Роман Злотников - Руигат. Рождение
– А некоторые так и вообще с катушек слетают и как с цепи срываются. Им уже в кайф становится все новых и новых мужиков под себя подминать. Они от этого куда больше удовольствия получают, чем от любого секса. – Банг вздохнул. – И если честно, чувствую я, парень, что ты как раз с такой стервой и связался.
Ликоэль помолчал, затем взглянул на сержанта в упор:
– И… что мне делать?
– Ну, самым разумным было бы просто выкинуть ее из головы, найти себе нормальную бабу и жить спокойно, – серьезно ответил Банг. – Вот только сдается мне, что ты этому совету вряд ли последуешь.
– Я ее люблю, – тихо сказал Ликоэль. Сержант Розенблюм крякнул:
– Вот то-то и оно…
– И что, ничего сделать нельзя?
– Ну это смотря чего ты хочешь добиться. Ежели нормальной спокойной жизни в любви и согласии, то это – да, ничего такого у вас с ней не будет. Точно. А ежели того, чтобы она с тобой была, то это еще как посмотреть.
– И как? – Ликоэль аж подался вперед.
– Ну, во-первых, рядом с тобой раз и навсегда она точно не останется, все время на сторону отбегать будет. Уж будь уверен. Но вот сделать так, чтобы она всегда к тебе возвращалась, в принципе можно. – Джо бросил на Ликоэля прищуренный хитрый взгляд.
Тот сидел и жадно слушал.
– Но для этого, парень, – продолжил Банг, – тебе надобно будет ей не сдаваться и в то же время не отталкивать ее. Играть с ней, понятно? Ну навроде как мостик через ущелье из пары бревнышек. Тут, на этом шаге, поддался. А тут – раз! – и все обратно вернулось. Чтобы у нее все время была иллюзия, что еще чуток – и она тебя дожмет, а что в этот раз сорвалось – так то случайность, где-то кто-то помешал, отвлек, ну или еще что-то приключилось, а так она все правильно делает. Они ж, стервы, ни за что самих себя ни в чем винить не станут. Они – само совершенство, и ежели бы им все время не мешали, у них всегда все в жизни получалось бы так, как они хотят. А хотеть они могут только правильно и разумно – и никак иначе. Понимаешь, о чем я?
Ликоэль медленно кивнул. Не то чтобы он сразу все понял, ибо сказанное сержантом требовало осмысления, но основную мысль уловил. И она пока не казалась ему неверной. Примерно так оно и было…
– Но такая жизнь – это вроде как по минному полю идти. Постоянно себя в напряжении держать надобно. И каждое свое движение, жест или там улыбку контролировать. Все время отслеживать, насколько можно поддаться, а где встать непоколебимо, а то и нажать в ответ. А вот это, ежели ты влюблен, делать очень и очень сложно. Тут же каждому хочется совсем в любви и счастье раствориться, этак растечься и купаться во всем этом, как в море… – Банг замолчал и пошевелил палкой костер.
А вокруг костра зашумел легкий шепоток, ибо все, о чем говорил сержант, затрагивало слишком многих.
– Так что я не уверен, что тебе это удастся, – снова продолжил Джо. – А если не удастся – то и начинать не стоит, только себе больнее сделаешь. Поэтому постарайся лучше выкинуть ее из головы… ну или не выкидывать, но хотя бы понять, что ее к тебе не любовь привлекла, а инстинкт. И этот же инстинкт ее все одно рано или поздно от тебя оттолкнет. Далее если ты все правильно и точно делать будешь. Просто ей все равно победы над мужиками будут нужны, и если она над тобой этой победы не добьется, то побившись-побившись, побежит кого другого ломать.
– Но потом вернется? – уточнил Ликоэль.
– Скорее всего, вернется. Потом. Пару-тройку мужиков в бараний рог свернет, самоуверенность восстановит и снова за тебя примется. Но это только если все правильно делать будешь – не оттолкнешь окончательно, не дашь надежде развеяться, ну и интереса к себе не убьешь. Но вот стоит ли жить с такой бабой, которой только сломать тебя требуется, а больше ей от тебя ничего не надо, ты все-таки подумай…
После того как Банг замолчал, вокруг костра снова установилась тишина. Все молчали, пока со своего места не поднялся майор Скорцени:
– Ладно, давайте закругляться с посиделками. А то с завтрашнего дня у нас с вами наступает по-настоящему тяжкое время.
Сидевшие вокруг костра инструкторы недоуменно переглянулись. То есть как это «по-настоящему тяжкое»? А какое же было до этого?..
– Завтра привезут оружие, – добавил майор, но яснее не стало. Какое оружие-то? Какие-то новые ножи? Или нечто такое, о чем старшие инструкторы упоминали, когда рассказывали о тех боях, в которых им приходилось участвовать?
Так или иначе это известие мгновенно выветрило из всех голов остатки хмеля. Но старшие инструкторы держались непоколебимо, и никаких подробностей киольцы не дождались…
* * *Когда земляне остались у костра втроем, Иван задумчиво произнес:
– А ведь я не верил, что из этих ребят мы сможем сделать бойцов.
– Думаешь, один ты? – хмыкнул Скорцени.
– Это уж точно, – поддержал его Банг.
– Нет, я просто диву давался, – продолжил майор, – с физической точки зрения просто великолепный материал. Да и… – Тут он осекся, покосился на остальных, но все-таки решился закончить: – Ну и в остальном, большинство просто просится на плакат доктора Гюнтера, а как чуть ковырнешь – такие слюни…
– Ну ты же помнишь, что говорил адмирал: именно так, жестко внедряемым неприятием насилия, они и смогли достичь тех результатов, которые ставили, – максимальной управляемости общества, стабилизации численности населения и всеобщей поддержки отказа от любой экспансии. – Иван покачал головой. – Но расплата за это – абсолютная инфантильность подавляющего большинства населения и всё отсюда вытекающее.
– Угу, – встрял Банг, – вот только все это возможно, если они одни и неоткуда взяться варварам и вандалам.
– Да, – кивнул майор, – понимаю твою аналогию. Рим тоже начал рушиться, когда его граждане перестали интересоваться чем-либо, кроме хлеба и зрелищ. – Он усмехнулся. – А мы, выходит, как раз-таки варвары на римской службе, охраняющие его границы, которые позволили ему продержаться еще пару сотен лет, после того как мужество окончательно покинуло сердца истинных римлян…
– Ну, – русский тоже усмехнулся, – я бы не был так категоричен. Смотрите, как прогрессируют ребята. Хотя у нас на Земле ничего о неприятии насилия не слышали, но я бы с обычными призывниками таких результатов за столь короткий срок никогда бы не достиг.
– А что тут странного? – пожал плечами Скорцени. – Я же говорил – биологически материал просто идеальный. Координация движений, память, выносливость просто великолепны. Да вы все это по своим телам чувствуете. А методы психологического прессинга, которые разработали адмирал с Бенолем, позволяют очень быстро вправить им мозги в нужном нам направлении. Так что оставалось только подобрать людей с достаточно адаптивной психикой, которые смогли бы выдержать эти методы и не слететь с катушек.
– Ну да, – хмыкнул Банг, – скажешь тоже, методы. Дрессировка, причем даже по нашим меркам самая жесткая. Сколько раз каждый из них побывал в регенераторе? Из наших первых двух с лишним десятков, с которыми мы начинали на острове, не менее пятнадцати раз каждый. Да и второй поток уже тоже к десятку подошел. А ведь каждое попадание – это считай смерть…
– Ну, не каждое, – протянул Иван, – но… Да. Если бы я дома учил своих бойцов в условиях, когда каждый из них мог бы полной мерой почувствовать на своей шкуре, чем им грозит любая ошибка, то… – Он покачал головой. Остальные согласно промолчали. Да, конечно, их курсанты, даже получая смертельные ранения, через несколько часов полностью восстанавливались, но все сопутствующие прелести, начиная с падения боеспособности, резкого сокращения способности к передвижению и заканчивая букетом болевых ощущений, успевали оценить сполна. – Ладно, давайте и мы на боковую. А то «капли» с вооружением завтра должны прилететь рано, сразу после рассвета.
– Весь комплект привезут? – уточнил Банг.
– На инструкторский состав – весь. А курсантам – только снаряжение и массогабаритные макеты с полноценным прицельным комплексом и маркером. Рано им еще в руки боевые стволы давать.
– Это точно, – слегка помрачнев, согласился Джо.
Именно в его роте служил тот самый парень, который тогда первым бросился на Скорцени, когда майор приволок в лагерь тело погибшего беглеца, оказавшегося возлюбленным родной сестры курсанта. И судя по наблюдениям, у него в голове по-прежнему сидела занозой мысль поквитаться с «убийцами». А вообще тех, кто по тем или иным причинам вызывал опасения, в трех ротах насчитывалось человек тринадцать. К тому же пока никто не мог поручиться, что в случае, если возникнет конфликт, к этой «чертовой дюжине» не присоединится кто-то еще. Впрочем, текущий набор мотиваций этих тринадцати не так уж сильно выходил за пределы подготовленных Бенолем временных графиков изменения мотивационного набора, так что существовали все предпосылки к тому, что к окончанию процесса обучения, до которого оставалось еще чуть более трех месяцев, всё, так сказать, устаканится. Все курсанты к моменту выпуска перенацелят свои негативные устремления на тех, для борьбы с кем их и готовили. А также на тех, кто привел цивилизацию Киолы к полной беззащитности перед любой внешней угрозой, и в первую очередь не природной, а со стороны чуждого разума. Об этом старшим инструкторам не говорили ни адмирал, ни Алый Беноль, но все трое тоже не вчера родились. Ну ясно же, что адмирал и Беноль оценили всю опасность абсолютного отказа от насилия – и сейчас, параллельно с основным проектом, пытаются подкорректировать закостенелые моральные нормы киольского общества, чтобы добавить ему хоть немного способности к выживанию в условиях негативных внешний воздействий. А может быть, и зачем-то еще. Причем надо было еще разобраться, какой из проектов действительно основной… Но именно в этом вмешательстве в идеологию киольцев старшим инструкторам как раз и виделась самая большая опасность для их работы. Потому что подобный подход означал покушение на основы сложившегося порядка. А что бы там ни говорили об отрицательном отношении киольцев к любому насилию, ни один из троих сидевших сейчас у костра землян не верил в то, что власть имущие не будут противодействовать тем, кто закладывает настоящую бомбу под самые основы этой власти. Но… все они были солдатами и у них был командир. Если адмирал Ямамото решил, что все должно происходить так, а не иначе, – значит, так тому и быть…
