Сергей Антонов - Рублевка-2. Остров Блаженных
– И все-таки, Хила, вы – телепат. Не обижайтесь, но мне действительно надо спешить.
– Поспешишь – людей насмешишь. Мне нельзя ошибиться, товарищ Томский. Вот и болтаю, чтобы снять напряжение.
Хила расставил на столе штативы, зажег большую спиртовку и поставил на нее кастрюлю с водой. Измельченную траву из ступки пересыпал в колбу. Туда же добавил какие-то осколки – по виду кусочки разбитой фарфоровой чашки. Наполнил колбу водой, тщательно перемешал все стеклянной палочкой и принялся колдовать с резиновыми шлангами, термометром, какими-то пробками и сосудом из блестящего металла. Потом торжественно поставил небольшую колбу под конец стеклянной трубки.
– Ну вот, товарищ Томский. Перед вами – простейший перегонный куб. Ничего особенного, за исключением холодильника. Обычно в нем используют принудительное водяное охлаждение. Не очень-то удобно. Моя конструкция позволяет охлаждать пар исходного продукта специальным реагентом, близким по составу к жидкому азоту.
– А осколки зачем?
– Вы наблюдательны. Керамика обеспечивает равномерность кипения смеси, что очень важно. В нашем деле нельзя ошибиться даже на полградуса. Хм… Ну вот, процесс пошел…
Анатолий прикрыл глаза. Уж лучше бы он согласился на предложение Сергея и Юрия осмотреть достопримечательности Пирамиды, чем следить за приготовлением лекарства. Время тогда, возможно, текло бы быстрее. Впрочем…
Помпезная роскошь отдельных зданий Жуковки не очень-то впечатлила Томского. Все эти попытки рублевских небожителей повернуть время вспять уж очень походили на поведение ребенка, который пытается спрятаться от опасности, накрывшись одеялом, или на страуса, прячущего голову в песок. Корнилов тоже тот еще мечтатель – надеется вернуть своих кротов в реальность, что, по сути дела, выглядит попыткой возродить мертвую древнеегипетскую цивилизацию. Не выйдет. Время не повернешь вспять. Оно возьмет свое. Жестокая реальность наступит, когда перемрет элита. Те, кто займет их место, не будут столь гламурными и утонченными. Жуковка, да и вся Рублевская Империя, превратятся в то, чем стало Метро. Но для этого должны пройти годы. Корнилов – хороший парень, но борется с ветряными мельницами…
Размышляя, Анатолий забыл о Хиле, а тот все продолжал болтать на излюбленные темы.
– Все пришло к нам с Востока. Именно там местные алхимики первыми стали искать эликсир жизни. Найти не нашли, но придумали перегонный куб. Когда он попал к нам, в Европу, то поначалу использовался сугубо в научных целях. Для получения так называемой «пятой сущности» в куб запихивали все, что попадалось под руку. И вот в один прекрасный день, дорогой Анатолий, в куб попало вино! Алхимики, как водится, вскипятили его и получили вместо квинтэссенции… спирт. Такова проза жизни. Эликсир жизни превратился в легенду. Поиски истины посредством перегонного куба подошли к логическому финалу. Эксперименты с кубом постепенно переместились из теоретической области в область практическую. А алхимики из-за своего стремления обнаружить новые продуты для получения алкоголя стали банальными самогонщиками… Вот почему, как ни крутись, а жизненный опыт рано или поздно подтолкнет тебя к выводу – in vino veritas!
Толик опять улыбнулся: и оттого, что ему нравилась эрудированность старикана, и оттого, что колба для конечного продукта начала наполняться коричневой жидкостью. Он встал, подошел к окну.
Так долго лгала мне за картою карта,
Что я уж не мог опьяниться вином.
Холодные звезды тревожного марта
Бледнели одна за другой за окном…
Хила встрепенулся, посмотрел на Томского, округлив глаза.
– Николай Гумилев? Вот уж не ожидал. А вам, Анатолий, как я вижу, палец в рот класть нельзя. Да-с. Вино вином, а холод – холодом. Вы любите стихи создателя школы акмеизма? Забавно. Суровый воин и цветение… Каков контраст!
– А вы, Хила, конечно, думали, что мы у себя в Метро лаптем щи хлебаем? Вам следует как-нибудь побывать в Полисе. Жители его тоже считают себя элитой, и поводов для этого у них, уж поверьте, гораздо больше, чем у здешних… знатоков искусств. Там процветает наука, а все, что накопила наша цивилизация, трепетно сохраняется учеными.
– С удовольствием побывал бы, но… Мое жизненное пространство, к сожалению, ограничено этими стенами.
Послышался топот сапог на лестнице, и через в люк в полу поднялись Корнилов и Стук.
– Как дела? – спросил Юрий. – Что с нашим лекарством?
– Порядок, – отвечал Хила. – Я закончу минут через пять…
– Видминно. А мы тут порадилися, – Степан хитро прищурился. – Порадилися…
– Да. Мы посовещались, Анатолий, и решили, что автожир Жуковке в ближайшее время не потребуется. А что? Торсионный генератор уничтожен. Если нам понадобится добыть травку для Хилы, то за ней можно прогуляться и пешком. Облетать Рублевскую Империю с инспекционными целями мы не собираемся, бомбить – тоже. Тебе автожир нужнее.
– Доберешся до Москви без шуму и пилу, – поддакнул Бамбуло. – Так что заканчивайте побыстрее. Хорошев и Вездеход уже ждут нас на взлетной площадке.
Томский обнял Юрия, потом Степана.
– Спасибо, спасибо, ребята! Если все будет хорошо, я верну машину. Хотя бы для того, чтобы опять встретиться с вами.
– А все и будет хорошо, – объявил Хила. – Все будет замечательно. Когда наш общий друг вернется, он возьмет меня с собой в этот… как его… Полис! Да. Если мое лекарство окажется полезным, мне не стыдно будет показаться на глаза ученым мужьям Метро.
– Я отрекомендую вас наилучшим образом, Хила.
– Заранее благодарен, Анатолий. А сейчас мне остается добавить в наш продукт раствор глюкозы. Товарищ Томский, уж если мы готовили лекарство вместе, помогите мне закончить. В шкафу есть пузырь с наклейкой «Цэ шесть аш двенадцать о шесть». Подайте мне его, пожалуйста.
Хила погасил спиртовку, взял колбу с дистиллятом, добавил в него раствор глюкозы и несколько встряхнул. Готовое лекарство перелил в термос, обернул в несколько слоев мягкой ткани и уложил его в пластмассовый чемоданчик.
– Там еще пакет с одноразовыми шприцами. Каждому больному по кубику. Думаю, этого будет достаточно.
– Спасибо, Хила, – Анатолий взял чемоданчик. – Спасибо и до свидания.
Хила кивнул.
– Прежде чем вы уйдете… Только один вопрос: вам удалось узнать о том, кто такой Конструктор?
– Да, Хила, – ответил Корнилов. – Это Максим Максимович. Наш доцент-историк. Вычислить его удалось и благодаря вам. Помните наш первый разговор? Вы ведь уже тогда сказали, что загадочный Конструктор отлично знает историю.
– Да-да. Он арестован?
– Успел сбежать. Где-то прячется. Ввиду исключительной опасности этого типа отдан приказ стрелять на поражение. Сейчас у Конструктора не так уж и много поклонников, а те, что есть – сидят под замком.
– Поздравляю вас. Рад, что мое скромное участие помогло вывести злого гения Жуковки на чистую воду. Но вы не боитесь ошибиться? Конструктор очень умен и…
– А Максимыч разве дурак? – усмехнулся Стук. – Да и мы тоже сплеча не рубим. Сим разив видмирили один раз видризали. Есть доказательства, Хила. У нашего профессора найден план секретных подземных переходов и специальный защитный обруч. Такой же, какие он передавал нашим врагам.
Хила расхохотался:
– Насчет плана ничего не скажу, а обруч… – целитель наклонился и достал из стола круглый футляр. Открыл его. – Уж не об этом ли обруче идет речь?
– О нем, – выдохнул Корнилов. – Откуда он у вас?
– Все просто. Рамзес знал о торсионном генераторе в лесу и хотел сделать то, что получилось у вас – разбомбить излучатель к чертовой бабушке. Я настоял на том, чтобы повременить с бомбежкой. Радиация плюс психотронное излучение… мне представился уникальный шанс изучить их совместное влияние на местную флору. Садыкова удалось уговорить. Он поручил жуковскому ученому, гениальному металловеду, изучить тему и придумать сплав, способный защитить человека от излучения. А я… был молод и слишком самоуверен. Считал, что справлюсь безо всякой защиты. Обруч я получил позже, когда стал калекой. Разумеется, подарок этот мне прислал Конструктор. В насмешку…
– М-да, – покачал головой Корнилов. – Насмехаться, это он любит…
Толик взял чемоданчик и пожал целителю руку.
– Еще раз до свидания.
– Прощайте.
– А Хила не так-то прост, как кажется, – задумчиво произнес Стук на выходе из Пирамиды. – Почему он ничего не сказал об обруче раньше?
– А его никто и не спрашивал, – ответил Юрий. – Откуда Хиле было знать, что Конструктор передаст обручи Коробцову?
– Це так… И все-таки на месте Томского я бы для начала испытал зелье Хилы на каком-нибудь животном…
По дороге к ангару Томский взял Корнилова за руку.
– Отстанем немного. Есть разговор.
– Говори.
– Не надоело тебе здесь?
– Надоело, не надоело, а других вариантов у меня нет. Само собой нянчиться со всей этой, тьфу, богемой не очень приятно, но в Метро возвратиться не могу. Для Ганзы ведь я до сих пор остаюсь беглым преступником.
