Лев Жаков - Во имя Зоны
Долг с трудом встал на колени возле своего рюкзака и достал аптечку. Его пошатывало.
— У нас очень мало времени, — хрипло сказал он, разворачивая брезентовый сверток, и сел на землю, вытянув раненую ногу. — Кто мне поможет? Цыган поднялся, но Долг остановил его:
— С такими руками?
— Черт! — Рамир посмотрел на ладони. Повязка сбилась, обнажив разлохмаченную кожу. А он уже забыл! Столько навалилось в последние полчаса… Теперь шок проходил, и появилось жжение в израненных руках. — Вот дьявол! — Он повертел кистями. — Мне и самому нужна помощь!
Падла забрал у Долга сверток, разложил брезент на земле, разорвал упаковку пропитанных дезинфицирующим раствором салфеток, свернул одну и, положив на бедро командиру, начал бинтовать прямо поверх штанов. Монолитовец подошел к ним, включил фонарь на шлеме. Долг сжал зубы и не издал ни звука. Ботаник присел рядом с Цыганом:
— Я могу помочь. Где у вас аптечка?
Сержант скинул рюкзак, уселся сверху и, вынув из кармана разгрузочного жилета плитку шоколада, стал рассеянно жевать. Взгляд его плутал по ночной равнине, то и дело возвращаясь к мертвым военсталам.
— Нашли место для отдыха, — наконец проворчал он. Падла закончил бинтовать Долгу ногу и принялся за правую кисть.
— Повезло, пуля ударила по косточке и отскочила. На излете или по касательной, — сказал он, накладывая на подсохшую рану еще одну дезинфицирующую салфетку и закрепляя ее бинтом. — Работать рукой можешь?
— Справлюсь, — прошептал Долг, пошевелив пальцами. — Вколи мне «сталкерский коктейль», двойную дозу. — Он прикрыл набрякшие веки; асимметричное лицо его было совершенно белым.
— Тебе два литра крови надо вколоть, — пробормотал бандит, но просьбу выполнил: вогнал командиру в здоровое бедро один за другим два шприца специальной смеси, которой отряд запасся именно на такой случай. В состав этой ядерной смеси входила лошадиная доза анальгетика, антибиотики и амфетамин.
Ботаник закончил бинтовать ладони Цыгану. Мазь, которую лаборант наложил под повязку, приятно холодила разодранную кожу. Цыган покрутил кистями — на них как будто надели толстые белые перчатки без пальцев.
— Теперь у нас нет форы, — сказал Долг. Смесь уже начала действовать, глаза у командира заблестели, он сел ровно, затем встал, движения стали четкие, даже резкие. — На вертолетах могла работать связь, генерал уже знает про группу сталкеров в Могильнике. Даже если с вертушек не успели или не смогли радировать, что их сбили, в любом случае через час или два Протасов поймет это сам. Когда патруль должен возвращаться? Или это поисковая группа? Все равно у них есть контрольное время, и оно меньше, чем у наземного патруля. Поэтому у нас в лучшем случае два-три часа. За это время надо успеть дойти до леса.
Сержант пошевелился, оторвал тяжелый взгляд от едва видного вдалеке огонька — все, что осталось от второй вертушки, — и уточнил:
— К месту авагии должна быть выслана контгольная ггуппа, чтобы узнать, что случилось. Пага вегтушек с десантом и военным дознавателем.
— То есть теперь военсталы плотно сядут нам на хвост? — Падла уселся, скрестив ноги по-турецки, порылся в рюкзаке и вытащил полиэтиленовый пакет с бутербродами. — Фу, колбаса горячая!
— Весьма вегоятно. — Сержант отвернулся.
— Падла, а твои раны? — Цыган потянулся и, приподняв локоть бандита, посмотрел на разорванную, мокрую куртку.
— Да фигня! — отозвался тот, запуская зубы в бутерброд. — Мне главное пожрать, остальное мелочи…
— В нашем деле мелочей нет, — отрезал Долг, делая шаг к бандиту так решительно, что Падла немного отъехал на заду. — Снимай! Кузнецов, еще свет! Ботаник, дай бинт и салфетки!
— Э, братва, да что вы вокруг меня вьетесь, как мухи над говном, дайте пожрать! — взвыл Падла, но Долг уже срывал с него куртку, а лаборант стоял на подхвате с упаковкой дезинфицирующих салфеток в руках.
— Только не колите мне вашу гадость, я уколов с детства боюсь, могу и убить, — предупредил бандит, смиряясь с перевязкой. Он встал и поднял руки, не выпуская, однако, бутерброд и иногда откусывая, несмотря на недовольное ворчание Долга.
— Пока эта их контрольная группа выясняет, что произошло… Сейчас ночь, они не много увидят, подождут утра. — Цыган выудил из рюкзака колбасу с хлебом и тоже начал подкрепляться.
— Или не подождут, — откликнулся Долг. — И тогда на нас начнется настоящая охота. Считайте, что уже началась. Кузнецов, сколько отсюда до Припяти?
Монолитовец пошевелился, повертел головой в шлеме, словно высматривал там что-то.
— Я бы дошел за ночь, — сказал он. — Но вы…
— И мы дойдем, — пообещал Долг, перетягивая бинтом широкую грудь Падлы. Пуля задела ребра справа, похоже, одно треснуло, но бандит уверял, что с ним и не такое случалось, это все фигня и они только время теряют, перевязывая его. — Если надо будет — побежим.
— Мы доберемся до базы Протасова в лучшем случае утром, — напомнил Цыган. — Днем внутрь не полезем. За это время генерал если и не догадается, кто мы и какова наша цель, то что-то заподозрит. Он вышлет погоню, пустит патрули по всему Могильнику и найдет нас.
— Или не найдет, — поправил Долг.
— Это же Могильник, — напомнил Сержант. — Сюда лишний газ никто не сунется. Патгули здесь не ходят, вегтолетам летать опасно, даже стганно, что эти долетели.
— Генерал так не оставит пропавшие вертушки, — не согласился Цыган. — Военсталы будут у нас на хвосте. Нам придется где-то провести день. Так, чтобы нас не нашли патрули. Это раз. Два — у нас будет одна-единственная попытка проникнуть в лагерь. И мы сможем предпринять ее только следующей ночью. Генерал наверняка вызовет подкрепление — сегодня днем пошлет запрос, завтра придет катер с новым отрядом, а то и с двумя. Так что другого шанса не будет. Долг выпрямился, закончив перевязку. Сталкеры переглянулись.
— Короче, мне тоже две порции «сталкерского коктейля», — хмыкнул Цыган, указательным и средним пальцами неловко выуживая из помятой картонной коробки, которая служила ему аптечкой, пластиковый, шприц с надетой одноразовой иглой. Ладони у него не сгибались. — Ботаник, ты перестарался, как я такими медвежьими лапами стрелять буду?
— Итак, у нас два часа, чтобы добежать до леса до прилета вертушек. И часов пять-шесть, чтобы добраться до берега. Отряд, слушай приказ: снаряжаем все магазины, какие есть, еду, цинки и прочие вещи оставляем здесь. С собой только оружие и патроны!
— Э, Долг, ты чего, нам же потом жрать захочется, — запротестовал Падла. — Днем-то мы чего делать будем, кору с деревьев обрывать?
— Никакого «потом» не будет, если мы не убьем генерала следующей ночью, — отрезал Долг. — Возьми «сталкерский коктейль». Это ко всем относится! Цыган успокаивающе похлопал Падлу по плечу:
— У генерала в лагере жратва найдется, братан, ты только доберись дотуда. Ворча под нос, Падла начал разгружать рюкзак.
Сидящий на прежнем месте с отсутствующим видом Сержант встрепенулся, завернул остаток шоколада в фольгу и сунул обратно в карман.
— А ведь мы кгутые, — с кривой усмешкой сказал он. — Втогой патгуль военсталов положили, да еще вегтушки. Я когда «кгокодилов» увидел, гешил, что все, хана нам. А мы отбились, а? Как это у нас вышло? Долг резко повернулся к нему:
— У нас не было другого выхода. Встали и побежали!
* * *Над Зоной вставало солнце. С трудом пробившиеся сквозь облачный слой лучи позолотили верхушки деревьев, рассеяли царивший в лесу предрассветный полумрак. Между елками протянулись наклонные солнечные полосы.
«Возможно, это будет последний день в моей жизни», — подумал Цыган. Он устал как собака. Отряд бежал всю ночь, действие «сталкерского коктейля» заканчивалось, и нестерпимо хотелось спать.
Бежавший впереди сектант остановился. Падла прислонился плечом к стволу старой березы, бормоча под нос: «Вот это ночка…» Цыган расставил ноги и, наклонившись, оперся ладонями о колени, пытаясь отдышаться. Легкие горели, рот пересох, в горле саднило. Сержант опустился на землю, хватая ртом воздух. Рядом встал Долг, засунув руки в карманы шинели; его покачивало, лицо было бледнее обычного, а на щеках горели лихорадочные красные пятна.
Ботаник плелся последним, согнувшись чуть не пополам, споткнулся о корень и полетел носом в землю.
— Где мы? — выдохнул Цыган, выпрямляясь. Кровь еще стучала в висках, но в голове уже немного прояснилось, и он мог соображать. Он чувствовал опустошение — и вместе с тем решимость. Вспомнил, как генерал подавлял его волю — целенаправленно, безжалостно. Сегодня ночью все решится. Только перед решающей битвой надо — Цыган широко зевнул, едва не вывихнув челюсть, — как следует поспать.
Долг вытащил из-за ремня сложенную в несколько раз карту-двухсотку, вынул из кармана компас.
