в баре очередного дальнолета в надежде на дармовую выпивку. И по своему обычаю, смотрел унивизор — тот исправно работал и в подпространстве, в отличие от корабельных приборов. Или просто передачи крутили в записи? Там шли новости, и в этих новостях сообщили о том, что владелец лабейской «Сокоманской Империи» Троллор Дикинсон принял участие в торжественном открытии ежегодного пиво-сокового фестиваля «Абессафест», на котором в полной мере представлена продукция его компании. А вместе с ним была и его дочь Эннабел, студентка старейшего столичного университета имени Химаила Монолоса. Когда Хорригор увидел рядом с Троллором Дикинсоном очаровательную девушку, затмившую всех своей юной красотой, то, по древнему выражению с непонятной этимологией, «съехал с катушек». Его пробило насквозь, вывернуло наизнанку, завязало узлом, вышвырнуло за пределы Вселенной, а потом вернуло и размазало по оси, на которой держится мироздание. Собрало в кучку, но только для того, чтобы вытряхнуть, развеять по всем мыслимым и немыслимым измерениям, вновь собрало и приложило лицом об стол, за которым он сидел в одиночестве. И это при том, что он не выпил еще ни капельки спиртного. Иргарий отлепил лицо от стола и вновь обратил затуманенный взор к экрану унивизора. Но там уже показывали что-то другое, никак не связанное с красавицей Эннабел Дикинсон. И Хорригор понял, что попал, влип, увяз, и не будет ему покоя, пока он не увидит перед собой эту прекрасную девушку. Увидит, упадет у ее ног и предложит ей свою безмерную любовь. А с милой будет рай и в месте его заключения… Проблема была в том, что он никак не мог тут же ринуться на поиски Эннабел. А шансы на то, что он когда-нибудь встретит ее в баре очередного корабля, были не то чтобы совсем нулевые, но уж очень не впечатляющие.
Хорригор тонул в море отчаяния, сердце его разрывалось на куски, он не знал, как жить дальше и стоит ли жить вообще — и тут напротив него сел Уир Обер. Хорригор не знал, что этого сапиенса так зовут, он видел его впервые, а вот Обер, оказывается, его знал. Хотя тоже никогда раньше не видел. Много всякого хранилось в генетической памяти пандигия Уира Обера, и когда он, войдя, обвел бар взглядом, в ней всплыло воспоминание об этом сапиенсе в желтом. Воспоминание не самого Обера, а одного из его давних предков. Этого предка собирались убить какие-то воины, но тут появился тот, кто сейчас одиноко сидел за столом, и приказал им убрать оружие.
