Евгений Сапронов - Черный сокол. Снайпер из будущего
– Ну, щас сподобимся Царствия Небесного! – ухмыльнулся возбужденный Горчаков.
Колонна пришла в движение не сразу. Едва со скрипом распахнулись дубовые створки ворот, первые ряды сорвались в галоп, следующие тронулись за ними, набирая скорость, но большая часть всадников осталась на месте. В общем, все, как в автомобильной пробке – передние уже вовсю жмут на газ, а задние едва тащатся.
Наконец пришел черед Олега тронуть коня шпорами. Дальше он двигался, как камень с горы – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Еще немного, и события сорвались с места и понеслись вскачь табуном испуганных коней. Все время маячившие перед глазами спины воинов второго полка стали вдруг стремительно удаляться, и Горчаков помчался за ними. По сторонам замелькали заборы, избы, Ризоположенская башня начала быстро приближаться. Олег нырнул в тень надвратной арки и спустя мгновенье соколом вылетел из Кремля.
Московский Кремль окружал земляной вал, доходивший до третьего этажа стенных срубов. Перед ним широкий ров глубиной пять метров. Перед воротами через ров был перекинут мост, проскакав по которому Горчаков оказался на узком и ровном участке между рекой Неглинной и крепостной стеной. Расстояние между стеной и петлявшей рекой колебалось в пределах от семидесяти до ста двадцати метров. Это была оптимальная дистанция для рычажно-пращевых метательных машин. Поэтому неудивительно, что монголы с этой стороны разместили свои камнеметы на льду Неглинной. Их и везти с Москвы-реки было проще.
Основную часть своих орудий монголы установили на льду Москвы-реки. Это место для обстрела города было просто идеальным – сама река сто двадцать – сто пятьдесят метров, да еще по берегам ровного безлесного пространства столько же, если не больше. А вот с северо-западной стороны уже так не разгонишься. Во-первых, чуть дальше к северо-востоку от Ризоположенских ворот начинался глубокий овраг, по дну которого текла Неглинная. Во-вторых, с северо-запада в Неглинную впадала река Напрудная. Сливались они почти у самой Москвы-реки. Между Неглинной и Напрудной был зажат широкой клин леса. По форме он почти повторял мыс, на котором стоял Московский Кремль, только был раза в три больше. За Напрудной тоже рос приличный кусок леса, а за ним овраг. Дальше поля и луга. Этот лесной массив подступал к Москве-реке довольно близко, а «лесной мыс» оканчивался почти напротив Ризоположенских ворот.
Берег Москвы-реки за устьем Неглинной был густо застроен. Здесь стояли две церкви, мужской монастырь, несколько боярских усадеб и много крестьянских хозяйств, сгрудившихся, группами по пять-десять дворов. На свободном пространстве между лесным клином и двумя реками расположилась лагерем половина первого монгольского тумена. Вторая часть этого тумена заняла место ближе к Москве-реке, оккупировав все строения. Второй тумен вольготно вытянулся вдоль леса за Москвой-рекой, третий разбил лагерь к северо-востоку от Кремля – это место тоже было густо застроено.
По сигналу колокола русские устроили вылазку сразу из трех ворот и ударили в разных направлениях. Все три отряда насчитывали по полторы тысячи бойцов и делились на полки по пять сотен. Передовые полки состояли из дружинников, остальные из посаженных на коней городовых гридней.
Горчаков командовал третьим полком, выехавшим из Ризоположенских ворот. Первые два полка этой ударной группы промчались по мосту через Неглинную и длинной колонной, проскакав у края леса, обошли вражеский лагерь с фланга. Все произошло так стремительно, что монголы еще и опомниться не успели, а русские всадники натянули поводья, повернулись налево и широким фронтом атаковали неприятеля. Монголы, как у них водится, от лобового столкновения хотели уклониться, чтобы потом рассыпаться и окружить русских, да только места для маневра здесь не было. Впереди ощетинившийся копьями строй, справа Неглинная, а за ней крепостная стена, слева Напрудная с крутыми берегами и лесом за ней. У монголов оставался только один вариант – отступать к Москве-реке, но там находилась вторая половина тумена, которую уже атаковали два полка, выскочившие из Боровицких ворот. Кончилось все тем, что две отступавшие части тумена столкнулись, смешались, и тут на них налетели русские. Дальше монголы драпали уже не по своей военной науке, а просто так, от паники.
На днях Олег вспомнил совет одного из римских полководцев, который гласил: «Бери в союзники местность». Горчаков этим советом воспользовался, а местность к западу и северо-западу от Кремля ну очень ему приглянулась.
– С такой союзницей можно монголам хвост прищемить, – заявил Олег, обозрев окрестности.
Врагам надо было вырваться на простор Москвы-реки, но удар со стороны Боровицких ворот сбил их с этого пути, а потом стало «поздно боржоми пить», потому что, начиная от устья Неглинной, берег Москвы-реки стал повышаться и вскоре превратился в крутой обрыв. Допрыгались, в общем, «пассионарии»: справа густой лес, в который галопом не влетишь, слева – обрыв, сзади – русские. Впереди же завоевателей ждал главный сюрприз: огромный ветвистый овраг, шедший откуда-то из леса и в конце сливавшийся с обрывом на берегу Москвы-реки. Через овраг даже мостик был перекинут, вот только узковат он оказался для десяти тысяч всадников, несшихся сломя голову в надежде оторваться от русских и дать бой на своих условиях. Не вышло. Бой разгорелся по русским правилам.
Тумен, растянувшийся вдоль Москвы-реки, на помощь угодившему в ловушку отряду прийти не смог, потому что у монголов и здесь начались проблемы. Второй тумен атаковала ударная группа, вылетевшая галопом из Чешьковых ворот, находившихся в середине стены, обращенной к Москве-реке. Но тут все вышло по-другому: русских оказалось слишком мало, а монголам было где развернуться. Началась схватка «собак» с «русским медведем». Дружинники и гридни несли тяжелые потери, но и монголы оказались связаны этим боем.
Пришедшие на Русь завоеватели берегли свой осадный парк. Во время осады Рязани, прежде чем устанавливать метательные машины, монголы окружили весь город заборами и рогатками. Боялись, что рязанцы сделают вылазку и попортят орудия. Под Москвой враги сочли такую предосторожность излишней, потому что батареи и без того были неплохо защищены. Каждый камнемет с трех сторон прикрывали бамбуковые решетки, покрытые войлочными матами и кожей. Кроме того, батареи по всему периметру окружали противоконные рогатки, похожие на противотанковые ежи. Колья с железными наконечниками торчали в этих рогатках так густо, что между ними не смог бы пролезть и пехотинец. Каждая батарея представляла собой форт с гарнизоном в несколько сотен бойцов. Прорваться к метательным машинам с ходу было невозможно. А провести полноценный штурм не позволила бы монгольская конница. Но Горчаков нашел выход. Недаром он вспомнил Москву сорок первого года. Там, кроме всего прочего, были и «коктейли Молотова».
