Василий Горъ - Пророчество
– Я тогда не понимала, любимый! – прижавшись щекой к такой надежной руке, виновато пробормотала я и, нехотя оторвавшись от мускулистого, здоровенного «мечевого» предплечья, посмотрела ему в глаза. – У вас иначе нельзя… Пожалуй, частенько и у нас тоже… – на миг задумавшись, добавила я… – В общем, теперь я уже не та кисейная барышня, какой была раньше!
– Слава Создателю! – Коренев развернул меня к тропе, легонько шлепнул по попе, придавая начальное ускорение, и, стараясь, чтобы я не видела, вырвав нож из тела бандита, на ходу протирая, сунул его на место…
…Оказавшись в деревне, мы, скинув с себя пропыленную одежду, быстренько сполоснулись холодной водой в избушке на курьих ножках и тут же рванули на поиски Беаты….
Найти ее оказалось довольно легко: ее звонкий, высокий голос был слышен издалека: девушка развлекалась тем, что доводила до белого каления моих ухажеров, видимо, сникших в мое отсутствие и ставших легкой жертвой ехидной сестры Олега.
– Ну, бездельники? И как же вы сможете завоевать ее сердце, если вы меч толком удержать не можете? Что значит «выбила»? А клешни вам ваши на что? Ах слабенькие? Значит, вам не хватает тренировки! Что ж, вы бы, чем слоняться без дела по полдня, наблюдая, как бедная девушка пытается облегчить нам жизнь всякими заморскими штучками, лучше бы висели по деревьям, как груши… И вам дело, и нам польза: хоть ворон с полей отгоните…
– Кажется, Хвостик оттаивает! – внимательно прислушиваясь к монологу сестры, усмехнулся Олег. – Здорово… А то я первые дни не мог из нее пары связных предложений вытрясти…
– Еще пару неделек, и все будет в порядке! – подтвердила я, общающаяся с Беатой гораздо больше ее вечно чем-то занятого братца.
Тем временем мы оказались на поляне, освещенной здоровенным костром, в неверном свете которого Жало преподавала воинскую науку и без того вымотанным Мерионом и Самиром ребятишкам… Увидев нас, она с лязгом отправила оба своих клинка в ножны и, с ехидной ухмылкой отдав ученичкам воинский салют, неторопливо направилась нам навстречу…
– Хвостик, лови! – внезапно выдохнул Олег, и корзинка со щенком взвилась в воздух. Стремительно рванувшись вперед, девушка легко подхватила почти зависшую в верхней точке траектории плетеную емкость и, заглянув внутрь, вдруг села на землю и горько разрыдалась… Слезы лились из ее глаз нескончаемым потоком, срываясь с острого подбородка на грудь, промывая искрящиеся дорожки на покрытом пылью лице… Ошеломленно замерший на месте Олег не знал, куда деваться… Шпана мгновенно пропала с поляны, оставив взрослым самим разбираться с происходящим – попадать под горячую руку Ольгерда они не имели ни малейшего желания… Заметив, что рыдания Беаты понемногу стихают, я присела рядом с ней и, поглаживая ее, уже немного отросшие за время пребывания в деревне волосы ладонью, понесла какую-то успокаивающую белиберду… Постепенно расслабляющаяся девушка, не отрывая взгляда от мрачно уставившегося на нас щенка, до крови кусала губы, стараясь приглушить горькие воспоминания о единственном друге, отдавшем за нее жизнь на Арене…
– …Беаточка, миленькая, ну посмотри, какой он славный! – в очередной, наверное сотый раз пробормотала я и неожиданно для себя подняла безвольно лежащую на бедре руку Беаты и положила ее на загривок немного успокоившегося щенка… И тут произошло чудо: вместо того чтобы отдернуть руку от мгновенно рванувшихся к ее пальцам зубов, она со счастливой улыбкой на лице принялась наблюдать за тем, как маленький злобный демон грызет ее руку!
– Тебе же больно! – испугалась я. – Рука вся в крови!
– Спасибо! – не отводя взгляда от беснующегося зверя, прошептала она и, наконец высвободив пальцы из его пасти, добавила: – Я назову его Хмурым!
– Слава Создателю! – облегченно вздохнул Олег, усаживаясь рядом с нами и обнимая тут же припавшую щекой к его плечу сестру…
С этого момента жизнь в деревне превратилась в ад: маленький, но безумно деловой исследователь носился по каким-то одному ему известным делам днем и ночью, уволакивая все, что считал нужным, к нашему дому, где, кроме нас с Олегом, в соседней комнате жила его хозяйка. Практически каждое утро возле нашего крыльца выстраивалась очередь тех, кому не повезло ночью: отдавая очередной сапог из сыромятной кожи, изрядно пожеванный Хмурым, или тушку придушенной насмерть курицы, я каждый раз краснела до корней волос, пытаясь списать происшествие на молодость и глупость бойцового пса… Но это мало помогало: до тех пор, пока Беата не взялась за его воспитание всерьез, он успел до смерти замучить все небольшое население, включая нескольких дворняжек и всех свиней, овец и коз… Покрытые свежими шрамами от его острых, как иглы, зубов, затюканные животные старались забиться куда-нибудь подальше, стоило Хмурому появиться в пределах их видимости… Даже здоровенные хряки, не боящиеся никого и ничего, после нескольких попыток дать отпор растущему на глазах нахалу, поняли, что лучше его не злить, и стали прятаться вместе со всеми…
Тогда, расстроенный отсутствием всякого сопротивления со стороны домашней живности, щенок начал исследовать окрестный лес… Пару раз притащив оттуда сначала птенцов, выпавших из гнезда, а потом пару зайчат, он был удостоен похвалы своей хозяйки, после чего понял, что охота – дело его жизни… И занялся ею со всем возможным пылом!
Однако его лафа длилась не долго: где-то через месяц он имел глупость что-то стырить у самого Деда, на чем крупно погорел – не понимающий безделья Мерион живо устроил ему сладкую жизнь. Теперь как минимум часов по пять в день Беата вместе со своим воспитанником отрабатывала сначала простые команды, а потом и приемы взаимодействия с бойцовым псом в бою. Я и не представляла, что такое может быть в принципе, но оказалось, что Марк Иванович, как я иногда его еще называла, специалист и в этой, на мой взгляд, смежной с боевыми искусствами области.
Мне доставалось не меньше, чем Хмурому: до вечерних посиделок я доживала далеко не каждый день. Замученная тренировками, болями в нещадно нагружаемых мышцах и совершенно нереальными для рафинированной городской жительницы нагрузками, я только иногда урывала время для очередного показа модных причесок или матча в водное поло с импровизированным мячом в маленькой запруде на ручье… Не было сил…
И вообще, чем меньше времени оставалось до очередного Прихода Тьмы, тем более раздражительными становились и Олег, и Дед, и Самир, и даже Олеговы сослуживцы, тоже вкалывающие до седьмого пота… Олег не мог придумать ничего такого, что могло бы прекратить постоянные Приходы навсегда, Мерион считал, что нас слишком мало, чтобы биться почти весь световой день с прущими через портал Тварями, а тут еще Орден со своим желанием встретить «дорогих гостей хлебом-солью»… Короче говоря, напряжение сгущалось каждый день…
Единственной радостью служил тот факт, что, по слухам, циркулирующим по Аниору, смерть Императора породила множество проблем как в столице Империи, так и на ее окраинах: несколько объявившихся преемников бездетного Императора со страшной силой грызлись за трон, стараясь подтянуть к столице как можно больше преданных им сторонников, при этом не думая о том, что и без того неспокойные провинции остаются без достаточного присмотра… В результате в крепости, запирающей Ущелье Последней Тропы, осталось менее половины штатного гарнизона – чуть больше пяти десятков воинов. Причем большая часть из них была низших уровней посвящения: до желтого пояса дотягивала в лучшем случае треть, а Алых было всего трое, включая коменданта… В общем, справиться с ними было можно, но исключать возможность подхода подкрепления к моменту прихода Тьмы было бы однозначно глупо… Вот ребята и думали, по несколько раз на дню зарываясь с головами в какие-то свои бумаги… Нервируя всех своим отвратным настроением…
Глава 58
…Идея возникла внезапно, в тот самый момент, когда я тупо пялился в вечернее небо, глядя, как облако, чем-то похожее на статую Юрия Долгорукого, стоящую на Тверской улице в Москве, постепенно теряет свои очертания, превращаясь в подобие огромной белой жабы… В это время в моей голове безостановочно крутились несколько слов страшно прилипчивой песенки: «Ты отказала мне два раза, не хочу, сказала ты…». И, чтобы как-то вышибить ее из моей головы, я пытался повторять про себя вызубренные строки Пророчества… Вот тут-то меня и осенило! Мгновенно забыв и о песне, и о тоненьком кожаном ремне от ножен, который я, оказывается, в задумчивости жевал, я чуть не потерял челюсть, вскочив с места и попытавшись рвануть ко все еще тренирующему молодняк Наставнику: ремень зацепился за деревяшку моего лежака, и нижняя челюсть ощутимо хрустнула… Пнув некстати подвернувшийся под ноги лежак, я, чуть снова не оторвав себе челюсть, выдрал изо рта сбрую и, закинув ножны за плечи, рванул вниз по склону: строчки, набатом звучащие в моем сознании, требовали выхода наружу!
