Михаил Луговой - Горячая весна 2015-го
– Да, разумеется, входят… Точное число, повторюсь, мы пока назвать не можем, но предположительно несколько сотен человек русскими захвачено. Кроме того, некоторые подразделения 101-й воздушно-штурмовой дивизии блокированы русскими в городе, так что можно ожидать, что это число возрастет…
Шаняк сжал руки в замок перед грудью и вышел на середину комнаты.
– Тогда это катастрофа, – тихо, но отчетливо сказал он. – Это именно катастрофа…
– С военной точки зрения… – начал генерал.
– Засуньте свою военную точку зрения знаете куда?! – грубо оборвал его помощник президента и обернулся к Кейсону. – Джон, через несколько часов русские начнут демонстрировать наших парней, которых они пленили, по всем каналам. И мы будем выглядеть бледно! – Он больше не казался сонным, даже свинцовая серость куда-то исчезла с его лица, сменившись лихорадочным румянцем. – Мы должны их упредить!
– Упредить? – тупо переспросил его президент. – Но как?
Советник по национальной безопасности сделал несколько шагов в сторону, наткнулся на кресло и неловко повернулся.
– Значит, в анклаве все идет как надо? – переспросил он.
– Так и есть.
– Нужно блокировать информацию из Литвы. Хотя бы на пару суток.
– Мы можем это сделать, – кивнул президент, – но как заставить замолчать русских? Сербов мы заткнули, разбомбив их телевышки. Предлагаешь бомбить Москву?
– Конечно нет… – прикусил губу Шаняк. – Но… Сам знаешь, что наша демократия основана на получении гражданами максимального объема информации. Настолько максимального, что никто сразу не может в нем разобраться. Понятно? Сейчас вся информация о войне должна идти из анклава, и только из анклава! Картинка на телеэкранах должна быть только оттуда. А из Литвы наружу не должно просочиться ни байта!
– Это годится на несколько дней, – покачал головой президент. – А потом это выплывет, нас освежуют и сожрут живьем.
– Через несколько дней. Через несколько дней мы возьмем Калининград и эта война закончится. А победителей не судят, Джон. Джонсону надо приказать усилить давление на русских в анклаве. Фрозу – немедленно подготовить пресс-релиз об этом. А я попытаюсь воздействовать на боссов СМИ через неофициальные каналы. Но для этого мне необходимо вернуться в Вашингтон… Ты отпускаешь меня, Джонни?
– Лети, Оскар, – махнул рукой президент. – Ты эту кашу заварил, тебе и расхлебывать.
12 мая 2015 года, 12.00 местного времени (14.00 по Москве). Швейцария, Женева
Когда Хейли вошел в переговорный зал, Осокин поднялся ему навстречу и почти хозяйским жестом указал на стул. Госсекретарь поджал губы, но без лишних церемоний сел.
– А смотрите ли вы телевизор, господин Хейли? – вкрадчивым голосом поинтересовался русский.
– Не смотрю, – сухо ответил американец.
– А зря, совершенно зря. – Осокин качнул указательным пальцем. – Из Литвы поступают сейчас крайне интересные новости. Одна из самых боеспособных ваших бригад полностью уничтожена под Паневежисом. По имеющейся у меня информации, ваши потери достигают восьми тысяч только убитыми.
– Меня больше интересуют новости из анклава. Этой ночью там уничтожена русская танковая дивизия, – парировал Хейли. – Потери считайте сами.
– Господин государственный секретарь! – сказал Осокин. – Вам не кажется, что за последние двое суток в Прибалтике мы уже достаточно разбили носы друг другу? Не пора ли остановиться? Жертвы с обеих сторон уже измеряются тысячами! Мне кажется, что прекращение огня и возврат за стол переговоров будет наилучшим решением.
– Уважаемый господин Осокин! Вам известен список требований, которые мировое сообщество предъявляет к России. Если бы вы выполнили их до десятого числа, то военный конфликт не начался бы. Если руководство вашей страны готово выполнить их сейчас – прекращение огня становится хорошим решением.
– Не будьте идиотом, Хейли! Вы прекрасно знаете, что требования, которые вы нам предъявили, невыполнимы. И ради бога, прекратите называть скопище своих марионеток «мировым сообществом»! Это, в конце концов, просто неприлично! – Осокин развел руками. – Сегодня мы разгромили вашу бригаду. Завтра или послезавтра та же участь грозит всей вашей группировке в Литве. После этого мы пробьем коридор к Калининграду и соотношение сил изменится не в вашу пользу. Поймите наконец, что в военной области мы достаточно сильны, чтобы с нами считаться! Все, чего вы добьетесь со своим упорством, – так это того, что американцев русские будут ненавидеть уже на личном уровне. После этого приход к власти сил, которые сделают антиамериканизм своим знаменем, практически неизбежен! Что после этого произойдет в центральноевропейских странах, можно только гадать. В результате вы потеряете все те бонусы, которые получили после распада СССР, восстановление которого станет делом времени. Оно вам нужно?
Хейли поднес к лицу сложенные лодочкой ладони. Потом вдруг поднял глаза.
– Вы говорите о коммунистах, господин Осокин?
Осокин мысленно возликовал.
– Да, черт побери! Вы знаете, что коммунистическая оппозиция в России – это пользующаяся реальной поддержкой политическая сила? За последние три года она окрепла настолько, что начала претендовать на власть. Вы льете воду на их мельницу. Подумайте, так ли вам нужно красное знамя над Кремлем? – Осокин перевел дух и уже тише добавил: – Я советую вам, мистер Хейли, немедленно связаться с президентом Кейсоном и попросить у него полномочий для заключения соглашения о прекращении огня. В противном случае… Не могу ничего гарантировать, но результат будет печален. Прежде всего для вас.
Госсекретарь долго молчал, обдумывая сказанное русским. Искушенный политик, он не имел доступа к оперативной военной информации, но тому, что в сотни голосов твердилось по телеканалам, не доверял совершенно.
– Вы слишком рано празднуете, господин советник, – наконец сказал он. – Вы недооцениваете нашу мощь. И вы намеренно преувеличиваете как возможность коммунистического реванша, так и его опасность для нас. Но, пожалуй, нам действительно следует связаться со своим руководством, для получения уточненных инструкций. Нам обоим.
12 мая 2015 года, 12.15 по Гринвичу (15.15 по Москве). Россия, Калининградская область, Новобобруйск
Марек Бала был американским солдатом, погибшим в Ираке в две тысячи тринадцатом. Он был эмигрантом из Польши, зарабатывающим в американской армии права гражданства. Поэтому не удивительно, что в знак уважения к преданным союзникам США один из лагерей американской армии к востоку от Новобобруйска решено было назвать в его честь: «Кэмп Бала». Дмитрий сомневался в том, что устраивать постоянный лагерь в месте, которое менее суток назад еще было занято русскими, – это хорошая идея, но у военных, видимо, было собственное мнение на этот счет. К тому же ему внезапно сообщили, что с ним согласился встретиться полковник Янг – командир 1-й бригады 1-й бронетанковой дивизии, к батальону поддержки которой и была приписана съемочная группа Дмитрия. После той суматохи, которую вызвал ночной контрудар русских и последовавший за этим бросок подразделений дивизии к северу, это выглядело почти чудом. К тому же плотность помех в эфире ослабла, и Джо смог выйти на связь с Атлантой, перекинув туда часть отснятого в предыдущие сутки материала.
Карлендер предупредил Дмитрия, что его прямой эфир запланирован в шестичасовых, по времени Восточного побережья, новостях, и интервью с полковником вполне способно было к этому времени стать прекрасным сюжетом. Военные, особенно высокопоставленные, по традиции относились к журналистам с недоверием, а офицерам участвующих в боевых действиях частей чином выше капитана давать интервью вообще не рекомендовалось, чтобы не дать русским вычислить местонахождение их подразделений. Так что можно было предположить, что информация, которую готов дать полковник, будет эксклюзивной.
– А, продажные писаки, вот вы где! – поприветствовал их полковник, выходя из «пузыря» – полусферической палатки.
– Мы можем включать запись? – ледяным тоном поинтересовался Дмитрий, не терпящий, когда его обвиняли в продажности.
– А еще не включили? Да, конечно, – сказал военный, поворачиваясь к камере.
– Скажите, Дональд, – задал первый вопрос Дмитрий, удостоверившись, что запись действительно уже идет, – что сейчас происходит на фронте? Признаться, нынешняя ночь выглядела весьма беспокойной.
– Ночью русские нанесли мощный удар в южном направлении, милях в пяти к западу отсюда. Им удалось накопить до двухсот танков – а это целая танковая дивизия, хочу я вам заметить, – и бросить их на наших польских союзников. Поляки оказались в тяжелом положении – там сложная местность, пересеченная реками и каналом с бетонированными берегами…
– Простите, Дональд, – перебил его Дмитрий, – но как такое вообще получилось? Пару недель назад глава Пентагона Рональд Фроз утверждал, что у USAF есть бомбы, которые могут уничтожить целую танковую дивизию, и на истребитель их подвешивается до дюжины?
