Андрей Левицкий - Сага смерти. Мгла
– Слышь, напарничек… Давай назад отойдем, хочу тебе кой-чего показать.
«Кой-чего» оказалось свертком листьев зеленухи, который он достал из кармана на бедре. Мы сели по-турецки, Алекс положил сверток между нами и развернул. Я нагнулся, разглядывая круглую зеленоватую штуку, похожую на шляпку гриба, с розоватой бородавкой в центре. Перевел взгляд на Алекса, спросил:
– Ну и что это?
– Артефакт, думаю. Никаких воспоминаний у тебя не возникает?
Я прищурился, осторожно коснулся «гриба», скользнул пальцами по гладкому боку.
– Вызывает. Но… нет, точно раньше я это видел где-то. Кажется, даже в руках держал. Откуда ты его взял?
– Когда мы в той комнате в себя пришли, этот сверток на полу валялся. А у меня молния на кармане была вырвана с мясом почти, так я и решил – рыжая ведь говорила, мы дергались, как припадочные, вот я за что-то зацепил ее, порвал, артефакт выпал. А теперь думаю – помнишь, там контейнер небольшой в углу лежал? Может, артефакт не у меня из кармана, а из того контейнера выпал? Но у кого из нас контейнер был?
Я еще раз осмотрел артефакт, осторожно завернул в листья, поднял, взвесил на ладони, прикрыв глаза, и сказал:
– По-моему, держал я эту штуку уже. Что-то такое в голове…
В голове и вправду будто клубилось что-то. Смутные, обрывочные воспоминания – очень большое помещение, серое, я почему-то вижу его сверху, внизу бродят фигуры, а вокруг – паутина. Нет, не та, которой плюются болотные ведьмы, а сине-зеленая воздушная паутина. Это было мучительно, я даже оскалился, пытаясь вспомнить что-то более подробно.
– Эк тебя перекосило, братишка, – посочувствовал Алекс. – Ладно, возьми пока артефакт себе, вдруг еще чего припомнишь. Только я еще одно хочу сказать. Помнишь, как в овраге Болотник нам те таблетки раздал, чтоб в голове поменьше мутилось? Так вот я когда ее взял, так мне почудилось, будто артефакт этот у меня в штанине дернулся. Задрожал как бы, навроде почувствовал что-то. Ну, таблетка ведь из артефактов была сделана? Вот он вроде как на что-то в ней отреагировал, так я потом уже решил, когда припомнил все это. Ладно, поспасть надо.
Он встал, я тоже поднялся. У меня на бедре был такой же, как у Алекса, карман, только с целой молнией, и я положил артефакт туда. Мы вернулись к навесу. Запустив руку в ящик с сухарями, я сказал:
– Будем по очереди караулить. Болотник, слышишь? Один дежурит, остальные спят.
Хохолок буркнул:
– Первый послежу, чтоб все тихо.
– Ладно, – согласился я. – Потом Кирилла разбудишь. Кирилл! За тобой Болотник, потом Катя…
Спать не буду, – сказал следопыт. – Почти не сплю. Да и мину надо сделать. Кирилл, разбудишь женщину после себя.
Сухари оказались твердыми, как галька. Кое-как разжевав пару штук, я запил их водой и первым влез под навес. Лежащий на спине Анчар не шевельнулся, когда я лег рядом, мне даже показалось, что Командор умер, – но нет, грудь едва заметно вздымалась. То ли спит, то ли в забытьи. Что все-таки с ним происходит? Встав на колени, я осторожно обхватил пальцами механический глаз и замер. Анчар лежал не шевелясь. Я сдвинул одно из серебристых колец – в глазу тихо щелкнуло, – потом другое. Механизм едва слышно застрекотал и смолк. Правый глаз командора был закрыт, сиплое дыхание вырывалось из груди. Я сдвинул пальцы ниже, ухватил цилиндрик у самого основания, там, где его окружала каемка припухшей розоватой кожи, еще раз посмотрел на застывшее лицо Анчара – и потянул.
Цилиндрик приподнялся, нижний край его частично вышел из глазницы. Изнутри потянулись красно-белые жилки, уходящие в череп.
А еще – полился тусклый свет. Не искусственный, как от лампочки или диода, казалось, что там мерцает какая-то плесень. Я наклонился к лицу Анчара, почти приник лбом к его лбу, заглядывая под объектив.
В глазнице находилась сборка – крошечная, скрепленная волокнами лозы и розовыми жилками. Я заметил черное зернышко, уходящие в глубь черепа тончайшие веточки Дерева-Кукловода и что-то еще, незнакомое. Осторожно вернул цилиндр на место и кивнул сам себе. Значит, именно эту штуку и ощущал Болотник. Но зачем она? Сборка сидела глубоко в глазнице, наверняка соединенная с мозгом Анчара…
Следовало позвать Болотника, показать ему, возможно, он понял бы, что к чему, – но под навес уже забирался Кирилл, а я пока не хотел говорить о своем открытии никому, кроме следопыта. Я улегся возле Анчара, подложил руку под голову. Кирилл почти сразу заснул, вскоре рядом с ним улеглась Катя, поворочалась немного, глянула на Командора, на меня.
– Почти не болит, – с легким удивлением пробормотала она, кладя на живот сломанную руку. – Хорошо, что с нами следопыт, а то бы… – И умолкла, закрыв глаза.
Анчар вдруг вскинулся, бессмысленно посмотрел по сторонам. Кирилл уже спал, а мы с рыжей уставились на него.
– Где? – напряженно спросил Командор. – Где мы?
Свет факелов проникал под навес, превращая его лицо в багровую маску. Глаз блестел, лоб и скулы избороздили морщины, он выглядел постаревшим, осунувшимся, больным.
– Ты… – Он посмотрел на меня, с трудом узнавая. – Марат, а? Где мы?
– Плывем по Быстрянке, – сказал я. – Это речка, впадающая в Грязевое озеро. Приближаемся к Могильнику.
Он ненадолго задумался.
– Могильник, да, помню. А Мгла?
– Идет вдоль берега скорее всего. Мы хотим устроить еще одну засаду, а иначе она догонит нас посреди озера. Оружия почти нет, патронов всего несколько штук. Но Болотник придумал поставить ловушку из мин-петард.
Мины… Хорошо, хорошо! – Казалось, он едва понимает мои слова. – Мины – это дело. Взрыв, смерть. Много крови. Утопить Зону в крови – вот что по-настоящему необходимо нам. Я мечтал об этом, но не только мечтал. Я старался, приближал этот миг, а они предали меня… – Голос звучал все тише, неразборчивее, последние слова слились в гнусавое бормотание, и голова Анчара опустилась на бревно. Мы с Катей переглянулись, она скривилась, постучала себя пальцем по лбу и закрыла глаза.
Анчар больше не шевелился. Хохолок наконец перестал хрустеть сухарями и утопал на передок плота. Он погасил три из пяти факелов, оставив лишь по одному впереди и сзади, где устроился Болотник. Вода плескалась, плот качался, тихо шелестели деревья на берегу – я заснул быстро.
– Ящерицы!
Я подскочил, ткнувшись головой в навес, огляделся.
– Марат, сюда, – позвал Болотник.
Кроме меня, под навесом никого не было. Рядом лежала фляга, я открыл ее, плеснул в лицо воды и сделал пару глотков. Захватив топор, полез наружу.
Стояла глухая беззвездная ночь, луна едва просвечивала сквозь черную пелену. Холодный ветер налетал порывами, полог качался на кольях и хлопал.
Горели все пять факелов, в свете их было видно, как медленно теперь плывет плот. Река стала болотом.
Покачивая топором, я шагнул к присевшему на краю Болотнику. Рядом Кирилл налегал на шест, толкая плот. На другой стороне маячила фигура Хохолка, Анчар занял позицию впереди, Катя – сзади, вместе с Алексом. Течение ослабло, глубина стала совсем небольшой. Мы плыли мимо коряг и островков болотной травы.
– Теперь осторожнее, – предупредил Командор. – И смотрите по левому борту.
– Он уже нормальный? – тихо спросил я.
Болотник не ответил, всматриваясь в воду; Кирилл, вынимая и опуская шест, так же тихо произнес:
– Нет, все равно чудной. Но ходит и разговаривает. И вроде помнит, где мы и для чего…
– Ну и где мы? Следопыт сказал:
– Недалеко от цели. Здесь Быстрянка впадает в озеро, поэтому пока можно плыть, вода разбавляет грязь. Дальше свернем на запад, чтоб не завязнуть, вдоль берега доплывем до залива.
– Мы успеваем?
– Кажется, да. Будем на месте часа за два до Мглы, если она движется в том же темпе вдоль берега.
Рядом плеснулось. Кирилл быстро вытащил шест из воды и занес для удара.
– Этим ящера не проймешь, – сказал я, поднимая топор. – Его и пулей-то не очень испугаешь, наверное.
– Мы перепроверили все оружие, пока ты спал, – тихо сказал Кирилл. – Осталось два пистолета, у меня и Хохолка. Тесак он свой в овраге потерял. У меня пять патронов, у него три. Еще нож у Кати, два топора. У Болотника четыре костяных ножа и разряженный маузер. И все.
Длинная туша, похожая на крокодилью, появилась шагах в десяти от плота. В свете факелов тускло блестели глаза. Шкура ящера напоминала бугристую, морщинистую кору старого дерева, на спине сразу за головой начинались треугольные выросты, они тянулись до самого хвоста, длинного и мощного. Взмахом такого хвоста чудище могло не то что сбросить кого-то из нас с плота – снести всех, включая Хохолка, да еще и навес с факелами в придачу.
– Что там у вас? – позвала Катя с кормы.
– Тише, – сказал я. – Не шуми. Хохолок, Кирилл – не суйте шесты в воду.
Течение медленно тащило плот дальше, ящер оставался на прежнем месте. Он, конечно, заметил нас: толстое тело изгибалось, голова поворачивалась вслед.
