Денис Бурмистров - Аномалия
Здесь инсайдеры впервые стали свидетелями слов Ниндзя о переменах в Медузе. Настороженные какими-то хлесткими ударами и шлепками, раздающимися по ходу движения, они очень аккуратно обошли барак и выглянули из-за угла.
Сначала создалось впечатление, будто нечто невидимое тащит на себя большой кусок рубероида. При этом «рубероид» трепетал, бил по земле краями-крыльями и извивался, силясь высвободить хвост.
Неизвестная тварь вляпалась в ловушку, которая всасывала ее в себя. Но тварь, эдакая смесь ската и «морского дьявола», не сдавалась, цепляясь покрытым жесткой, колючей щетиной брюхом за все подряд. При этом Виктор так и не смог разобрать, где у нее глаза и где рот. Впрочем, более близкого знакомства он и не желал.
Иван тихонько толкнул его локтем и кивнул на стоявший в отдалении сарай. Куликов повернул голову и вздернул бровь. То, что он принял вначале за большие гнилые пятна на досках, на самом деле были родственниками попавшей в ловушку твари. Они облепили здание, как мухи дерьмо, лишь изредка подергивая кончиками тел.
Пересечь двор и попасть в ловушку эти создания могли лишь одним способом – неудачно спланировав. А зачем им еще планировать, как не для того, чтобы накрыть зазевавшуюся жертву?
Куликов дал другу сигнал отступать, и они покинули опасное место.
На следующую странность наткнулись практически при входе в промзону. Посередине дороги высился огромный, изогнутый штопором столб из асфальта. Куликов не сразу сообразил, что за инсталляция предстала перед ними. Когда он понял, в чем дело, то удивленно хэкнул.
Есть такая ловушка, называется «топь». Эта ловушка делает любую поверхность, на которой она находится, податливой и вязкой, словно болото. Внешне ничего не меняется, лишь при тяжелой ходьбе можно разглядеть чуть заметные волны. Но, право дело, кто будет искать волны на асфальте или на бетонном полу? А когда жертва наступает на ловушку, то сразу же проваливается, довольно быстро тонет. И вытащить ее ничуть не легче, чем достать человека из трясины.
Так вот перед инсайдерами разыгралась уникальная картина того, как на «топь» нашли «качели». Обе ловушки зацепились друг за друга – «качели» вытянули вверх вязкую поверхность «топи» – да так и застыли, безрезультатно борясь с притяжением противника.
Раньше ловушки не попадали друг на друга, у них были свои ареалы обитания и места появления. И эта картина являлась нехорошим знаком для инсайдеров.
Обошли стороной. Вокруг потянулись длинные серые заборы, за которыми возвышались безликие корпуса цехов, административных зданий и ангаров. Вдоль дороги застыла строительная техника и грузовики, местами попадались узкие рельсы со стоящими на них арками погрузчиков. Скрипели тросы кранов, шелестели разросшаяся крапива и толстые стебли борщевика.
По пыльной дороге инсайдеры дошли до массивного здания завода железобетонных конструкций. Долго обходили затаившуюся «хлопушку» возле ворот, потом все не решались углубиться в высокую траву, чтобы перелезть через забор. Так и не решились, пошли искать другой путь. Долго плутали по соседнему автопарку, чудом избежали встречи со стаей «слоников». В самый последний момент нырнули в пустующий бокс, обошли опустошенный «бурдюк», который уже успел засохнуть. По ящикам поднялись к окну и спрыгнули на территорию завода ЖБИ, вплотную примыкавшую к автопарку. Очень медленно, практически метр за метром, вышли на небольшую площадь перед зданием. Сюда сильный ветер уже доносил хлопья пепла с Черного Холма. И не только пепел. Сюда доносились трубные голоса каких-то, судя по звуку, огромных существ. Иногда какой-то протяжный вздох, словно дышал сам Холм. Асфальтированная площадка перед цехами была изломана рваными трещинами, крыша ангара провалилась внутрь. По стене администрации завода протянулась длинная, ветвистая линия разлома.
Ближе к Холму решили не подходить. Осмотревшись, поняли, что придется лезть на крышу громоздкой пятиэтажки. Но стоило им войти в холл, как стало понятно – лучше этого не делать. По зданию гулял такой скрип, что казалось, будто оно вот-вот развалится на части. К тому же под потолком висело множество пустых «бурдюков», это наводило на нехорошие мысли об их количестве на других этажах. И о том, где же их «ходоки». В итоге пришлось лезть на крышу пусть и относительно низкого, но более близкого к Холму цеха.
Вблизи все выглядело несколько иначе, чем тогда, когда Виктор обозревал окрестности с крыши гостиницы. Тогда все казалось далеким, маленьким и совсем не страшным.
Здесь же, практически на границе с загадочным «квадратом А», картина открывалась совсем иная.
С крыши было видно, что промышленная зона тянется еще на километр, выпирая одинаковыми коробками технических построек. Потом начинался обширный пустырь, через который вела одинокая дорога, упиравшаяся в большую территорию с хлипким забором из сетки-рабицы, длиннющим складом и парком с огромной карьерной техникой. И прямо за автопарком, буквально в паре десятков метров, начинал подъем черный, словно посыпанный графитовой крошкой, Холм. Высотой с пятиэтажное здание, он растянулся далеко вперед и в сторону, вокруг глубокого карьера, над которым, словно сгоревшие дотла кузнечики, торчали одинаково смоляные стрелы автокранов, растопыренные острыми пальцами ковши гигантских экскаваторов, завалившиеся на бок бульдозеры. Будто страшное пламя вырвалось из карьера, поглотив работающих в нем людей и технику.
От карьера в сторону промзоны тянулась длинная, похожая на молнию, трещина в земле. Все-таки Торпеда ошибался, это была именно трещина, а не траншея для труб. Виктор прикинул на глазок, что в самом широком месте эта трещина достигает примерно десяти метров.
От автопарка на Холм, а по нему и дальше, за черную гряду, вела некогда широкая дорога. Сейчас земля осыпалась по краям, стерев границы тропы продавленной тяжелой техникой, но ее все еще было видно: от подножия Холма по хребту, и спускалась она с дальней стороны. А там и до Янтарных Полей недалеко.
От автопарка на вершину Холма можно было подняться без специального оборудования. Но вот дальше на север, за карьер и насыпь, без защитных костюмов ходить было чревато, лишь особенно отчаянные инсайдеры из числа удачливых авантюристов решались заходить за Черный Холм. Вернувшихся назад можно было пересчитать на пальцах одной руки.
– Нужны «баклажаны», – произнес Иван, вглядываясь вдаль. Куликов бросил на него внимательный взгляд.
Мысль идти к центру Медузы у каждого из них уже некоторое время крутилась в голове, но пока никто ее вот так откровенно не озвучивал. Причиной тому были слишком личные мотивы для такого решения. Каждый боялся, что его не поймут, будут отговаривать. Но еще страшнее было то, что поймут и пойдут следом, тем самым подвергая себя смертельному риску. Такой судьбы для друзей никто не хотел.
Но вопрос назрел. И каждый знал мотивы другого, пусть и не озвученные вслух. Пришло время выкладывать карты на стол, и Иван сделал это первым.
Поэтому Виктор лишь кивнул, придерживая рукой кепку.
Раз нужны, значит, будем искать.
– Я знаю только одно место, где теперь можно достать «баклажаны», – сказал Виктор. – И это место мне очень не нравится. Это четвертый корпус Института.
Ему вспомнился поход в окружающую здание НИИ рощу, где в воздухе плавали трупы, его передернуло.
– Хорошо бы Ниндзя с собой взять, – добавил он.
Прошло двое суток. Ниндзя не появился. Виктор все так же с удовольствием общался с девушкой, с тревогой всматриваясь в далекий дым, поднимающийся у границы Периметра. Вечером были видны алые вспышки работающих огнеметов, слышен стрекот тяжелых пулеметов. Несколько раз небольшие отряды спецназа Комитета появлялись у Маяка. Дважды пытались проникнуть внутрь, но лишь потеряли людей. Судя по всему, Комитет проявлял любопытство к загадочному «свету-в-окне», но изучение феномена в его планы пока не входило.
Иван с наступлением сумерек снимал очки и обходился без них. Цвет глаз заметно потемнел, стал светло-карим. Без очков лицо стало намного выразительнее, но на нем редко отражалось что-то еще, кроме тяжелых раздумий и внутренних разногласий. Иван все больше старался остаться один, надолго погружался в свои мысли.
Вот и в этот раз он сидел у окна, смотря на далекие огни по ту сторону Периметра. Иван, в отличие от Виктора, не курил, предпочитал по примеру Ниндзя коротать время за чашкой чая.
Куликов пришел, когда уже стемнело. Пожелав спокойной ночи девушке, он вновь погрузился в тяжелые думы, мысли тяжелыми валунами ворочались в голове.
Вошел в комнату, увидел сидящий у окна силуэт.
– Не спится? – спросил он у Ивана.
– Нет, – коротко ответил тот. – Не спится.
Куликов прошел, остановился у другого края подоконника, напротив друга.
– Думаю, нам стоит обсудить кое-что.
– Если ты так считаешь, – пожал плечами Иван. – Но я для себя все решил.
