Александр Косарев - Тайна императорской канцелярии
– Но согласись, – замахала Сандрин перед моим носом пальчиком, – там и других намеков предостаточно. Взять первые нее строки. О чем он пишет, когда говорит о семи недвижных телах на берегу реки? Совершенно понятно, что речь идет о тех семи бочонках, которые были вынуждены оставить французские гренадеры! Да, кстати, поясни, пожалуйста, значение слова «внемлить». Что означает этот призыв – «внемли слов моих»?
– Внемлить, – напряг я свои мозговые извилины, – слово довольно старое и почти вышедшее из употребления. Оно означает принимать чьи-либо слова к действию, изъявить готовность следовать им.
– Ага, – обрадовалась Сандрин, – вот оно как! Значит, в своем небольшом стихотворном сочинении дедушка Константин прямо призывает следовать его словам неукоснительно. Иными словами, он призывает если не саму Лидию, то ее сына – точно, ехать в указанное им место и отыскать спрятанное золото.
– Я так понимаю, что перед Второй мировой он был твердо уверен, что какая-то часть того золота все еще лежит в тайнике! – обрадовано воскликнул я. – Но как же понимать вот эти строки: «На север Невель, дом родной»? Он ведь в то время во Франции проживал, а не в каком-то Невеле!
– Но ранее-то он жил на территории России! – с жаром возразила Сандрин.
– Ты считаешь, именно поэтому он мог назвать этот город родным? – усомнился я. – Впрочем, тебе виднее, ты же изучала родословную своих предков.
– А ведь и действительно, – обхватила щеки ладонями француженка. – Никак Константин Олегович не мог написать о том, что именно Невель его родной дом. Ведь семья его отца жила в Колпино вплоть до эмиграции, вернее сказать, бегства. Но Владимир Ивицкий или его сын Алексей вполне могли называть Невель своим домом. Ведь не зря нее дело о нападении в имении Костюшки вел полицейский чин именно из того города!
– Действительно, – озадаченно шлепнул я себя по лбу, – как же я мог позабыть этот момент?! Значит, и стихи эти принадлежат вовсе не Константину. Да, да, именно так и получается! Вот оттого они так коряво и звучит для современного уха. Ведь их наверняка написали задолго до его рождения. Может быть, их некогда сочинил его дед, или даже прадед. Он же их только помнил, заучив по какому-то не дошедшему до нас источнику. Но когда роду, ввиду приближения мировой войны, стала грозить реальная опасность, он поделился этим знанием с сестрой.
– Наверняка еще и с-младшим братом, – с тоской в голосе добавила Сандрин.
– Точно, точно, – поддержал я ее, – он запросто мог это сделать!
– Давай тогда подведем некоторые итоги нашей поездки, – предложила она, вожделенно поглядывая на пакет с едой. -Первое, – подняла девушка вверх большой палец, – мы можем быть уверены, что вплоть до Второй мировой значительная часть клада гренадера все еще не была востребована. Второе, -выставила она и указательный палец, – вероятность того, что они все еще находятся вблизи города Невеля, составляет примерно 66 процентов из ста.
– Что так?
– Это же естественно, – выложила Сандрин из пакета три пирожка. – Весьма вероятно, что о нашем кладе знали всего трое. Сам Константин, – подвинула она ко мне один из них. – Его сестра Лидия, – второй комочек теста последовал вслед за первым. – И младший брат Мартэн, – третий пирожок был накрыт ее ладонью, но с места не сдвинулся. – Первые два человека никак не могли извлечь золото. Сам Константин погиб на войне. Лидия, как мы недавно узнали, тоже не занималась поисками. Трудности послевоенной жизни, всевозможные переезды, преждевременная смерть мужа… Нет, ей было не до того. К тому же она могла позабыть о той карточке или попросту не принять всю эту историю всерьез. А вот с Мартэном Олеговичем дело обстоит сложнее.
– Есть какие-то сведения, что он занимался этим делом?
– В том-то и дело, что нет. Повторюсь: его имя как-то совершенно исчезает из нашей семейной историографии. Но поскольку происходит это именно во время войны, – задумалась Сандрин, – то можно предположить, что дедушка Мартэн каким-то образом сотрудничал с немцами. Может быть, даже воевал на их стороне.
– А не мог он поступить на службу к немцам и попроситься в СССР, чтобы, так сказать, под шумок заняться поисками золота?
– Теоретически мог, хотя осуществить такой план было бы очень непросто, – задумчиво проронила девушка. – Но ты прав. Я где-то читала, что существовал особый, укомплектованный в основном французами корпус, который намеревался взять Москву в 41-м году. Но, честно говоря, слишком мало об этом знаю. Вот именно поэтому, – указала она на лежащий в стороне от прочих пирожок, – я и говорю, что вероятность того, что клад все еще не найден, составляет только 66 процентов, то есть примерно две трети.
– Ну что ж, – философски заметил я, – Остап Бендер взялся за поиски сокровищ мадам Петуховой куда как с меньшими шансами на успех и все же практически отыскал их!
– Кто такой господин Бендер? – выказала полное незнание классики советской литературы Сандрин.
– Это главный персонаж одной очень смешной и остроумной книги, – пояснил я, – написанной еще при Сталине. По сюжету авантюрист и бездомный бродяга по фамилии Бендер тоже занимался поисками фамильных сокровищ некой богатой женщины. Причем те были спрятаны в сиденье одного из двенадцати стульев.
– А стулья случайно развезли по разным городам? – мигом подхватила Сандрин. – Я что-то такое слышала, просто не знала, что это именно русская история. Может быть, ты принесешь мне чая, – проникновенно заглянула она мне в глаза, – а я пока переоденусь?
Естественно, я отправился за чаем, гадая, каким образом столь юным девчонкам удается так ловко крутить зрелыми мужиками.
После довольно позднего ужина мы не стали продолжать анализировать эпистолярное наследие Константина Ивидкого, а завалились спать. Все нее длительные поездки выматывают куда больше, нежели привычное хождение на работу. К тому же мы решили, что определять точное место захоронения каждый будет индивидуально, чтобы избежать взаимного влияния и не повторять возможных ошибок. Когда же идеи насчет конкретного района созреют и оформятся, можно будет обменяться мнениями и незамедлительно выехать в новый район поисков.
– Но, наверное, будет непросто найти сам тайник, – засомневалась француженка, приподняв голову с подушки. – Лично у меня нет ни малейшего опыта. А вдруг он так же глубоко зарыт в землю?
– Уж что-что, а отыскать большую массу металла на глубине нам не составит особого труда! – самонадеянно похвастался я, вспомнив о нашем грандиозном поисковом приборе. Уж если мы отыскали одну монетку на Дрисвяте, то найти- несколько десятков тысяч их будет еще легче.
Сандрин посмотрела на меня, как на спасителя отечества, и от ее взгляда мои самомнение и значимость вздулись, словно на дрожжах. С тем же чувством я и проснулся, когда проводница принялась расталкивать немногочисленных обитателей купейного вагона. По-военному быстро скатав постель, я в качестве жеста доброй воли не только скопировал текст стихотворного произведения своей спутнице, но и напоил ее, еще полусонную, свежезаваренным чаем.
Мы очень мило расстались с Сандрин прямо на вокзале, клятвенно пообещав связаться друг с другом в течение ближайших трех дней. Собственно, на этом сроке настоял я, поскольку пока всецело зависел от работодателей и свои дальнейшие действия вынужден был предварительно согласовать с начальством. Заодно было необходимо встретиться с Михаилом и обсудить создавшуюся ситуацию. И, кроме того, мне еще предстояло добраться до Москвы, где я мог воплотить свои обширные планы в жизнь.
Поскольку делать в дороге было совершенно нечего, я выучил послание Константина наизусть. Это давало мне известные преимущества, поскольку бумажку можно и потерять, а память остается с человеком практически всегда. Едва переступив порог своей квартиры, я первым делом набрал номер Михаила.
– А, это ты, – приветствовал он меня, – где пропадал? Я тебе вчера весь день звонил, и все без толку.
– Мотался в Петербург, – похвастался я, – а затем еще и в город Браслав.
– Браслав, – недоуменно повторил Воркунов, – это еще где? В Польше, что ли?
– Нет, в Белоруссии! – поправил я его менторским тоном, позабыв, что сам узнал об этом городе всего два дня назад.
– И что ты там делал?
– Не поверишь, но именно в этом богом забытом городке мне удалось отыскать доказательство того, что клад гренадера находился в целости и сохранности вплоть до начала Второй мировой войны!
– Так, может, он цел и до сих пор? – радостно завопил Михаил с такой силой, что я торопливо отвел трубку от уха.
– Может, и цел, – охладил я его пыл, когда он несколько успокоился. – Но так это или нет, нам как раз и предстоит выяснить.
– Когда же?
– Предлагаю встретиться завтра у меня и обсудить этот вопрос подробнее. До семи я точно буду на работе, а после этого жду тебя в гости с пивом.
