Илья СТАЛЬНОВ - УДАР ИГЛЫ
Я не мог остановить его. Что делать? Шагнуть следом в колыхающуюся тьму? От одной этой мысли становилось дурно. Но даже если бы я и решился на такое, все равно мне ничего не удалось бы сделать. Я был пленником смерча, высасывавшего из меня последние частички жизненной энергии. С каждой секундой моя сила перетекала в него.
И тут мелькнула догадка. С огромным напряжением моя рука доползла до внутреннего кармана, пальцы сжали гризрак, я вдавил разом все кнопки. От «портсигара» стала растекаться по телу освобождающая животворная сила. И смерч отступал перед ней. Отступал нехотя, не желая упускать добычу. Я сумел сбросить оковы и освободиться. И пошел навстречу черному сгустку. Мое сознание было ясно, как никогда. Я видел, что у кустов лежит, уставившись невидящими глазами на черное звездное небо покойник. Я узнал его. Именно он преследовал Алю. Я вспомнил и то, кто он есть на самом деле. Карнаухов Владимир Шамилевич, водитель «икаруса», погибший во время катастрофы и поднятый дьявольской силой из гроба. Теперь его плоть прямо на глазах разлагалась, обнажая кости. Мне было не до него. Ветер хлестал такой, что сшибал с ног. Дышать было нечем. Но я продолжал идти вперед. Оставался последний шаг. И я сделал его…
Что было потом, помню лишь урывками. Я летел куда-то, вращался в дикой круговерти. Я оказался там, где мой опыт, мои представления о мире стоили немногого. Теперь мне нужна была не сила мышц, а сила воли. Меня несло вперед мутным течением. Что окружало меня – не описать никакими словами.
Мне нужен был Он. Мой враг. Его тоже уносило мутным потоком, но он сопротивлялся ему, пытался овладеть им, стать его хозяином. С каждой секундой он приближался к этой цели.
Мы летели в чернильном тоннеле. В конце его маячил фиолетовый, с нездоровой желтизной, как у сегодняшней луны, свет. Его источник и был самым худшим. Тем, что хотел выпустить в наш мир мой враг. Дремлющая неизвестно с каких времен древняя сила разобьет преграды и хлынет в город.
Потом мы схлестнулись с моим противником.
– Дурак, ты не захотел просто умереть, – прохрипел он. Звук его голоса отдавался внутри меня, наполняя болью каждую частичку моего существа. – Уходи! Ты еще можешь уйти и получить в награду легкую смерть!
Я знал, что предложение заманчиво. Знал, что могу еще отступить, уйти. Легкая смерть – это же верх того, что может пожелать человек в моем положении. Перед ней ничто все богатства и удовольствия мира. Уйти от этого мертвенного, испепеляющего света… Мне казалось, что когда-то я уже пытался пройти по такой дороге и когда-то тоже был готов предпочесть плену смерть. Но когда и где это было? Может, в другой Вселенной? А может, в каком-то сводчатом монастырском помещении, где горели черные свечи и пробирал насквозь ритм загадочных слов загадочного языка?..
Как и тогда, я не ушел, не отступил, выбрал борьбу. Я держал противника за стальную, несгибаемую руку. Но и моя рука тоже налилась железом. Нас влекло вперед.
– Отпусти!!! – ревел он, вырываясь.
Я слабел. Он побеждал меня. Еще немного, и он вышибет меня из этого тоннеля в какой-нибудь мир. Один из тысячи миров… Для меня это будет лучше всего, но тогда он выйдет победителем… И я кинулся с ним в самое пекло. Последним усилием я повлек его к свету.
– Не смей! Ты не знаешь, что это! – завопил он, и в этом вопле был необъятный ужас.
Я знал, что хуже цели, куда мы стремились, не может быть ничего. Но это был единственный шанс ЗАКРЫТЬ ДВЕРЬ – так подсказывало мне пришедшее со стороны и озарившее яркой вспышкой мозг ЗНАНИЕ.
Мы ворвались в океан света. На миг на меня обрушилась вся боль и ненависть, все страхи и ужасы, которые когда-либо существовали в мире. Кратчайший миг растянулся для меня в тысячелетия…
– Прощай, Хранитель! – исторг я откуда-то из глубины того, что составляло сейчас мое существо, крик.
– Мы встретимся, Эрлих-х-х! – Вопль моего извечного врага колыхал фиолетовую дымку и уносился куда-то вдаль.
А потом для меня все кончилось. Я вернулся в теплый, ясно очерченный мир. Теперь я был не начальником уголовного розыска Аргуновым, а инженером Курнаковым. Точнее, я был одновременно и тем и другим. А если быть совсем точным, я и был одним человеком, прожившим эти две жизни и обреченным еще на многие жизни…
Я был стар и немощен. Мой дух находил все меньше соприкосновения с дряблым, слабым телом Курнакова. Я прожил на земле очень долго, и приходил час, когда я был вынужден ее покинуть. Но это не пугало меня. Я знал, что мой долг не выплачен и мне еще немало предстоит пройти по нелегкой дороге борьбы. По дороге воина, с которой не свернуть, на которой не замедлить шаг.
Мигал шар, стоящий на столе. В нем не было свечи, не тлел фитилек. Шар просто горел как напоминание о великих цивилизациях, которые тысячелетия назад владели Землей. В его меняющемся с розового на зеленый и красный свете я исписывал страницу за страницей. Мой труд близился к завершению, а значит, смерть уже стоит у моего порога. Это мое последнее дело, а после мы, костлявая, столкнемся с тобой лицом к лицу Наверное, ты хорошо запомнила меня и не прочь будешь припомнить все свои прошлые проигрыши. Ничего, я не держу на тебя зла. Ты только выполняешь свою очистительную работу…
Я, инженер Курнаков, макаю пером в чернила и продолжаю писать. Строчка за строчкой. Лист за листом. Может, местами патетично и мелодраматично, местами блекло, поскольку чернила не в силах выразить весь огромный искрящийся мир, но я дописываю историю своей жизни… Ну, тупая голова…
***
«Ну, тупая голова», – выругал я себя. Угораздило же меня ввязаться в эту драку! Ну, поубивали бы они друг друга – глядишь, и мои проблемы все бы разрешились наилучшим образом. Так нет, влез! Обидно было до слез. Обидно за свою молодую жизнь, за то, что только что собственными руками вырыл себе могилу. Вот найдут меня, военного инженера, православного человека мертвым на мусульманском кладбище, да еще в такой одежде – что подумают? Да ничего не подумают. Не узнают. Погребут вместе с другими по мусульманскому обычаю, а то и просто закопают. Кто будет разбираться?
Что делать? Бежать? Бесполезно – с двух шагов он пристрелит меня без особого труда. Тихо ждать своей участи? Так тоже вроде не годится. Гордо бросить перед смертью какую-нибудь высокопарную фразу, чтобы видел, как умирает русский человек, да что-то в голову ничего не лезет.
– Что же, стреляй, отец Пафнутий!
Я думал, в моих словах прозвучат презрение и ирония, но, похоже, это не очень-то удалось. Лже-Никитин усмехнулся и,.. Этого я не ожидал. Он вытер кровь со лба и бросил пистолет к моим ногам.
– Заряжен. Возьмите, и мы будем на равных. Вы должны выслушать меня. Выслушать и помочь.
Он скривился от боли и ощупал подвернутую в конце схватки лодыжку.
– Хорошо, – кивнул я.
– Я знал, что мы снова встретимся. Знал, с той самой минуты, как впервые столкнулся с вами на том захудалом постоялом дворе. Бы правы, тогда меня звали отцом Пафнутием.
Он откинулся, прикрыл глаза, и я увидел, как на (его бледном лице появляется румянец. Слова он произносил тихо, но я слышал все:
– Сейчас я окончательно приду в себя, и мы остановим Массауса. Иначе… Иначе здесь вскоре разверзнется земля и будет пламенеть и пылать геенна огненная. И вы… вы поможете мне!
– Сомневаюсь, – настала моя очередь усмехаться. – С меня довольно, и помогать в чем-то слугам саганы мне вовсе не хочется. Тем более участвовать в ваших внутренних распрях.
– Массаус слишком коварен и умен. Он знает то, о чего простым людям не додуматься и за двести лет. Ты знает, как камень сделать огнем, – продолжил лже-Никитин, будто не слушая меня.
– Чепуха какая-то…
– Под крепостью и в ее окрестностях имеются пустоты, а также редкое сочетание минералов. Если направить определенным образом взрывную волну, через несколько минут тут будет все пылать, Живого человека не останется. Но не это страшно.
– А что страшно? – Я почему-то начинал верить ему.
– Верхняя точка дуги. Здесь она, эта точка. Точно здесь! При таком раскладе сил может повернуться ось.
– Что?..
– Нет времени объяснять. Пошли. Мы должны остановить его во что бы то ни стало.
Он пошатывался, а я помогал ему идти. Властность, исходившая от этого человека, подавляла меня, и я верил ему. Хотя, казалось, имел все основания сомневаться в правильности моих поступков. Я не понимал, почему лже-Никитин хочет помешать кривоногому барону, но подумал о том, что все беды мои, моих друзей и русской армии происходили до сих пор по вине этого барона. И я готов был заключить временный союз с кем угодно, лишь бы остановить главного врага. А еще лучше – отомстить и за свои мучения, и за смерть Терехина, покарать за многие и многие его грехи, даже те, о которых мне ничего не известно. Мы шли по подземному ходу. По мере продвижения тьма сгущалась.
– Я ничего не вижу. Как мы найдем его? – прошептал я.
