Олег Верещагин - Чужая земля
…Степка, продолжая посвистывать, поворачивал мясо палочкой. Женька разложил на обертке сухари и, подмигнув товарищу, покосился в сторону ближайшей полуземлянки.
Двое вабиска, слегка пригнувшись и направив в сторону пришельцев копья, стояли возле входа.
12.— Больше полупути прошли, — пробормотал Игорь. — Да, и намного больше, — он сложил авиакарту и, задрав лицо вверх, крикнул: — Что там?!
Наверху — в кроне здоровенного дерева, какой-то мутации бука — шуршало и хрустели. Игорь, прикрыв глаза ладонью от падающих оттуда листьев, веточек и кусочков коры, терпеливо ждал. Наконец, Борька спрыгнул вниз — сиганул с высоты почти двухэтажного дома, придержав на груди бинокль.
— Километров за пятьдесят отсюда по нашему курсу на холм поднимается просека, — Борька улыбнулся: — Это наши, Игорян. Отсюда не понять, давно они прошли, или как, далеко, но… это наши, а значит… — Борька швырнул вверх бинокль, засмеялся и, подпрыгнув, поймал его. — Я скоро увижу Катьку — увваааауу-у!!!
— Это точно просека? — Игорь ткнул друга в плечо. — Э-эй, эй! Ау! Или дорога вабиска?
— Просека, просека, — Борька крутнул бинокль на ремне. — Мы их нагоним. Теперь точно нагоним. Вопрос времени.
— Как бы еще связаться с Женькой и Степкой, — Игорь почесал переносицу. — И поскорей бы к горам. Мне интересно, что там.
Борька никак не мог успокоиться. Он жонглировал своими вещами, убирая их, выжимал за ствол в вытянутой руке оба ИПП — свой и Игоря, хлопнул Раскидал по крупу, и когда тот удивленно покосился на хозяина — со смехом звонко поцеловал коня в нос. Игорь, уже сидя в седле, снисходительно наблюдал за слегка спятившим от предвкушения встречи другом.
— Душевнобольной, — изрек он с высоты.
— Ты просто не понимаешь, — Борька глуповато улыбнулся. — Столько всего умеешь разного, а этого просто не понимаешь. Поймешь, когда…
— Когда у меня будет девушка, я это уже уяснил, — кивнул Игорь. — Но, боюсь, тут мне ничего толком не светит. Мы, дворяне…
— Черт побери, — простонал Борька. — Ладно, поехали!..
…В этот день они так и не добрались до «просеки». А перед самым ночлегом пошел дождь — не такой бурный, как южнее, но зато долгий. Мальчишки поспешно растянули куски термопленки, «склеив» их краями и, забравшись под навес, принялись за сухари и оставшееся от завтрака холодное жареное мясо. Кони пофыркивали и переступали рядом — они против дождя ничего не имели. Мальчишки вообще-то тоже, тем более, что холодно им не было. Они улеглись под навесом, устроив головы, на седлах и начали переговариваться, постепенно все больше и больше заплетаясь языками. Борька уснул первым, а Игорь еще какое-то время слушал, как дождь шуршит по навесу, да в лесу уныло кричит птица. Вспомнился, вдруг дом в Верном, лица отца и мамы — и на какой-то миг все-все вокруг стало неожиданно отвратительным и чужим. Только на миг — Игорь прогнал это ощущение и заставил себя уснуть.
* * *Через два часа после подъема они выбрались на просеку.
Да, тут прошел лесоход, сомнений не оставалось. К сожалению, дождь не оставил и другого — возможности понять — когда, да ребята и не очень пытались.
Игорь обратил внимание, что Борька каким-то странным взглядом смотрит туда, откуда шел лесоход. Ощутив на себе взгляд друга, Борька вздохнул и пояснил:
— Смотрю, и как-то спокойней. Вот представь себе — в конце этой просеки наш дом. Далеко, я знаю, но все-таки — если вот сейчас поехать, то доберешься до него. Рано или поздно, но доберешься. Понимаешь? Успокаивает, словно его можно вон прямо увидеть в конце этой просеки.
— Я понимаю, — серьезно кивнул Игорь. — Да, это странно… и приятно. В самом деле.
Они поехали шагом. Ехать по просеке было не ахти — лесоход начисто уничтожил подлесок, но древесные стволы, их обломки и пеньки, превращали дорогу в полосу для скачки с препятствиями, подготовленную спятившим работником ипподрома. Приходилось тщательно следить, чтобы кони не поломали ноги — это было бы страшней страшного. В результате мальчишки свернули в лес и двинулись параллельно просеке. Тут, впрочем, тоже лежали упавшие деревья. Лес то редел, то вновь сгущался так, что колени чиркали о стволы. На прогалинах росла высокая жесткая трава, в которой прыгали крупные насекомые — похожие на кузнечиков, но ярко-алые. Припекало, но душно не было — дождь, похоже, к счастью, не собирался возвращаться.
— Нагоним, — оптимистично сказал Игорь. Борька кивнул, потом неожиданно поинтересовался:
— Знаешь, кем бы я хотел стать, если бы по своему желанию мог родиться заново?
— Ну и кем? — спросил Игорь.
— Тобой, — коротко ответил Борька и добавил потом: — Не думай, не потому, что ты дворянин.
Игорь молча хлопнул его по спине.
Кони перешагивали или перескакивали упавшие стволы; двигались не быстрее пешехода. Это начинало крепенько надоедать.
— Вот так начинаешь жалеть, что на тебя не нападают, — вздохнул Борька и, поднявшись на стременах, завопил: — Хэ-э-э-эй!!! Выходи на честный бой, сколько вас есть — все на левую руку!
— По-моему, тут нет никого, — иронично заметил Игорь, шпоря коня. — Хоп, хоп… Черт, я хотел бы перевалить через горы и сам поглядеть, что там — сам, а не через спутники!
— Кто мешает? — удивился Борька. — Хоть сейчас. В смысле — когда доберемся.
— М? — удивился Игорь. — А ты пойдешь со мной?
— Пойду, — легко, но серьезно согласился Борька. Игорь посмотрел ему в глаза; взгляды мальчишек скрестились, как шпаги в руках друзей.
— Ты так веришь мне?
— Не в этом дело, — возразил Борька. — Я верю в тебя.
— Борь, — Игорь вдруг сузил глаза, — а почему бы тебе не попробовать выслужить дворянство? Это можно. Не так легко, но можно.
— Я казак, — гордо ответил Борька. Игорь не стал продолжать разговор, а вместо этого вновь перешел на полушутливый тон:
— Ладно, с горами мы подождем, и по эту сторону дел хватит — взять вашу эту пустыню радиоактивную или болота на севере — совсем неисследованные районы… Знаешь, мне будет не хватать Сумерлы.
— Когда уедешь, — понимающе сказал Борька. — Слушай, это тебе так обязательно? Высшее образование можно и у нас получить. Или тебя так уж тянет в ваши знаменитые вузы?
— Ты не понимаешь, — мягко ответил Игорь, про себя попросив у Борьки прощенья за то, что не объясняет, куда его на самом деле «тянет». — Ты с такой иронией говоришь, а не понимаешь… Эти ВУЗы — хотя бы Петроградский — совершенно особый мир. Я уж не говорю о том, какую работу там можно делать. Мне хочется учиться там вовсе не потому, что у вас тут хуже преподают… Ты читал "Я кормлю оленей" Колемина?
— Я такого даже не слышал, — признался Борька.
— Он чуть-чуть элитарный, но в вашей библиотеке есть, точно. Вот у него про Петроградский университет написано хорошо. Правда — двадцать лет назад, но там ничего не меняется.
— А про что он еще писал? — поинтересовался Борька.
— "Клуб "Умывалка"" — это не про студентов, а про лицеистов — из Минска… «Поднебесье» — очень тяжелый роман, напряженный, об инженерах…"…кто сколько может" — это…
— Погоди, постой! — вскинулся Борька. — Это как мальчишки-туристы побирались в космопорту на Сторкаде, чтобы спасти от ареста одного своего местного друга-сторка?! А я же это читал, только автора забыл! Классная книжка!
— Да, это та повесть, — согласился Игорь. — Хоп, хоп, хоп, вперед! Смотри речушка какая-то. Может, назвать в честь твоей Катюшки?
— Ну вот еще, — презрительно отозвался Борька. — В честь Катьки я назову самую большую горную вершину. И попрошу Лизку нарисовать ее портрет на фоне этой вершины…
— Лизка рисует? — поразился Игорь.
— И очень хорошо, но сама это считает ерундой, редко кому показывает, хотя, по-моему, не хуже моего брата выходит… Тебя она уже наверняка изобразила.
— Надо будет попросить показать, — решил Игорь.
13.— Ты торгуешься, как в средние века, — со смехом сказал Женька.
— Я читал про Хейердала, — Степка подбросил на ладони золотой браслет грубой ковки. — Как он менялся на тихоокеанских островах.
— Хейердал? — Женька потер висок. — Что-то… А, мореплаватель. Помню… Пер… Тук…
— Тур, — уточнил Степка. — А эта штука дорого стоит?
— Довольно дорого, — определил Женька, — можно в станице продать.
— Не, я лучше его вообще себе оставлю, — решил Степка, — на память.
