Виктор Ночкин - Пищевая цепочка
— О, гляди-ка, — констатировал Слепой, — у него новая жизнь началась. Это, парень, тебе знак свыше. Начни всё сначала!
— Да, — с энтузиазмом подхватил Моня, — идём с нами! Новую жизнь начнёшь, всё будет хорошо.
— Точно! — ухмыльнулся Слепой. — Это как сталкер Петров решил новую жизнь начать, трезвую и правильную. Сказал, что бросает пить, с утра умылся, побрился, оделся во всё чистое, глянул на себя в зеркало — ну писаный красавец! И так ему это дело понравилось, что он под вечер снова напился, подрался, в грязи вывалялся. И всё для чего? Чтобы с утра новую жизнь начать!
— Не, ну я это… — начал было Толик и запнулся, потому что сам не знал, что он собирается сказать.
— Ты ж не сталкер Петров, — успокоил его Слепой. — Это вот он Петров.
— Таки это я Петров, — грустно подтвердил Моня. — Это он про меня придумывает анекдоты, чтоб поиздеваться над старым больным человеком.
Толик догадался, что эти двое ведут какую-то странную игру, и если они занялись развлечением при нём, значит, не считают его чужаком. Его приняли в круг. Вот так просто, без трудной и унизительной «прописки», как это принято в блатном обществе. Ну точно — чудные люди. Слепой полез в рюкзак, стал вынимать консервы — дорогие, из миротворческого пайка, галеты в пластике, алюминиевые стаканчики. Очкарик вытащил поллитровку, свинтил пробку. Первым делом протянул бутылку Толику:
— Держи, парень, сними стресс. Полечись, в общем. Толик думал, что они откроют консервы и подогреют над костром, однако Слепой что-то проделал с банками, и эта иностранная жестянка зашипела. «Саморазогрев», — догадался Толик. Пацаны болтали о таких вещах, и Мистер поминал как-то «факин селфхетинг», так что Толик был в курсе дела. И ещё знал, что этот «селфхетинг» — штука дорогая.
— А что это за чудище на нас напало? — спросил Очкарик. — Я таких раньше не видел.
— Это такая тварь, — буркнул Толик, — из секретной лаборатории. Точно она, больше некому. Ей мозги нужны, вот она и ищет человека, чтобы мозги у него забрать.
— Что за тварь?
— Да я сам толком не знаю. Наш схрон… вот он, Петров ваш, там был, так вот, в схроне была лаборатория, и она разрабатывала биологическое оружие. Так Будда сказал, он в тетрадке вычитал… — Толик осёкся, потому что только теперь вспомнил о Будде. Где толстяк? Что с ним? Он побежал прочь, когда снайпер, не разобравшись, стал палить в них…
— Мозги! — Слепой даже привстал. — Теперь понятно! Курбан! Голова! Эфиоп прострелил башку, которую эта Тварь оторвала у Курбана, и…
ПДА на запястье Толика снова пискнул. Перезагрузка была окончена, и компьютер извещал, что есть почта. «Толик, ты жив? Что с тобой?» — писал Будда. Слава Зоне, толстяк в порядке! Парень облегчённо улыбнулся.
— Что новенького пишут? — осведомился Моня. Глядя на довольную физиономию Толика, он тоже заулыбался — по-доброму так, наивно, как ребёнок.
— Это Будда, — объяснил Толик, — живой он, значит.
— Это тот, толстый? — догадался Моня. — Можешь его позвать к нам, мы отсюда до утра не снимемся. Мужики… Это… Слепой, этот толстяк — нормальный парень.
— Да я ж не против. — Слепой тоже ухмылялся. — Пусть подваливает. Собирается, я вижу, чертовски славная компания. Кстати, я тебе не рассказывал, что Очкарик — на самом деле зомби? Его застрелили на Арене. Во имя справедливости.
— Да ну тебя, Слепой… — Шура тоже улыбался.
Толику стало неожиданно хорошо среди странных пацанов… то есть, вернее, не пацанов, а мужиков. Вот они, оказывается, какие — шутят, смеются… Дальше он не слушал, набирал ответ Будде: «Я в порядке, со сталкерами. Хочешь, приходи, правда. Всё хорошо…» Потом Толик задумался, как бы объяснить, что это не подвох, что с мужиками в самом деле классно и все они классные. Ничего не пришло в голову, и он добавил наконец: «Приходи, короче. Мои координаты…» Ответ пришёл быстро: «Не могу. Эта дрянь идёт за мной, почти догнала. Спрячусь в схроне».
* * *Тварь шла по следу. Поначалу она двигалась медленно и на ходу перестраивала собственный организм. Личность Сержа пыталась вырваться на свободу и осознать себя снова, Твари приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы обуздать эти порывы. Наделённый пси-способностями мозг чернобыльского пса посылал успокаивающие сигналы, однако их было недостаточно, гипнотического дара чернобыльца хватало, чтобы подчинять слепых собак, но против мощного разума Homo sapiens этого было маловато.
Когда воля Сержа брала верх, Тварь аккуратно, чтобы не повредить захваченный мозг, перекрывала нервные каналы, идущие под череп человека. Окончательно перестроить и подчинить этот разум она не могла, ей нужны были навыки, которыми обладал Серж, так что кое-какую свободу требовалось ему предоставить. Поэтому Тварь осторожно блокировала участки мозга, провоцирующие человеческий разум к мятежу. Вместе с тем Тварь обучалась управлять движениями человеческого торса, который был теперь укреплён на её широкой спине. Она заставляла голову Сержа поворачиваться вправо и влево, училась двигать руками. Для этого тоже требовался разум Сержа, так что ей оставалось отдавать распоряжения мозгу человека, который в свою очередь руководил работой рук.
Внешне это выглядело жутко — верхняя часть человеческого тела, всё ещё покрытая остатками одежды, покачивалась на паучьем туловище, голова дёргалась и вертелась, руки совершали хаотичные взмахи, выворачивались так и этак, поднимались, опускались, сгибались в локтях. Между тем крошечный мозг крысы, заключённый в глубине чудовищного тела, неустанно управлял восемью длинными конечностями псевдоплоти, заставляя их согласованно и размеренно нести по лесу тяжёлую тушу Твари.
Отвратительное подобие кентавра двигалось вслед за Буддой, который, пока ещё не подозревая о погоне, неторопливо брёл, держа курс на схрон бригады. Когда по ним открыли огонь, Будда не растерялся — он ждал чего-то в таком роде. Толстяк понимал, что, если Слепой полез навстречу опасности, значит, держит в рукаве некий козырь. Этим козырем оказался снайпер? Что ж, тогда нужно воспользоваться суматохой и бежать. Появление Твари напугало бывшего студента не меньше, чем прочих, однако он гораздо лучше представлял себе, с чем им пришлось иметь дело. К тому же он давно воспитал в себе привычку ко всем неожиданностям относиться философски, то есть спокойно.
Первым делом толстяк убрался подальше. Поскольку помочь тем, кого захватила Тварь, он не мог, оставалось позаботиться о себе. Когда крики и стрельба позади стихли, Будда перешёл на шаг, сориентировался по ПДА и направился к схрону. Даже пребывая в полубезумном состоянии, осваиваясь с мозгом Сержа, Тварь двигалась в несколько раз быстрее, чем жирный увалень. Будда мог бы и не заметить погони, но на запястье Сержа, вернее того, что осталось от человека про прозвищу Серж, по-прежнему оставался исправный ПДА. Будда увидел сигнал, целеустремлённо преследующую его точку, на всякий случай сменил направление и ускорил шаг. Уже порядком стемнело, и ему был подозрителен некто, упрямо идущий за ним с приличной скоростью. Когда Будда повернул в сторону, неизвестный проделал тот же манёвр и продолжил погоню. Тогда толстяк изменил курс ещё раз — он рассмотрел в сгущающихся сумерках довольно высокий пригорок и поспешил туда.
Холм торчал посреди пустоши; толстяк, сопя и отхаркиваясь, поднялся по пологому склону и остановился, тяжело переводя дух. Он ждал преследователя, чтобы разглядеть его, пока не наступила ночь. То, что Будда увидел, нагнало на него такого страху, что он припустил с холма бегом. Теперь он больше не сворачивал и со всей прытью, на какую только был способен, мчался к схрону.
На таком расстоянии и в полутьме он не смог разглядеть, каким трофеем обзавелось чудовище, но и того, что увидел, было достаточно, чтобы пробрал ужас. Будда не надеялся одолеть Тварь, ему хотелось укрыться в подземелье с тесным входом — туда-то здоровенная скотина наверняка не влезет. А если попытается, можно стрелять из удобной позиции в упор. Уж в тесном-то проёме ей некуда будет деться. К тому же в схроне бригада припрятала кое-какой запасец, там есть патроны…
Когда Будда добрался до места, уже стемнело, и, завидев впереди знакомый огонь «жарки», толстяк несколько приободрился. Он даже задержался на полминуты, чтобы ответить на мейл Скрипача. При других обстоятельствах Будда обрадовался бы, что с приятелем всё в порядке, но сейчас было не до того. Отправив сообщение, он отметил, как быстро приближается на экране ПДА сигнал Сержа, и, грохоча ржавыми стеллажами, спустился в яму. Торопливо выдернул ржавый прут, запиравший дверь, бросился вниз, споткнулся на лестнице, под ногами хрустнули обломки стеклянных колб… Будда метнулся к стене, нащупал самодельный светильник, который приладил покойный Мистер, повернул лампочку…
При свете стало немного лучше, но едва он перевёл дух, совсем рядом загремело ржавое железо — Тварь пробовала острым копытом самодельную лестницу…
