Владимир Поселягин - Двойной удар
— Знаете, я вам признаюсь честно, — мой голос упал до шепота, — я девочек люблю. Здоровых мужиков я любить не хочу. Но если надо, дай хоть зад твой пощупаю.
Главарь покраснел как рак и, взревев, бросился вперед, размахивая своим секатором.
Пропустив его мимо, я опустил кулак ему на голову. Треск показал, что череп у него был хлипкий.
В это время раздался женский визг. У угла стояла баба с тазом белья, вот она-то и надрывалась.
— Убивают! Люди, что делается-то?! Убивают!
— Стоять! — рявкнул я остальным татям. Однако они меня не послушались, пришлось поработать кулаками. Я как раз забивал ногами в какую-то щель самого здорового, когда налетела толпа. Не разбираясь, четверо мужиков, по виду мастеровых, бросились на меня.
— Эй, вообще-то это на меня напали! — крикнул я, пытаясь перекричать вопли голосившей бабы.
С трудом увернувшись от просвистевшего мимо виска кулака и подлого удара ножом в живот, я осатанел, дальше работал уже ножом и кинжалом. Это было классное оружие для боя в толпе. Все четверо осели, как кули, оплывая кровью. Толпа немедленно отхлынула, окружив меня. Из нее доносились угрозы и крики.
Я не понимал, почему местные напали на меня. Ладно бы был бедно одет, но весь мой облик и оружие выдавали во мне парня знатного происхождения.
— Прошку. Он убил Прошку! — взвыл кто-то.
«Интересно, этот Прошка из татей или из этих четверых?» — подумал я.
Спокойно вытерев лезвия, я вернул оружие в ножны, поднял шапку, — она у меня слетела с головы, когда я уворачивался от ударов этой четверки «спасателей», — и водрузил ее обратно на голову.
— Разойдись! — крикнул кто-то за спиной толпы. В образовавшийся проход проследовали четверо стражников.
— Кто мне объяснит, что тут происходит?
Спрашивал воин не у меня, а у вышедшего вперед мужчины лет за пятьдесят. Руки и внешность выдавали в нем плотника.
— Я староста улицы Михайло Потапов. Душегуба вот поймали, — неожиданно ткнул он в меня пальцем. — Четверых наших отроков побил.
— Ясно. Еремей, берите с Аркадием татя и ведите его на судилище, — скомандовал старший.
Меня даже не спросили, а это уже наглость.
— Скидай пояс, тать, — скомандовал воин, которого старший назвал Еремеем.
— Эти пятеро тоже попросили скинуть пояс, — показал я на татей, которым уже оказывали помощь.
Намек был прозрачный. Оба воина хмуро меня осмотрели, но потом младший, Аркадий положил руку на рукоятку меча.
— Не балуй, тать, — хмуро бросил он.
— Оружие не отдам. Я тут прогулялся по вашему городу. Мастеров моего уровня у вас нет, прорублюсь и уйду. Остановить вы меня не сможете.
Стражники были воинами бывалыми и мои слова за пустую бахвалу не приняли. Теперь они конкретно напряглись.
Аркадий отошел и направился к старшему, который разговаривал с местными жителями. Немного поговорив с ним, воин вернулся.
— Пойдешь пока так.
— Пошли, — пожал я плечами.
Воины шли по бокам, сопровождая особо опасного меня, позади видаки. Добровольцы из толпы несли убитых. К моему удивлению, практически все, кто там был, отправились с нами. Тоже мне, представление нашли.
Шли мы недолго, от центра я не удалялся. В этом шествии мне не понравилось одно: в меня пару раз кинули камнем. Естественно, не попали, мало того, перехваченный и обратно брошенный камень попал куда надо. К пяти трупам добавился шестой. Воины на мои движения среагировать не успели, а вот перехватить и остановить разъяренную толпу смогли.
Пройдя мимо нескольких богато отделанных домов, явно боярских, мы вышли на площадь перед кремлем.
Дальше я как-то отвлекся, с краю толпы на меня смотрела такая симпатичная панночка, что я несколько пропустил дальнейшие действия. Нет, конечно, опасность для себя любимого я отслеживал, а вот фон меня не интересовал. Что будет дальше, я и так знал. Кстати, панночка смотрела на меня с омерзением, как на ядовитого жука. Тварюга, но красивая тварюга.
Тем временем на площади происходили вот какие события. Первым делом толпу оттеснили к домам вышедшие из кремля воины, по моим прикидкам, их была полусотня. Видаки вышли вперед, их было человек двадцать, вынесли самодельные носилки с убитыми. Татей не было, похоже, они успели смыться. Хотя нет, вон и их вытолкнули в круг.
После того как все собрались, служаки вынесли большое резное кресло и поставили его на небольшой постамент. Почти сразу появился князь — важный мужик с саблей на боку и со свитой. Он сел, остальные остались стоять. Прищурившись, я разглядывал его, это был воин, не отъевшийся хряк. Заметив, что стал объектом такого же пристального изучения, я расправил плечи и выпрямил спину, уверенно глядя на князя.
Михалыч не раз рассказывал мне о таких судах. Бывало и ему приходилось быть судьей, так что все законы Правды я знал, как знал и то, что по этой самой Правде я был прав.
Слушая, как старший стражи поясняет князю, что и как происходило, когда они появились на месте преступления, я лениво позевывал, аккуратно прикрывая рот ладошкой. После этого выступили видаки, по их словам, я был исчадием ада, убившим их соседей, друга одного из соседей и двенадцатилетнего мальчишку. А не надо было камнями кидать, я же не знал, что один из четверки был его братом. Тати тоже вылили на меня ведро помоев, да и выхода у них другого не было. Причем каждый видак еще и перекрестился перед рассказом. Это что, как у янки на библии клянутся: правду и только правду?
После того как князь выслушал всех видаков и пострадавших — это я про татей, он громко обратился ко мне:
— Представься и скажи, признаешь ли ты свою вину?
— Высокородный боярин Великого Новгорода Артур Красновский, приемный сын бывшего старшего воеводы Кузьмы Михайловича Красновского. Вину свою не признаю, — лениво ответил я. Мне было скучно, хоть и интересно наблюдать за местной системой правосудия. Когда выяснилось, что я боярин, поднялся шум.
Князь посовещался с кем-то из своей свиты. Кстати, трое из них были святоши с крестами на пузе. После совещания, князь спросил:
— Расскажи своими словами, что произошло.
Хмыкнув, я пожал плечами и стал рассказывать:
— …и когда я закончил рассматривать резное великолепие улицы и направился обратно на площадь, то невольно заблудился и вошел в тупик, где повстречался с этими гражданами, — показал я на четверку угрюмых парней, которые тут же зашумели, крича, что это неправда, но их быстро успокоили воины. — Вместо того чтобы проводить меня к площади, они сказали: «Жизнь или деньги». Деньги у меня были, но почему бы не взять еще, если предлагают. Поэтому я и велел им отдать мне все деньги…
