Николай Романов - Регент
Ну и бог с тобой, душа моя! Живи уродкой!
Потом зазвучал новый медленный танец.
– Я очень удивлена, обнаружив тебя таким!
– Каким? Разве я очень изменился?
– Внешне – нет. Разве лишь чуть-чуть повзрослел… Но вообще-то сделался совсем-совсем другим. В тебе появилось что-то чужое, чего не было в том юном кадете-«росомахе».
«В тебе тоже появилось что-то чужое, – подумал Осетр. – Наверное, это от встреч с твоим женихом. Наверное, женщины, сойдясь с другим мужчиной, и сами становятся иными. Наверное, они подстраиваются под следующего. Наверное, иначе они просто не могут. Наверное, чтобы понравиться следующему, надо забыть, какой ты была с прежним…»
– Твой папа все еще не любит нашего брата «росомаху»?
Она заметно смутилась. Возможно, тоже вспомнила давний разговор…
– Все еще не любит… Но ты ведь теперь не «росомаха»!
И эта фраза открыла Осетру гораздо больше, чем сопливый рассказ про душку-нареченного
– Куда ты пропала тогда, на Дивноморье? После той нашей ночи? Помнишь ту нашу ночь?
У нее даже щеки запылали.
– Остромирушка, не надо, – взмолилась она. – Я прошу тебя… Не надо!
«Не сможешь забыть… Нет, не сможешь, не сможешь, не надо!..»
– Хорошо, Яночка, – сказал он. – Не буду… Но куда ты все-таки пропала?
– Я в ту ночь заболела, – пояснила она. – Температура подскочила выше сорока. Меня немедленно госпитализировали.
«У, гадюка! – подумал Осетр про няню Аню. – Эта болезнь – точно ее рук дело. Трудно, что ли, воспитаннице подсыпать какой-нибудь гадости?»
– Провалялась в госпитале целых две недели, едва на кладбище не отравилась. А когда выздоровела, мне сказали, что няня Аня умерла… Она той же болезнью заразилась, что и я, но организм слабее оказался, не молоденькая уже. Вышла я из госпиталя – оказалось, ты убит и Ванюша Небежинский убит… Гладиаторы несчастные! – Она всхлипнула от воспоминаний. – Что мне оставалось делать? Отправилась домой.
Осетр вдруг обнаружил, что музыка затихла, а они с Яной все еще стоят друг против друга, едва ли не взявшись за руки.
Он отвел ее к родственникам.
Да, господа соратники разыграли на Дивноморье очень грамотно выстроенный спектакль! В уме и фантазии не откажешь! Наверняка Деда рук дело! Сама бы агент Полина такого не придумала! Такие только в личных отношениях с мужиками находчивы и умны!
Потом был третий медленный танец.
– А как ты оказалась в системе Дальнего Алеута?
– Где? – не поняла Яна.
– Ну… На пиратской базе.
– А это были пираты?
– Да.
Яна глянула на него широко открытыми глазами, в которых плескался совсем не страх.
Тот страх давно забылся. А то, что проступило в глазах, по-прежнему жило.
– Не знаю! Я просто не помню. Пришла в себя уже… на пиратской базе…
Да уж, похитить человека – нет ничего проще! Выследили, оцарапали чем-нибудь в толпе, а потом посадили теряющую сознание девушку в подоспевший водородник, и никаких проблем!
– Спасибо тебе за спасение! – продолжала Яна. – Мне сказали, если бы не ты… Я еще на том военном корабле хотела тебя поблагодарить. По-своему хотела. – Она произнесла эту фразу так, что у Осетра не возникло даже сомнений, каким образом она собиралась его отблагодарить.
У женщин есть много способов отблагодарить своего спасителя, но только один стоит превыше всех. Любовь…
– Но ты умчался на какое-то новое задание. А меня переправили на Новый Петербург. А тут за меня взялся папа. Решил, что на судьбу дочери выпало слишком много приключений и пора ей срочно менять жизнь. Ну и увезли бедную девочку на Солнечногорье, к суженому-ряженому, на кол посаженному…
Не любила она своего суженого-ряженого – это было понятно даже такому слепцу, как Осетр.
– Послушай, а когда тебя привезли от пиратов, ты мне послание по хивэсвязи не отправляла?
Она снова вскинула на него широко открытые глаза.
– Нет, конечно! Ты же отправился на задание! Какая тут может быть переписка? Разве я не понимаю?
«Так-так, Дед… – подумал Осетр. – Так-так-так, господин Железный Генерал… Мой счет к вам растет, как бамбуковое дерево! И когда-нибудь я вам этот счет выставлю! Обязательно выставлю, дайте срок! И, боюсь, у вас никаких денег не хватит, чтобы его оплатить!»
Он хотел еще спросить ее, не передумает ли она выходить за своего суженого-ряженого-на-кол-посаженного. Но потом понял, что это будет удар ниже пояса. Ему стало понятно, что она ответит. И после этого следовало либо пойти против мнения Деда и остальных соратников, либо ударить в грязь лицом перед нею. И то, и другое было выше его сил… Нет, не выше сил, а… Да не важно! Важно другое – не надо ее ставить в ситуацию, когда надо давать однозначный ответ. Заставлять близких людей делать необратимые поступки – это неумно для политика; у них всегда должен оставаться выбор. И тогда тебя будут любить и преклоняться перед тобою!
А кто же откажется от любви и преклонения?
И потому он не стал больше мучить ее вопросами.
Он спокойно дотанцевал с нею, сказал: «Что ж, желаю счастья!» И больше на танец не приглашал, хотя и ловил на себе ее взгляды – то умоляющие, то удивленные.
Он контролировал себя весь остаток вечера. Танцевал с многими дамами. Вел с ними остроумные светские беседы, не оборачиваясь, когда родной взгляд буравил ему спину. И даже попрощаться не подошел – настолько держал себя в «росомашьих» когтях…
Потом, когда участники бала перебрались в дворцовую гостиницу, он остался один, облегченно вздохнув.
Вот тут его и скрутило.
Глава пятьдесят девятая
На следующий день, когда гости разъехались, он спросил Деда:
– Почему мне не доложили о княжне Татьяне Чернятинской?
Тот не стал прятать голову в песок:
– Потому что она вовсе не была в заложниках у Владислава Второго. И это стало известно очень быстро.
– И сообщить мне об этом не пожелали?
– Зачем, сынок? – спросил Железный Генерал. – Ты полагаешь, тебе стало бы легче от этого известия?
Он был прав.
– Но как же легко нас обвел вокруг пальца Владислав! – сказал Осетр, чтобы не молчать.
– Он многое о тебе узнал. Наверное, от тех, кто организовал похищение княжны Чернятинской, когда ее увезли на Дальний Алеут. И ему стали известны некоторые твои болевые точки… А вообще то, что он удрал с Нового Санкт-Петербурга, нам только на пользу! Представь, куда бы пошло общественное мнение, если бы пришлось штурмовать дворец! К счастью, у Владислава не выдержали нервы!
И тут он тоже оказался прав.
По-видимому, отец и в самом деле узнал, что у него есть незаконнорожденный сын, несколько раньше, чем получил анонимное послание. А может, и нет.
