Евгений Лукин - Сборник «Щелк!»
— Вот непутевый, — вздохнул сторож.
Субподрядчик, бесшумно ступая, приблизился к проему в потолке и запрокинул голову,
— Петрович! — зашептал он, мерцая золотом зубов и опасливо косясь на трубу. — Скинь веревку!
— Так вон же лестница, — сказал сторож.
* * *И члены комиссии, солидные люди, толкаясь, как школьники, отпущенные на перемену, устремились к ступенькам. И на этот раз лестница не оборвалась, не завела в тупик — честно выпустила на первом этаже, родимая.
Давненько не слыхала замороженная стройка такого шума. Сторожа измяли в объятиях. Заказчик растроганно тряс ему одну руку, проектировщик другую, генподрядчик, всхлипывая, облапил сзади, субподрядчик — спереди.
— Петрович!.. — разносилось окрест. — Дорогой ты мой старик!.. Век я тебя помнить буду!.. Вы же спасли нас, понимаете, спасли!.. Я тебе премию выпишу, Петрович!..
Потом заказчик выпустил сторожа и принялся встревоженно хватать всех за рукава и плечи.
— Постойте, постойте!.. — бормотал он. — А что же делать с этим… со строительным? Надо же сообщить!.. Изловить!
Возгласы смолкли.
— Ну да! — сказал сторож, освобождаясь от объятий. — Изловишь его! Он теперь где-нибудь в стене сидит. Обидчивый…
Члены комиссии отодвинулись и долго, странно на него смотрели.
— Так ты, значит… знал про него? — спросил субподрядчик.
— А то как же, — согласился Петрович. — Три года, чай, охраняю.
— Знал и молчал?
— Да что ж я, враг себе, про такое говорить? — удивился сторож. — Вы меня тут же на лечение бы и отправили. Да он и не мешает, Колька-то. Даже польза от него: посторонние на стройку не заходят…
В неловком молчании они подошли к вагонке, возле которой приткнулась серая «Волга».
— Слушай, Петрович, — спросил субподрядчик, — а почему ты его Колькой зовешь?
Старик опешил. Кажется, он над этим никогда не задумывался.
— Надо же как-то называть, — сказал он наконец. — И потом внук у меня — Колька. В точности такой же обормот: из бороды глаза торчат да нос…
— Что-то я никак не соображу, — раздраженно перебил его проектировщик, который с момента избавления не проронил еще ни слова. Почему он нас отпустил? Загадку-то мы не отгадали.
— Так Петрович же отгадку сказал, — напомнил из кабины субподрядчик. — Ласточка.
— Ласточка? — ошарашенно переспросил проектировщик. — Почему ласточка?
— Уважает, — пояснил сторож. — Вон их сколько тут развелось!
Все оглянулись на серый массив стройки. Действительно, под бетонными козырьками там и сям темнели глиняные круглые гнезда.
— Ну это же некорректная загадка! — взревел проектировщик. — Ее можно всю жизнь отгадывать и не отгадать!.. Да он что, издевался над нами?!
Разбушевавшегося проектировщика попытались затолкать в машину, но он отбился.
— Нет уж, позвольте! — Он подскочил к Петровичу. — А вам он ее тоже загадывал?
— А то как же, — ухмыльнулся старик. — Летит — свистит. Я спрашиваю: «Ласточка, что ли?» Он говорит: «Ласточка…»
Проектировщик пришибленно посмотрел на сторожа и молча полез в кабину.
* * *— Но Петрович-то, а? — сказал субподрядчик, выводя «Волгу» на широкую асфальтовую магистраль. — Ох, стари-ик! От кого, от кого, но от него я такого не ожидал…
— Да, непростой старичок, непростой, — деревянно поддакнул с заднего сиденья проектировщик.
— Кто-то собирался снять людей с микрорайона, — напомнил заказчик. И сдать стройку за месяц.
Генподрядчик закряхтел:
— Легко сказать… Что ж вы думаете, это так просто? Микрорайон — это сейчас сплошь объекты номер один… И потом: ну что вы в самом деле! Ну, строительный, ну и что? Это же бесплатный сторож… О-ох!.. — выдохнул он вдруг, наклоняясь вперед и закладывая руку за левый борт пиджака.
— Что? Сердце? — испуганно спросил субподрядчик, поспешно тормозя.
Генподрядчик молчал, упершись головой в ветровое стекло.
— Нет, не сердце, — сдавленно ответил он. — Просто вспомнил: у меня же завтра еще одна комиссия…
— На какой объект?
— Библиотека…
— Ох ты… — сказал субподрядчик, глядя на него с жалостью.
— Тоже замороженная стройка? — поинтересовался проектировщик.
— Семь лет как замороженная. — Субподрядчик сокрушенно качал головой. — Я вот думаю: если здесь за три года такое завелось, то там-то что же, а?
Летним вечером в подворотне
Размерами, да и формой, предмет напоминал двадцатилитровую канистру. Без ручки. Без единого отверстия. С двумя металлическими наростами на внутренних стенках. Любой слесарь сумел бы изготовить точную его копию, хотя трудно представить, кому и зачем могла понадобиться еще и вторая такая штуковина.
Короче: законная добыча сборщиков металлолома. Если бы не одно обстоятельство.
Предмет находился на высокой эллиптической орбите, хотя ни Байконур, ни мыс Кеннеди, видит бог, отношения к этому не имели.
Внутри «канистры», неподалеку от одного из металлических наростов (очевидно, исполняющего роль трибуны), энергично подрагивая, висел водянистый шар размером с крупное яблоко.
— Тогда попробуем от противного, — втолковывал он четырем таким же водянистым комкам, прилепившимся кто где к внутренним стенкам «канистры». — Представим, что каждый из нас парализован. Мыслить может, а двигаться — нет. Что тогда?
— Тогда я беззащитен, — сообразил комок поменьше других.
— А мы вас защитим! Поместим в прочную костяную скорлупу и назовем ее условно «череп».
— Позвольте! — возмутился комок. — А как же тогда воспринимать окружающую действительность?
— А органы чувств мы вам выведем наружу!..
— Ну и умру с голоду! Двигаться-то я все равно не смогу.
От удовольствия висящий в центре «канистры» шар стал почти прозрачным. Все, что говорил юный оппонент, было ему, так сказать, на псевдоподию.
— Не умрете. Добавляем вам органы для переработки пищи в энергию. Условно назовем их «пищеварительный тракт»…
— Остроумно, — подал кто-то реплику с места.
— …пару постоянных конечностей для передвижения. Назовем их «ноги». И пару постоянных конечностей для добывания пищи. Назовем их… ну, скажем, «руки».
Комки безмолвствовали.
— И в итоге у нас получится нечто весьма напоминающее жителей этой планеты. — Шар выбросил корненожку и как бы перетек по ней на стенку «канистры». Будь на месте комков люди, мы бы выразились проще: докладчик сел.
Крупный комок, расположившийся на втором металлическом наросте (надо полагать, капитан «канистры» и командир экспедиции) с сомнением шевельнулся.
— Значит, вы настаиваете, что мы столкнулись с мыслящей материей не в чистом виде, а, так сказать, отягощенной всякими там «трактами», «черепами»… С тем, короче, что вы окрестили словечком «мозг»?
— Мало того, — с места добавил докладчик. — Уверен, что любого из нас они бы восприняли именно как «мозг», только существующий сам по себе.
— Хм… — пробормотал шеф, деформируясь от нахлынувших сомнений. — По-моему, ваш «мозг» будет занят только одним: как прокормить всю эту прорву трактов и конечностей, которой вы его снабдили… Знаете, я бы не рискнул без оговорок назвать такое существо мыслящим.
— Но в космос-то они вышли, — напомнил докладчик.
— Это еще ничего не значит! — с горячностью вмешался юный оппонент. — Может быть, их поместили в космический корабль в качестве подопытных животных!
Комки заволновались.
— Во избежание разногласий, — торопливо сказал капитан, — предлагаю прибегнуть к взаимопроникновению.
Возражений не последовало. Комки отлепились от стенок и, подплыв к центру, неуловимо слились друг с другом. Теперь посреди «канистры» висел большой молочно-белый шар. Он гудел и пульсировал. Через несколько секунд он распался, и члены экипажа поплыли в разные стороны.
— Что ж, не возражаю. — Эти слова капитана были адресованы докладчику и его юному оппоненту. Он уже, естественно, знал об их намерении телепортировать на поверхность планеты и провести разведку.
Оба добровольца на миг замерли и исчезли затем в неяркой вспышке.
* * *Она меня не любит! — с надрывом говорил Корень.
— А ты с ней по-хорошему, — советовал Циркин, держа его за руку и проникновенно глядя в глаза. — Ты, главное, на нее не дыши. Дыши в сторону.
— Не любит и не отпустит! — Корень в отчаянии замотал головой и попытался выдернуть руку.
Циркин руку не отдал.
— А кому отпустит? — нехорошо прищуриваясь, спросил он. — Васе отпустит?
— …с-сушь… б-блескх… — неожиданно сказал Вася и покачнулся, как подрубленный эвкалипт. Друзья вовремя его подхватили.
— Видишь, какой он! — укоризненно сказал Циркин и опять попытался вложить в ладонь Корня рубль с мелочью. Корень руку отдернул, и Циркин вышел из себя.
