Анджей Ясинский - Ник. Беглец
Плохо, информации получено мало: из участника событий можно было бы вытянуть гораздо больше. Тем не менее, и то, что стало известно — очень важно. Как это ни странно прозвучит, но кажется, в городке засветился, причем с помпой, старый знакомец! И, что удивляет еще сильнее, он находился в тюрьме! Очень странно. Кто и как умудрился его туда засунуть, если он играючи ушел из допросной Руархида? Разве при его магическом уровне вообще можно попасть в подобное заведение? В то, что искусники могли пленить Ника, Эклектус не верил нисколечко. Скорее уж это очередная операция неведомых покровителей Ника, создающих ему красивую, но несуразную легенду. В прошлый раз он неведомо как попал в самый центр Священной рощи и, выбираясь оттуда, спас близкого друга главы гномов. Теперь вот опять, аналогичная история. Сбежал из тюрьмы, защиту которой по общепринятому мнению заключенному взломать невозможно. Вытащил оттуда узницу, у которой наверняка есть высокопоставленные родственники или друзья. Попутно опробовал свои силы на местном верховном жреце, применив какой-то новый способ противостоять богам. Ну, а дальше, скорее всего, будет красивый ход с передачей знаний Оробосу и привлечением сильных мира сего к месту событий. Ну, и новая война, куда уж без нее? А когда ветряк событий раскрутится, красиво помашет на прощанье ручкой, сотворит очередное чудо и снова исчезнет на н-ное количество лет. Все это в целом очень интересно — с этим обязательно надо разобраться.
А этот новый "глаз", — Эклектус вернулся мыслями к старику, — даже без плетения-маяка будет легко найти, порыскав над городом. Но скорее всего он сам скоро выйдет на связь: есть безотказная приманка — здоровье! Такие люди цепляются за жизнь всем, чем только могут. Сегодня он убрал только те проблемы, которые могут убить старика в ближайшие дни и недели, так что поводов обратится за исцелением у Толлеуса еще предостаточно.
Этот межконтинентальный астральный барьер однозначно напрягает. И сейчас появился отличный предлог его покинуть, переместившись на второй континент. Слишком серьезные дела там закрутились! Конечно для астральщиков уровня Эклектуса барьер вполне преодолимый, но надоедает постоянно его пересекать, астрально мотаясь между двумя континентами! Да не просто пересекать, а скрывать от богов не только свои передвижения, но и перемещения соратников. Все же пока лучше оставить новых богов в счастливом неведении относительно реальных возможностей высших магов этого мира. Впрочем, в существовании барьера были и определенные плюсы: то, что мешает, одновременно создает защиту. И именно это вынудило Эклектуса торчать на утлой лодочке посреди океана. Однако, надежность лодки значения не имела: с тем же успехом он мог бы вообще не пользоваться плавсредством. Лодка была лишь данью привычке. Столетиями оттачиваемые заклинания не дали бы ему утонуть даже при потере сознания, в лютый шторм посреди холодного северного океана.
Если хочешь выжить в торнадо — попади в его мертвую зону! Именно этой логикой руководствовался Эклектус, выбирая столь странное месторасположение. Выходы в астрал прямо изнутри барьера были непросты даже для гроссмейстера астральной магии, однако вместе с этим они гарантировали защиту от богов, которые в случае провала и обнаружения той или иной антижреческой операции вполне могли пуститься в астральную погоню и уткнуться в барьер, мертвая зона которого слишком маленькая, чтобы бог мог туда протиснуться. Пока что ни одного такого случая еще не было, слишком уж неповоротливы оказывались боги по сравнению со своими мелкими и юркими противниками в астрале, да и уничтожения жрецов через разрывы каналов очень сильно дезориентировали этих существ, но что-то всегда случается в первый раз!
ТоллеусЧужое присутствие исчезло. Толлеус, тяжело дыша, сидел на постели, прислушиваясь к уличным звукам. "Чародеи"… — едва слышно бормотал он. Всего несколько дней назад жизнь текла спокойно и размеренно. И вдруг все так резко переменилось.
Чародей, что залез к нему в голову, не мог быть далеко. Скорее всего, на улице возле дома. Выйти на балкон и посмотреть? — А может быть, он был здесь, в доме. Затаился за дверью… Страшно…
— Они хотят тебя использовать, — сам себе шепнул он. От этой мысли становилось не по себе, индикаторы исправно показывали повышенный пульс, но сердце на удивление не сбоило.
— Может быть, прямо сейчас вызвать сыщиков? Ведь вот оно — необычное, о чем надо сразу сообщать! — сам с собой рассуждал он.
— Ни в коем случае! — одернул он себя. — Забыл, как сам только что "рассказал" оробосцам о своих делишках? Теперь ты на крючке! Никто не поможет.
— Почему они выбрали меня, старого и больного? Ведь можно же было взять под контроль кого-нибудь из шишек, кто в курсе. А я мелкая сошка — в отчаянии заломил руки искусник.
— Наверное, в твоей пустой черепушке так много места, что туда легко залезть хоть богу, хоть чародею. А у важных людей голову распирают важные мысли — не втиснуться! — предложил старик себе вариант. Глупость, конечно. Да и не важно, почему выбор пал на Толлеуса. Важно, что выбрали, и с этим надо что-то делать.
На улице загрохотали по брусчатке чьи-то уверенные шаги. Искусник вздрогнул.
— Что же делать? Работать на врагов-оробосцев? Конечно, не помогут. Но, может, все обойдется — не сдадут Кордосу? — с надеждой спросил он.
— Ты как вчера родился! — презрительно одернул он себя. — Конечно, не сдадут. Но лишь только сделаешь дело — от тебя избавятся. Ты ненужный свидетель! Может быть даже прихлопнут быстрее, чем ты думаешь: ты ведь уже достаточно разболтал!
— Так как не разболтать? — Когда только подумал, а он уже знает! — Толлеус не на шутку разволновался. — Зачем они вообще спрашивают о том, что сами устроили?
— Кто их разберет? Может, хотят узнать, что думает о случившемся Кордос. Но скорее на тебя вышли не оробосцы, а чародеи из нейтральных государств. Только сути дела это не меняет ни капельки. Скоро ты умрешь! — непреклонно заявил старик…
Прошла бессонная ночь — на горизонте светлая полоска возвестила о скором рассвете. Далекие горы заискрились снежными вершинами. Начинался новый день — живи и радуйся. Старому искуснику было не до веселья. Он весь извелся, мечась по дому и не находя себе места.
Умирать не хотелось. Конечно, Толлеус не обманывал себя — ему осталось не долго. Это профессоры переваливают за сто пятьдесят лет, а бывает, что и до двухсот дотягивают. Он и так превысил все мыслимые пределы для искусника своего уровня, подобравшись к нижней границе профессорского срока, пора бы и честь знать. И все же хотелось еще пожить. Хоть чуть-чуть.
Старик не исключал вариант, что однажды его аферы всплывут, и придут люди с суровыми лицами. К такому он был готов. Но он совершенно не планировал принимать важные решения, куда-то бежать и что-то делать.
— Куда-то бежать? Да, убежать! — старик зацепился за эту мысль, аж подпрыгнув на кровати.
— Куда? — скептически возразил он себе. — На кладбище?
— Нет, как раз в другую сторону! — Зло одернул он себя. — Затеряться на бескрайних просторах — не найдут. И тогда пара лет у него есть точно.
— А если найдут?
— Значит, судьба такая. Хуже-то не будет! — идея сбежать все больше и больше захватывала его.
— Подозрительно. Такие события закрутились в городе, ты участник, и вдруг куда-то поехал… Крайне подозрительно. — Я бы себя из города не выпустил.
— А почему нет? Со службы уволили, новой работы не предложили, посох не отобрали и даже пансион назначили. Значит, я свободен и могу идти на все четыре стороны. А куда — мое дело. Может, мир перед смертью решил посмотреть, а может к столичным знахарям — подлечиться. Метка в порядке. Стражникам у ворот все равно.
Значит, надо собирать вещи.
Тихо поскрипывали колеса. Старая кляча, купленная по дешевке, безропотно тащила повозку, нагруженную нехитрым скарбом. Толлеус давно, очень давно не сидел на месте кучера. На удивление получалось неплохо. Руки помнили, как держать вожжи, лошадка попалась смирная, погода хорошая — правь потихонечку, и никаких проблем. Старик даже повеселел.
На зрение и слух, пускай и не без искусной помощи, Толлеус не жаловался. Эти органы чувств работали, конечно, не как у молодых, но и далеко не как у сверстников. Есть, чем гордиться. Поэтому Тишина, царившая за городом, буквально сразу за защитной стеной, поражала. Конечно, тишина не абсолютная. Мимо с жужжанием проносились мухи, у дороги стрекотали кузнечики, ветер, запутавшись в кронах деревьев, шелестел листвой, а откуда-то издалека доносилось отрывистое воронье карканье. Но не о той тишине речь. В городе есть другой шум. Старик называл его для себя призрачным, потому что он состоял не из привычных звуков, а из обрывков чужих чувств, мыслей, всплесков эмоций, невнятного шепота, как если бы тысячи призраков из сказок жили у искусника в голове. Вся эта какофония сливалась в нестройный гул, стихающий к ночи и нарастающий днем, но не замолкающий никогда. Толлеус слышал его с рождения и привык к нему, как привыкают к плеску волн. Старик понятия не имел, что это такое. Знал только, что Шум как-то связан с людьми. Поскольку за городом, вдали от человеческих поселений и мирской суеты было тихо. Определить природу гомонящих призраков искусник не смог: наставники лишь разводили руками, никто не слышал ничего подобного. В книгах также не было даже упоминаний. Правда, этот гомон не был плодом больного воображения. В здании тюрьмы и только в нем призраки шептали совсем-совсем тихо. Это был ключ. Толлеус даже определил в системе безопасности соответствующее плетение и смог восстановить из фрагментов его основу. Но оно потребляло много маны — совсем как защитный пузырь, так что о постоянном использовании не могло быть и речи. Да, в общем-то, это и не требовалось: старика этот шум практически не беспокоил. И лишь сейчас, когда неожиданно наступила тишина, старый искусник ощутил всю ее прелесть. Даже мыслить стало как-то легче. Это также повышало настроение.
