Михаил Кликин - Один
– Кур бы не подавила, пока нас не будет, – поделился опасениями Димка. – Может, запереть их на дворе?
Я отмахнулся:
– Да ты погляди на нее. Петрович ее одним крылом зашибет.
Наш боевой петух Петрович, несмотря на перенесенные зимой болезни и голод, был способен и более крепкого зверя отогнать. А уж как он мышей истреблял! Мы, честно говоря, сами его побаивались, спиной к нему старались не поворачиваться, а если в его владения входили, то брали крепкую палку – только ее он и уважал, как равного соперника.
– Пожалуй, ты прав, – кивнул Димка.
Занимаясь собачьими делами, мы не заметили исчезновения Минтая. Так что шум в запертом, как мы полагали, доме переполошил нас. Схватившись за оружие, мы метнулись ко входу, увидели открытую дверь. Только тогда и обнаружили, что Минтая нет.
Он вышел из дома, смахивая с лица паутину. Смущенно глядя на нас, объяснил, что в темноте зацепил ведро, упал и свалил еще что-то – некогда было разбираться.
– Зачем вообще туда полез? – раздраженно спросил Димка, забрасывая «калаш» за спину.
– Не видишь, что ли? – фыркнул я. Но, вспомнив разговор с Катей, умолк – мы обещали ей не поднимать больше тему чемодана с деньгами.
В левой руке Минтай держал свой «дипломат».
Димка, видимо, тоже вспомнил обещание, которое взяла с нас Катя. Промолчал, хоть и видно было, что это непросто ему далось. Сказал только:
– Потащишь его сам.
Я уж не знаю, что он подумал. А мне было предельно ясно, почему Минтай так поступил. Он не мог оставить свои деньги без присмотра, поскольку подозревал, что Жучка пришла от другого человеческого жилья. За нею в нашей деревне, состоящей из одного дома, могли появиться чужие люди.
Я посмотрел на Катю. Она благодарно мне кивнула. Я пожал плечами и отвернулся…
Потом она здорово пожалела, что этот проклятый чемодан был с нами.
Мы все пожалели.
Только было уже поздно.
* * *Жучка бежала за нами почти до самой балки. Беспокойно потявкивала, будто поверить не могла, что мы уходим. Озиралась, оглядывалась. Мы уж и цыкали на нее, и топали, и человеческими словами убеждали к щенкам вернуться, и матом крыли – а она все трусила за нашей компанией, порой на мышиные и кротовые норы отвлекаясь, но каждый раз пускаясь за нами вдогонку.
Но в небольшом редком осиннике она наконец-то от нас отвязалась.
Мы перешли балку, все еще ожидая, что Жучка вот-вот откуда-нибудь выскочит. Но нет – она, похоже, вернулась к своему выводку.
А мы через час вошли в Николкино.
Осматривать дома в этот раз не стали и сразу направились к машинам. Завели их (с моей «десяткой» пришлось немного повозиться), проверили состояние, еще раз обговорили условные сигналы и порядок движения.
Когда мы выезжали из деревни, солнце уже поднялось высоко – думаю, было десять часов утра или около того. День обещал быть ясным и теплым. Мы, конечно, были несколько напряжены, но в целом чувствовали себя уверенно. Мы же не собирались глубоко забираться в захваченные обращенными поселки и города. Мы планировали слегка пощипать окраины – как это всегда и делали.
Мы думали, что знаем, с чем столкнемся.
Считали себя тертыми калачами.
Ну еще бы: мы не в первый раз шли в рейд, у нас и оружие было, и машины на ходу, и боевые доспехи имелись: у одного навороченная мотоциклетная куртка и велосипедный шлем, у второго – милицейский бронежилет под военным камуфляжем, у третьего – имитация кольчуги из экспозиции краеведческого музея. Три богатыря и их боевые подруги!
Да, сейчас мне это смешно.
Сейчас меня многое забавляет из того, что раньше воспринималось без тени улыбки.
Но то, что я собираюсь рассказать дальше, смешным мне не кажется и не покажется никогда.
Пришла пора рассказать о страшном.
Пищевая цепь
Село Холмянское мы объехали стороной, чтобы сразу направиться в Озерный – городишко пусть и небольшой, но, если можно так выразиться, более перспективный и богатый на добычу. Впрочем, это была не единственная причина, почему мы выбрали его. Димка надеялся отыскать других выживших. А встретить таковых, по его мнению, вероятнее было в более крупном населенном пункте. Димка даже знал, где именно искать людей – либо в монастыре, либо в музее за стенами древнего восьмибашенного кремля. Мы однажды пытались проехать к этим достопримечательностям старого города, но, оказавшись в лабиринте узких улиц, мощенных брусчаткой, не решились двигаться дальше.
«Теперь, – обещал нам Димка, – все будет не так…»
Дорога в Озерный отняла у нас два часа. Сильно мы не гнали – экономили бензин, да и по сторонам поглядывали. Обращенных пока видно не было, хотя несколько раз в полях у перелесков мне чудились какие-то фигуры.
Где-то на половине пути, уже за подтопленным паводком Лазарцевом, но еще до сгоревших Михальцов, «Мазда» вдруг резко затормозила – я едва от нее увернулся. Она еще не встала, а дверь уже распахнулась. Растрепанная Оля выскочила из машины и широким шагом, поправляя волосы, направилась к моей «десятке».
– Что случилось? – спросил я.
Она раздраженно отмахнулась, села сзади рядом с Катей.
«Мазда» с пробуксовкой сорвалась с места. Я успел заметить в зеркале сосредоточенное лицо Димки – он в мою сторону не глядел.
– Так что произошло? – спросил я минут через пятнадцать, проезжая фундаменты Михальцов – пожар здесь устроили мы сами, прошлым летом истребляя огнем местных зомби.
– Он спросил, чем мы занимались в тот вечер, когда гуляли около пруда. – Говорить спокойно Оля все еще не могла. – Он видел нас.
– И что ты ему ответила?
– Правду!
Я не стал уточнять, о какой именно правде говорит Оля, – мне и без того не по себе стало.
– А чем вы занимались? – поинтересовался Минтай. Он сидел рядом со мной, зажимал коленями охотничье ружье, в руке держал пистолет.
– Разговаривали, – буркнул я, пытаясь догнать ушедшую вперед «Мазду».
Впереди показался дорожный щит «Озерный 30 км». Эта надпись, впрочем, не читалась – в прошлом году мы закрасили ее белой эмалью и написали новое: «Люди! Оставьте знак, если вы были здесь!»
Димка притормозил около щита – тут я его и нагнал. Он жестом велел мне открыть окно, а когда я это сделал, крикнул, словно плюнул:
– Гад ты, оказывается, Брюс!
– Мы просто говорили… – начал было я, но сразу умолк, почувствовав, как стыдно и глупо звучат мои оправдания.
Мы постояли здесь пять минут, обменявшись пассажирами, но так и не выяснив вдруг обострившиеся отношения. А потом продолжили путь.
Ничего нового ни на щите, ни вокруг него мы не обнаружили.
* * *Мне всегда нравилось, как появляется Озерный: дорога поворачивает, долго взбегает на холм и вдруг – вот оно! – широкий простор, от которого в животе холодеет, а дыхание спирает, будто на краю пропасти стоишь; в заболоченных лугах, к которым льнет низкое плоское небо, лежит блестящее водное зеркало, а к его дальнему краю лепится словно бы игрушечный городок: сахарные башенки кремля, марципановый шпиль звонницы, пряничные домики и леденцовые многоэтажки.
