Сергей Плотников - Техническое задание
— Всем выходить с поднятыми руками! — Мамедова совершенно без напряжения вспрыгнула на высокий подоконник — и тут же нырнула в проём, пригнувшись, за ней манёвр повторил посланник Лазурного дворца с несерьёзно выглядящим маленьким пистолетом в руке.
— Именем Императора! Не сопротивляться! — с другой стороны, пистолет явно не его главное оружие. А Ирис, судя по рывками сменяющейся картинке, уже успела подняться из подвала на медленно затягивающийся дымом второй этаж. Несколько тел без признаков сознания на полу, слегка присыпанные обломками потолка и штукатуркой со стен. Оружие нашлось только у одного, пистолет. А вот и дверь в оружейку — закрытая, слава богу. Удар каблуком деформирует замочную скважину… Всё, здание наше. Так, таймер… Целая минута и двадцать девять секунд. Успели.
— Агата, начинай!
Интерлюдия
Сразу поговорить с доставленным «в гости» генералом Василю не удалось: что бы ни применили для пленения Мамедова его противники, это «что-то» заставляло военного раз за разом терять сознание, едва он начинал приходить в себя. Однако, после пятого или шестого обморока, могучий организм идущего по Пути Воина адепта всё-таки смог справиться с вредоносным воздействием, и Кариму, наконец, начало становиться лучше. Долгин терпеливо дождался, пока собеседник-сокамерник не придёт в себя окончательно, принёс наполненную из-под крана алюминиевую казённую кружку (другой посуды не оставили), деликатно отвернулся, давая военному напиться — из-за жёстко сковывающих руки и ноги кандалов это было довольно унизительное зрелище — и только после этого приступил к расспросам.
— Вы давеча сказали «военный переворот», Карим Ашотович. Не поделитесь тем, что узнали?
— Считаете, что сейчас подходящее время для разговоров, Василий… не знаю, как вас по батюшке? — капитан ЦПУ с удивлением обнаружил, что его собеседнику отнюдь не чужд сарказм. Надо же, какие глубины открываются при более близком знакомстве.
— Петрович, — хмыкнул казак и закинул ногу на ногу, устроившись на стуле, и с намёком позвенел цепочкой от наручников. — Почему бы и не поговорить? Лично я никуда не тороплюсь, знаете ли.
— Везучий вы человек, Василий Петрович, — военный прищурился сначала на тьму за окном, потом на циферблат настенных часов. С каждой минутой он явно чувствовал себя всё увереннее и увереннее: вот уже и сил хватило сесть на полу, неловко, из-за заведённых за спину рук, прислонившись к ближайшей стене. В следующую секунду без всякого предупреждения по телу генерала пробежала видимая даже через одежду волна… и ничего не произошло.
— Кандалы выточены на станке из единой стальной заготовки, — прокомментировал Долгин. — Спецсредство против адептов Пути Воина. Кто бы вас не пленил, они вас явно уважают.
— Попробовать-то всё равно стоило, — Мамедов скривился, как от зубной боли.
— Тогда и расслабиться постарайтесь, когда ещё такой случай представится, — по-доброму посоветовал следователь. — Чаю, увы, предложить не могу, но…
— …Полковник Сорокин, из ВДВ, — после паузы, медленно, как будто через силу, заговорил генерал. — Мой зам и друг… Был. В расположении[97] хотел поговорить — вырвался на полчаса, один, даже без адъютанта… А там на мою вертушку уже подвесили «косилки». Вот и поговорили.
Мужчина помолчал, потом ещё более мрачно продолжил:
— Лично Петров, наблюдатель от министерства, генерал армии, не поленился наведаться. Сказал, вертушка — это его приказ, единственная свободная была, срочно понадобилась. Я служил под его началом, друг друга знаем… Показал предписания: со складов выдать боевые по три комплекта на машину, обеспечить загрузку бэ-ка[98] и брони на «гусей»[99] в режиме максимального благоприятствования. И передать под командование сводную группировку. Только и нужно — «забыть» про «самоуправство» Сорокина, ответная благодарность последует. Я послал… в резкой форме отказался. Он показал приказ — группировка перебрасывается в Пекин. И намекнул — с аэродрома прямым ходом к Запретному Городу.
Генерал-майор окончательно замолчал, но продолжения Василю и не требовалось. Что ответил Карим Мамедов на предложение временно немного выйти за рамки Устава, было вполне очевидно из его нынешнего положения. Надо полагать, в своём сверхлаконичном пересказе он так же опустил и попытку личного силового решения вопроса с предателями — заранее обречённую на провал, раз нарвался на применение спецфармакологии до получения каких-либо травм. Видимо, бывший командир действительно хорошо знал своего протеже и в реакции не очень-то и сомневался. В принципе, очевидно, что посвящать в далеко идущие планы командира монгольского Полигона никто и не собирался — зачем, если все нужные приказы уже были у генерала Петрова на руках, и никак не нарушали ни закон, ни армейский устав. Если бы не приезд следователя ЦПУ, никаких накладок бы не произошло, и сейчас командующий учениями усталый генерал-майор с отчётливым облегчением передавал бы полноту власти столичному «наблюдателю». Однако, надо отдать должное организаторам — даже такой не предусмотренный форс-мажор фактически ничего не изменил в распорядке их действий — план продолжал выполняться, а место командующего наверняка занял его заранее «уговоренный» зам…
Долгин на некоторое время полностью ушёл в себя, продолжая обдумывать свежеполученную информацию, и чем дольше думал — тем поганее на душе становилось. Сразу после «ареста» стало понятно, что выкопанное аналитиками ЦПУ — только вершина айсберга, если вообще как-то соотносится с происходящим, а не просто случайное стечение обстоятельств. Оказалось, что всё-таки не случайное — с семьями ВДВшников действительно «работали», и довольно успешно, раз местную десантуру смогли использовать против непосредственного командира. По дороге на Полигон Василь думал, что готов обнаружить худшее: образовавшуюся смычку местной армейской верхушки и организованной преступности масштаба округа, но такое… По сравнению с вырисовывающейся картиной преступный сговор с отягчающими обстоятельствами был как драка пятилетних детишек в песочнице против убийства! Далеко не его, капитана полиции, уровень, и даже не начальника всего Центрального Полицейского Управления. Мамедов сказал — «военный переворот», но оказался не прав, за деревьями не увидев леса: заигравшиеся во власть заговорщики замахнулись на гораздо большее, чем на смену власти при сохранении её формы — они покусились на центральный столп, придающий устойчивость и целостность Великой Империи, на Императора! Возможные последствия удачи плана высокопоставленных кретинов, забывших собственную историю, даже не отличавшегося развитым воображением казака заставляли нервно вздрагивать.
Формально владелец Мандата Неба вот уже сто десять лет ничем не отличался от обычного жителя государства: именно тогда, в начале двадцатого века, почти все дворянские привилегии были либо отменены, либо расширены для всех граждан. Да, бояре и другие аристократические семьи сохранили права на личные дружины — но толку в них, если владеть современным оружием было запрещено? Так и обычный купец средней руки наймёт себе десятка два мордоворотов и обзовёт «охранным агентством» — и какая разница? Главное, что осталось за знатными семьями — так или иначе полученные за годы и века службы сюзерену когда-то государственные земли и другая собственность, у кого какая была на момент принятия Конституции. Отныне монарх не мог даровать «лен для кормления», но не мог и отнять своей волей, что иногда не менее ценно. Правда, земель этих — капля в море по сравнению со всей территорией государства, ибо Великая Империя — воистину велика, в том числе и размерами территории… По большому счёту, единственной существующей «только для благородных»… гм, ну пусть будет привилегией, было право поединка — возможности внесудебного решения возникшего конфликта между благородными на «честном» оружии.
Всё вышеперечисленное в полной мере касалось и императорской семьи, разве что род Рюриковых-Хэ-Мин получил «в наследство» от предыдущего государственного строя гораздо больше, чем любой другой: один город-в-городе — территория гигантского дворцового комплекса в центре Пекина — чего стоил, а ведь были ещё кремли в Москве и Новгороде, фабрики и заводы, шахты и рудники, леса и поля — и это всё не считая несметных богатств в украшениях и драгоценных камнях, на момент смены государственного строя лежавших в личной казне августейшей семьи… Но не статус крупнейшего собственника Великой Империи делал монарха опорой и поддержкой своей стране, и не закреплённая Конституцией необходимость встать у кормила государства в качестве единого лидера в тёмные годы войн, а то невероятное уважение и почтение, что испытывал народ к своему Императору. Вот уже больше ста лет род Рюриковых опирался только на любовь подданных — и от того голос его главы был особенно весом. По слову Императора сворачивались или, наоборот, начинались грандиозные коммерческие проекты, на мнение монарха оглядывался премьер-министр, да и всё правительство страны чутко ловило каждое пожелание из Запретного Города. И эта власть была воистину народной, как бы странно подобное ни звучало по отношению к одному человеку… Страшно представить, что будет, когда заговорщики попытаются в меру своего неуёмного желания «подвинуть» Юрия. Случалось Империи переживать и националистические, и классовые народные волнения, и даже бунты отдельных провинций, но то, что могло начаться сейчас, не шло ни в какое сравнение. Ведь заговорщики не идиоты, у них явно есть некий козырь в рукаве — не решились бы они иначе на столь резкие действия. А это значит… Гражданская война на территории от Финского залива и Средиземного моря и до берега Тихого океана, от Северного Ледовитого океана и до экватора планеты!
