Александр Плетнёв - Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде
— Капитан, нам бы тоже надо на тот берег и желательно где высадились люди полковника Итики, — попросил Окияма.
— Конечно, я вам помогу, правда, по заливу стало опасно передвигаться. Сами видели, как наседает их авиация. Я лично наблюдал, как эсминцы, расстрелявшие военно-морскую авиабазу в устье реки Патаксен, едва успев высадить десант, все до единого были уничтожены ракетами. Эффект неожиданности прошёл, начинается избиение, — подвёл нерадостный итог капитан корабля, — и это при том, что основные их силы оттягивает армия генерала Ямаситы.
— Мост взорвали сами американцы?
— Да, и армия Ямаситы застряла на полуострове Делавэр. Кстати, предлагаю вам за время перехода подкрепиться и накормить своих людей, — критически оглядев обмундирование капитана, морской офицер по-мальчишески усмехнулся, — да и обсушиться некоторым не мешало бы.
Канонерка имела небольшой тоннаж, каюта капитана была довольно тесной, обстановка выглядела ещё скромней, если бы не небольшой столик, уставленный закуской и выпивкой.
— У вас всегда такие изыски и обилие в еде, или это только ради нас? — Удивлённо воскликнул Окияма.
— Рано или поздно, но каждый индивид обречён на поражение, — философски заметил капитан, — возраст, болезни и, в конце концов — смерть. Наше звание воинов в какой-то степени предопределяет нашу судьбу. Я не знаю, сколько нам ещё удастся продержаться, поэтому предпочитаю радоваться выделенной мне второй жизнью.
— Я об этом как-то и не задумывался — для меня война превыше всего, — осторожно прокомментировал Окияма, — самураю пристало избегать…
— Большого количества сакэ, великой роскоши и-и-и… чрезмерной гордости, — перебив продолжил капитан, — всё правильно! Была возможность, выполняя долг, взять наряду с лучшим японским оружием прекрасную еду с островов — я этим воспользовался. И команда моя получает всё самое лучшее. Не нравится сакэ? Имеется замечательное фруктовое вино. Какое вы предпочитаете? Вишнёвое?
Капитан, улыбнувшись на озадаченный взгляд Окиямы, небрежно махнул рукой:
— Говорю же вам — не сегодня, завтра меня или кого-то из моих людей могут убить, или хуже — тяжело ранить. Почему бы не скрасить или заглушить боль прекрасным алкоголем?
— Вы весьма практичный человек, капитан Яно. Пожалуй, от вина бы я не отказался, и если вам будет не жалко, прихвачу с собой на берег бутылку сакэ.
— А я распоряжусь, что бы выдали вина и вашим людям.
— Капитан, — недоумевал Окияма, — а не повлияет это на дисциплину.
— Людям надо снять психологическую нагрузку и взбодриться перед боем.
Обед затянулся на целых две опорожненных бутылки вина. Окияма почувствовал лёгкое расслабляющее головокружение и приятную тяжесть в ногах. У захмелевшего хозяина каюты развязался язык:
— Знаете, мне довелось много повоевать в той войне и много где побывать. Портовые города, оккупационные власти. Вы понимаете, о чём я? — Капитан, увидев, что Окияма непонимающе пожал плечами, пояснил, — у меня было много женщин. Китаянки, кореянки, хм…, монгольскими самками я побрезговал. А интересно было бы попробовать американку. Они тут все, — он потёр подбородок, вспоминая нужное слово, — как это раньше называлось? Суфражистки! А ныне…? Вспомнил — феминистки!
— Же-е-енщины, — протянул Окияма, не скрывая кривой усмешки. Затем задумался, словно припоминая что-то.
Капитан Яно, воспользовавшись паузой, налил в чашки ещё вина. Тем временем Окияма продолжил:
— Я знаю форму разума и форму женщины. Разум имеет четыре угла и даже в случае смертельной опасности разум будет непоколебим и не сдвинется с места. Примерно как этот стол, — он взялся за край столешницы и попытался подёргать. Столик был намертво приварен к полу и к переборке. Затем указал на сливу, катающуюся по столу из-за лёгкой килевой качки, — женщина же кругла. О ней можно сказать, что она не ведает различия между добром и злом, хорошим и плохим, и закатиться куда угодно. А вообще капитан Яно, забиваете вы себе голову всякой ерундой. Дались вам эти американки….
— Ерундой? Не скажи?те, — капитан одним махом опрокинул содержимое чашки в рот.
Было видно, что он оценил последний спич гостя, но решил продолжить высказывать свои соображения:
— Как была устроена жизнь в примитивном первобытнообщинном строе, в поселении ещё диких людей или как оно тогда называлось — стойбище? Вожак охраняет свои охотничьи угодья, своих самок и детёнышей. Чтобы не допустить неожиданного нападения на своё стойбище, он что делает? Расширяет границы обитания, тем самым отмежёвываясь от воинствующих соседей!
Современный человек недалеко ушёл от своего первобытного предка.
Постоянное стремление к экспансии обусловлено древним желанием, как то — увеличить свои охотничьи угодья, так и отдалить границу с врагами от своих поселений. И до какой-то поры это действовало. Островное положение и поднявшийся „божественный втер“ спас Японию от вторжения. Гитлер, например, так и не высадился на британских островах. Американцы пользуются удалённостью своего континента, отгородившись океанами от более менее серьёзного противника.
Современные возможности оружия позволяют наносить удар с больших расстояний, и тем не менее американцы, расползлись по всему миру создавая базы, как псы-кабели метя свою территорию. Это фактически вынесенные форпосты обороны метрополии. По-моему, был только один случай бомбардировки американцев именно на их континенте. А сейчас мы, вторгшись на американскую землю, убьём их мужчин, вытопчем их посевы, поимеем их женщин.
— Что-то в ваших словах, конечно, есть, как бы это варварски не звучало, — задумчиво сказал Окияма и дал короткую характеристику, — дарвинизм.
— Совершенно верно, — хмыкнул капитан, — осуждаете?
— Не думаю, что всё так однозначно, ко всему, что не менее важно, есть ещё боги.
— Необходимость в боге, обусловлена слабостью человека, — совершенно ровно, словно только для себя произнёс капитан.
Окияма чувствовал что переел, хотелось проветриться, да и разговор стал уже утомлять. Вдруг, встрепенувшись, он хлопнул себя по коленям, вставая:
— Давайте выйдем покурим.
— Курите здесь, — позволил капитан.
— О, нет. Курить я предпочитаю на свежем воздухе.
Они вместе вышли на палубу. Как раз послышался нарастающий гул. Зенитные расчёты, не покидавшие свои посты, повернули стволы в сторону приближающихся самолётов.
— Отбой, — дал команду капитан. Звук издалека, характерно выделялся тарахтеньем поршневых двигателей — не спутаешь ни с гулом реактивных турбин, ни с более хлюпающими ударами вертолётов. Матросы с радостью проводили взглядом всё реже появляющиеся японские самолёты.
— Где-то рядом базируются гидро, уже второй раз пролетают. Здесь, среди мелких речушек и разливов, легко укрыть даже крейсер, не то, что самолёт или мою посудину.
Через полчаса канонерка вошла в весьма широкую и вытянутую бухту. Вдалеке ухало — где-то впереди шёл бой.
— Смотрите! — Сигнальщик на мостике указал рукой вправо.
Глубина уже была небольшой, и ближе к берегу из воды торчали кончики мачт. Мокрые вымпелы обвисли, но различить было можно — судно японское.
— По-моему из 13-го дивизиона канонерок, — определил капитан, сплюнув за борт, — не дошли. Проклятые штурмовики.
Окияма, подняв бинокль, смотрел на берег, пытаясь найти следы возможно спасшихся.
— Там дальше городские постройки — это Аннаполис?
— Аннаполис будет дальше к северу, — подавляя икоту, невнятно сказал капитан, — вам надо готовиться к высадке, я высажу вас в относительно безлюдном месте.
„Пожалуй, мы переборщили с вином“, — подумал Окияма. Хотя короткое путешествие оставило приятные ощущения, алкоголь притупил чувство тревоги и действительно снял напряжение.
Шёл отлив. Воды залива, отпрянув от берега, обнажали зеленоватые камни, порой чистый жёлтый песок, оголяли потемневшие стволы упавших деревьев и веток.
— Капитан, справа по борту камни! — закричал помощник, стоящий на правом крыле мостика.
— Лево руля, — отдал команду Яно.
Полковник, увидел, как в опасной близости в лёгких бурунах походят мимо поросшие мхом скалы.
— Дальше мы не пойдём, всех фарватеров не изучишь, — пробурчал морской офицер, — но не это меня беспокоит, посмотрите.
Приложив к глазам бинокль, обшаривая взглядом пространство в указанном направлении, полковник увидел в стороне Аннаполиса, движение в воздухе — вражеские самолёты и вертолёты.
— Отдать правый якорь! — раздалась команда. Судовой якорь потащил за собой цепь и с грохотом рухнул в воду. Отлив тянул воду из залива, увлекая за собой и канонерку. Прошло около двух минут, прежде чем последовал доклад:
— Якорь забрал!
